Гулы

— Да. Есть еще одно католическое кладбище — чимитеро Нуово. А на северной окраине Террено — небольшое протестантское кладбище.

Аз Гохар кивнул:

— Вы не слышали, чтобы последнее время на этих кладбищах происходило что-то похожее на то, что вы мне рассказали? Я имею в виду эксгумацию трупов или самовольное раскапывание могил?

Священник застыл, пораженный услышанным.

— Самовольное раскапывание могил? — прошептал он, словно пробуя эти слова на слух.— Вы считаете, это возможно?

— После всего, что я услышал от вас,— да.

— Но зачем? Я хочу сказать: зачем кому-то выкапывать трупы?

— Об этом потом… Вы не ответили на мой вопрос, отец Федерико.

— Нет, я не слышал, чтобы что-то подобное происходило в Террено,— ошеломленно пробормотал священник.

Аз Гохар медленно облизнул губы и сказал, растягивая слова:

— Отец Федерико, вы сказали, что надпись на дверях церкви была сделана неделю назад… Вы не видели, кто делал надпись?

— Нет, ее сделали ночью.

— В последнее время в вашу церковь не заходили люди, которых вы прежде никогда не видели?

— Нет.

— Вам лично никто не угрожал? Священник покачал головой, все больше хмурясь под градом сыплющихся на него вопросов.

— Отец Винченцо не говорил вам, что угрожали ему или другим священникам?

— Ничего подобного я не слышал… Аз Гохар вздохнул, словно ответы священника его слегка успокоили, и сказал:

— Отец Федерико, прежде чем прийти к вам, я осмотрел город. Знаете, что поразило меня в Террено больше всего?..— Он помедлил.— Собаки.

— Собаки?

— Да. Я не увидел на улицах Террено собак — ни одной бродячей собаки… Чем это объяснить? Священник задумчиво поднял брови.

— Знаете, а ведь их никогда и не было,— ответил он, немного подумав.

— То есть как это никогда не было? — насторожился Аз Гохар.

— В нашем городе действует закон: всех бродячих собак отлавливают и уничтожают.

— Когда был принят этот закон? — Внезапно Аз Гохар подался на стуле и снова напрягся, глядя в глаза священника.

Отец Федерико замялся.

— Давно… Очень давно. Я думаю, еще в начале века — лет семьдесят или восемьдесят назад.

Лоб Аз Гохара испещрили бисеринки пота, голос его стал вдруг хриплым.

— Кто принимал этот закон?

— Муниципалитет города.

— Где хранятся муниципальные архивы Террено?

— В здании муниципалитета.

— Вы имеете к ним доступ?

— Нет.

— Как его можно получить? — Глаза Аз Гохара сверкали, как две окровавленные жемчужины.

Внезапно отец Федерико почувствовал, что то, чему он никогда не придавал большого значения — больше того, попросту не замечал,— отсутствие собак на улицах его родного города, сейчас приобретает некое зловещее, ему пока непонятное значение.

— Я думаю, можно попросить отца Винченцо,— ответил священник.— Он вхож в наш муниципалитет и может на время взять любые бумаги из архива.

Аз Гохар соединил ладони и поднес их ко рту. Несколько секунд его губы беззвучно шевелились, словно он шептал про себя молитву. Наконец он сказал:

— Послушайте, отец Федерико. Сейчас я вам кое-что скажу, и вы должны поверить мне на слово. Эти документы… Мне необходимо их посмотреть. Это очень важно. Возможно, в них кроется разгадка того, что последние несколько недель происходит в Террено.

Священник смотрел на человека в армейском комбинезоне с недоумением.

— Попросите отца Винченцо взять из муниципалитета бумаги, касающиеся закона об уничтожении собак в вашем городе,— продолжал Аз Гохар.— Мне нужно знать имена всех людей, причастных к его принятию.

— Подождите,— брови отца Федерико скакнули вверх,— но это же было давно — еще в начале века. Все люди, принимавшие закон, давно умерли и…

— Мне нужно просмотреть эти бумаги — настойчиво повторил Аз Гохар. взгляд его, словно раскаленный кинжал, прожег отца Федерико насквозь.— Не важно, как давно это было.

— Ну, хорошо,— прошептал священник, глядя в полыхающие глаза Аз Гохара.— Я переговорю с отцом Винченцо. Завтра утром он сходит в муниципалитет и…

— Сегодня,— сказал Аз Гохар.

— Что?

— Он должен взять эти бумаги сегодня.

— Но послушайте… — Отец Федерико судорожно сглотнул. Этот разговор не нравился ему с самого начала. Теперь же слова Аз Гохара начинали его пугать.— У отца Винченцо свои дела: по пятницам он всегда занят в церкви — в Санта Мария Аквилония большой приход — и он не может…

Неожиданно стул, на котором сидел Аз Гохар, с грохотом отлетел в сторону, а он сам, подобно змее, метнулся над столом к священнику.

— Да вы ничего не понимаете, святой отец!..— прошипел Аз Гохар, с такой силой сдавливая крышку стола, что она затрещала.

Лицо его в мгновение ока преобразилось самым непостижимым образом, словно он сбросил маску: глаза зажглись яростью, губы сжались в тонкую полоску, мышцы лица напряглись, разгладив морщины. Перед отцом Федерико предстало истинное лицо Аз Гохара — лицо человека, готового на все ради достижения цели.

— Вы ни черта не понимаете в этом дерьме, святой отец! — продолжал Аз Гохар, надвигаясь на съежившегося от страха священника.— У нас уже нет времени! Возможно, к завтрашнему утру в Террено не останется живых людей. Вы понимаете это? Ни одного человека!..

Отец Федерико почувствовал, как холодеют его ноги, превращаясь в два бесполезных обрубка, а сердце начинает пробивать грудь. Глядя в полыхающие гневом глаза Аз Гохара, похожие на два раскаленных угля, он ужаснулся — на мгновение ему показалось, что он заглянул в ад.

Мягко, словно шелест прибоя, прошуршал гравий под протекторами колес. Три машины остановились возле заброшенного монастыря. Из машин выбрались люди. На мгновение они замерли, глядя на высокие, круто уходящие вверх стены и ржавые ворота, за которыми прятались полуразвалившиеся остовы церковных строений.

Оглядевшись по сторонам, Доминик Пальоли сказал стоящему рядом с ним человеку:

— Просперо, возьми двоих и пройди вдоль стены. Там полно дыр — пролезьте во двор и подстрахуйте нас изнутри.