Гуло: Первая проверка
Шрифт:
Всё, кроме мобильника, меня порадовало. Впрочем, и обретение «ошейника раба двадцать первого века» я попытался воспринять философски.
По сложившейся традиции, всю обедню испортила Кристина.
— Давай, не болтай, а рули, — обломила девчонка восторги шилыхана, — мент нас ждёт, а нам ещё к стилисту. Если бы…
— Куда нам? — я задохнулся от возмущения.
— К стилисту.
— С ума сошла? Нас ждут, а ты причёску поправлять надумала?!
— Не свою, босс, — рысь похоже наслаждалась местью за сцену в бутике, — твою. Всё оплачено и приказано превратить тебя в плейбоя.
— Чёрта с два, — ответил я, когда до меня дошло, что
В салоне воцарилась тишина. Даже в ауре Кристины я ощутил растерянность и тень испуга. Они поняли, что сказанное не шутка. По-моему, для них я значил что-то большее, чем начальник и новая работа.
— Ты серьёзно, Гуло? — куда только пропал гонор рыси. — Из-за таких пустяков?
— Пустяков?! — преимущество надо укреплять. — Гляньте на себя! Я ещё суток здесь не прожил, а уже тошно! Кто вы?! Звери? Люди? Нежить? Оборотни? Кто?!?! Сборище клоунов и сексуальных извращенцев! Вы презираете смертных, так какого же чёрта переняли у них самое отвратительное?! Неужели свобода и права были нужны вам, чтобы рядиться в дорогие шмотки и трахаться со всеми подряд?! Гордиться этим! Растянуть на века! И стать тем к чему вы стремитесь! Скотами! Смертные уже довели себя до состояния быдла! Вы бежите за ними семимильными шагами! Я понимаю, почему хотела умереть Алиса, почему волнуется Стефан… Я…
Тонкие пальцы коснулись моей щеки. Анна. Гнев стихал сам собой, но уступать я не собирался.
— Это просьба Стефана, — в голосе вилы, столько тоски, что сердце сжимается. — Это очень нужно. Сегодня тебя представят.
— У нас привечают по одёжке, Гуло, — если бы не агрессивный маникюр, вторую бы ладошку можно принять за детскую. — А мы очень хотим, что бы ты остался…
— Всего лишь укладка волос и советы по лосьонам, уходу за кожей, — снова Анна.
— Ты наш альфа и должен быть лучше других, — чёртова рысь оказывается умела быть ласковой и беззащитной.
Федя молчал, но прямо-таки топил меня в голубизне телячьего взгляда. Если бы ещё и шилыхан начал хныкать или попытался дотронуться, я бы ушёл. Но парень молчал и были в том молчании, взгляде какая-то нечеловеческая скорбь, безысходность, что я не мог сопротивляться.
— Только укладка, — предупредил я, отступая. — Иначе…
— Йес! — Кристина чмокнула меня в щёку и откинулась на сидении, возвращая прежний образ стервозной нимфетки.
— Спасибо, Гуло, — мягкие губы Анны задержались чуть дольше. — Я буду следить, чтобы тебя ничего не расстроило.
Федя ничего не сказал, а только вырулил на свободную полосу и прибавил газу.
Стилистов до этого я видел лишь по телевизору и всё время гадал, что это? Национальность? Раса? Или случайная, тупиковая ветвь в развитии приматов?
Когда в салоне к нам направилось существо с рожицей избалованной мартышки, в безвкусно-причудливых тряпках, навешанных на тельце, напоминающее сушёного кальмара, я ещё гадал. Когда из силиконовых напомаженных сарделек, в давние времена прозывавшихся губами, хлынула типичная тянущая гласные, и с астматическими вздохами, гнусавая речь, я понял… Стилист — это кара матушки природы за попытку изменить созданное великим её промыслом. Наказание за самовлюблённость и гордыню. Эти существа давно убили в себе всё живое, оставив напичканное силиконом и замазанное косметикой тельце, искусственный
говорок, причудливые наряды и способность извлекать из забитого шмотьём, косметикой, купюрами и собственной псевдогениальностью мозжечка, либо банальщину, либо пошлость.— Ну вы совсем охренели?! Где вас носит?! — тон любовницы олигарха, жаргон уличной девки. Одним словом — гламур! — Вас тут кто дожидается?! Вас тут звезда дожидается!
«Звезда» продефедировалО в нашу сторону. ПрижалОсь щека к щеке сперва к Кристине, потом к Анне. Губы-сардельки изобразили чмоканье. Этот ритуал, смертные, скорее всего переняли у оборотней. Только если у нас прикосновение это определение положения индивида в иерархической лестнице, то смертные превратили сие в бестолковую демонстрацию принадлежности к «сливкам общества».
Пока я гадал, зачем это дитя скальпеля напялило в июльскую жару какое-то подобие унт, оно обратило внимание на меня. Я отступил на шаг. Очень уж не хотелось, чтобы замурованная слоями крема и пудры щека коснулась моей кожи. Существо, однако, застыло, подобно жене Лота. Пустые глазёнки хлопали подведёнными ресницами.
— Что это?! — «звезда» ступилО на грань обморочного состояния. — Что это за колхоз?! Кто это носит теперь?! Вы охренели!!!!
— Это выбрал сам Гуло, — Кристина проглотила смешок.
— Охренеть! Охренеть! Кошмар! — в тоне стилиста появились нотки первоклассницы, заляпавшей чернилами белоснежный фартучек — Кошмар!
— Сергей…, — начала было Анна.
— Никаких имён! — взвизгнуло существо. — Зовите меня Звезда! Просто Звезда! Неужели так трудно запомнить?! — оно снова удостоило вниманием мои обновки. — Юноша, с какого трактора вы слезли?! Уже полгода, как никто не носит тёмного! Вы откуда?! С каких полей?!
Зверь просыпался. Он не сердился и не порыкивал. Сперва он почувствовал удивление, потом шквал омерзения и наконец непреодолимое желание, закопать «звезду» поглубже, а потом долго обходить то место стороной, пока мать сыра земля не обратит в прах это топчущееся по ней недоразумение.
Кристина почувствовала зверя. Она отступила в мою сторону.
— Всего полчаса, Гуло, — услышал я шёпот. — Потерпи полчаса.
Эх, наверное, сегодня день такой, что приходится играть по чужим правилам.
Я честно пытался терпеть. Мне очень хотелось избежать неприятностей. Я позволил усадить себя в кресло. Пропустил мимо ушей язвительные замечания о выборе одежды, о собственной дремучести в мире высокой моды и полном отсутствии вкуса. Я даже не обращал внимания на постоянные упоминания неведомого колхоза и неизвестного трактора. И чего это «звезда» так презирает сельскую местность? Возможно, не дают покоя мысли о собственном, отнюдь не дворянском происхождении.
Чёрт возьми, я даже выдержал душ из многочисленных флакончиков, тюбиков и прочей пахучей гадости! Однако, когда в руках «звезды» явились ножницы и оно недвусмысленно нацелилось стричь — терпению пришёл конец.
— Не надо трогать волосы, — я говорил вроде бы спокойно, даже попытался изобразить оттенок просительности.
— Что не надо?! Как не надо?! — пухлые губы сложились в бантик, угрожая лопнуть и явить свету силиконовую начинку. — Разве с этим можно выйти от Звезды?! — одна ручонка довольно болезненно теребила шевелюру, другая щёлкала ножницами. — Что скажут про Звезду?! Что Звезда слушает колхозников в прошлогодних шмотках?! Что от Звезды уходят с причёской тракториста?! Охренеть!!! — ещё один щелчок ножниц и на пол упал клок волос. Моих волос!