Гуманитарное знание и вызовы времени

А может быть, и действительно, человеческая сущность, человеческая исключительность – досужие выдумки? Человека в его особости и идентичности нет. И тогда, действительно, почему бы и не съесть его, ведь едим же мы [280] лещей и куропаток… Что же касается религиозного запрета, то ныне религиозность часто предстает как всего лишь условно-обрядовая мода, ибо человеку становится всерьез и на деле трудно вынести осознание особого измерения духовности, что требует от него работы духа. О духовности, как и о любви к свободе современный человек реально забыл… Скоро он, возможно, спросит: а что это?

280

Не означает ли это, по сути, признание возможности людоедства среди людей?..

Реально мы видим человека стоящим на распутье: вооруженный амбивалентной технической мощью, он может стать сверхчеловеком. А может оказаться и супербестией – вспомним достаточно разные на этот счет идеи Ницше и Мережковского… А может быть, это станет наполовину искусственный трансчеловек… Или он останется массовым человеком, скатывающимся к бытию в форме биомассы – вспомним «последнего человека» Ницше: этот последний на Земле маленький человек довольно говорит: «Счастье найдено нами». И моргает… [281] При этом становится все труднее отличить трансчеловека от постчеловека… Но в любом случае, это уже не-человек… И напрашивается поставленный Ницше вопрос: а не зевает ли нам в лицо пустота?

281

См.: Ницше Ф. Так говорил Заратустра // Ницше Ф. Соч.: В 2 т. – М.: Мысль, 1990. – Т. 2. – С. 11.

Самое трудное для человека, стоящего, как древний рыцарь, на распутье, – остаться самим собой, человеком в перспективе… Сохранить свою идентичность, обогатив, а не извратив ее. Человеческая способность к самоидентификации подобна наличию своего рода иммунитета на психокультурном уровне. Человек способен распознавать «свое», свойственное ему как родовому существу (на всех уровнях его существования и понимания), и отвергать то, что угрожает его идентичности размыванием самих основ его существования как такового. У человека, в принципе, есть эта потребность быть связанным с человечеством, ощущать себя его частью и сохранять свои характеристики, оберегая их от размывания в некоей бескачественной энтропии. Но он начинает утрачивать этот свой главный человеческий иммунитет.

Однако определение идентичности человека по-прежнему важно, поскольку именно человек (во всяком случае, пока) остаётся субъектом и предметом всех теорий и философий, всех культурологических концепций, искусства и т. д. И хотя творчество, как говорилось, есть идентификационная деятельность для человека, однако человек в его целостности, как предмет, уходит из рассмотрения; предметом теоретических исследований также все чаще становятся более мелкие, отдельные аспекты и явления, частичные исследования локальных проявлений…

Создание человеческого культурного пространства, которым постепенно становится весь мир и которое населяется все более значительными и совершенными творениями, представлениями и образами, есть человеческое дело. И отказавшись от него, человек искажает саму идею человека, в конечном счете утрачивая и саму эту идею, и тем самым и смысл собственного своего существования, свой творческий статус, наконец, свое место в мире. Хотелось бы думать, что XXI век станет не только временем великих переломов для народов и человечества, но и временем самоопределения для человека. Для него самого необходимо изменение, ибо ныне он пытается возвести основы цивилизации, призванной помочь ему жить лучше, в то время как ему пора и необходимо самому становиться лучше. Это очень простое, но и самое трудно выполнимое требование.

Восстановление идеи человека в полноте ее смысла и функций есть и основа человеческой культуры, и ее задача на XXI век, содержанием которого должна стать борьба за живой разум человека против его растворения в мертвых механизмах, за человечество против его рассеивания, самоизживания в энтропии ненорм и извращений. Культура есть как бы направленная вперед ценностная программа развертывания положительной нормативности родового человека, и пока человек понимает и принимает это, он остаётся собой. И общая задача культуры – формирование человека, который осознанно поведет мир не к хаосу, деградации и распаду, а к установлению более совершенного, более гармоничного порядка, способного обнаружить и реализовать все еще не раскрытые способности человека, от которых зависит и будущее самого мира. Хочет ли мир запустить обратный процесс – яркое, шумное, затейливое, красочно переживаемое превращение человека в обезьяну? Или, может быть, «мечтает» о сложном преобразовании его в некое невиданное полусущество-полумеханизм – что готовит нам теряющая человека наука?

И потому ныне Человек – это звучит проблематично. Все более проблематично…

Многообразие культурных миров и вызовы универсализма

А. Н. Медушевский. Диалог культур: пространство, время и смысл существования в науках о человеке (Презентация книг О. М. Медушевской)

Возможности и пределы диалога культур определяются изменением социальных отношений и взаимодействий, эмпирической базой исследований, принятыми познавательными методами. В гуманитарном познании XX в. констатируются трудности, связанные как с отсутствием теории, адекватной современному состоянию науки, так и с отсутствием четких понятий, которыми могли бы оперировать разные области знаний. Основная причина этих трудностей – несоответствие традиционных методов познания новой социальной реальности. Наряду с этим в российском гуманитарном познании XX в. существовал ряд специфических трудностей, связанных с господством однопартийной диктатуры, навязанной марксистской идеологией, разрывом преемственности по отношению к дореволюционной академической традиции, длительным периодом изоляции гуманитарной мысли и высшей школы от мировой науки.

Исправить ситуацию в гуманитарном познании призваны серии научных публикаций ИНИОН РАН (Центр гуманитарных научно-информационных исследований), последовательно реализованные на рубеже XX–XXI вв., – «Культурология. XX в.», «Лики культуры», «Книга света», «Summa culturologiae», «Зерно вечности», «Письмена времени», «Humanitas», «Российские Пропилеи» [282] . Их инициатором, главным редактором и автором проекта выступила С. Я. Левит, огромный личный опыт, знания и энтузиазм которой позволили не только определить стратегию публикаторской работы, но и собрать блестящий круг авторов, переводчиков и издателей для решения этой задачи. За короткое время небольшой группе интеллектуалов удалось осуществить работу, достойную крупного научного института и издательства: были подготовлены к печати, переведены, комментированы и изданы более 300 книг русских и иностранных авторов, большинство из которых ранее не могли появиться на русском языке по идеологическим и цензурным причинам и впервые вводились в научный оборот российского профессионального сообщества. Книги, выпущенные под редакцией С. Я. Левит, привлекают внимание читателей содержательной глубиной, высоким академическим уровнем изданий, а также неизменным изяществом оформления. Хотелось бы подчеркнуть необходимость продолжения этой работы и поддержать Светлану Яковлевну во всех будущих начинаниях. Эта работа достойна тем большего уважения, что велась в непростых условиях неустанного поиска финансирования, постоянного срыва контрактов со стороны ряда издательств. Можно констатировать, что появление этих серий и всего корпуса опубликованных книг и источников стало не только «жизненным проектом» его инициатора, но и вкладом в российскую культуру, существенно изменившим общую ситуацию в российском гуманитарном познании и образовании.

282

Выставка «Культурология и философия: Двадцать лет сериальных изданий ИНИОН РАН» / Отв. ред. и сост. Левит С. Я. / РАН. ИНИОН. – М., 2013. – 116 с.

Представленные серии решают ряд общих проблем российского гуманитарного образования: во-первых, полноценно вводя западную классику в русскую общественную мысль, во-вторых, преодолевая культурный разрыв, возникший за 70-летний период изоляции России от мировых культурных и научных центров, в-третьих, предлагая сообществу новые идеи российских ученых, которые в трудных цензурных условиях занимались наукой, создали свои труды и школы. Одним из наиболее значимых направлений публикаторской деятельности стало издание трудов по философии и теории культуры западных мыслителей – Г. Гегеля, И. Г. Гердера, В. Дильтея, В. Виндельбанда, М. Вебера, Г. Зиммеля, Э. Кассирера, К. Ясперса, М. Шелера и А. Шюца, книг по методологии истории и антропологии Р. Арона, Ф. Мейнеке, К. Манхейма, Я. Буркхардта, А. Крёбера, М. Фуко, К. Леви-Строса, П. Рикёра и других; многих русских авторов, начиная от Г. Шпета и М. Бахтина и заканчивая трудами Г. С. Померанца.

В этом ряду очень важное значение имеет публикация в рамках указанных серий трудов выдающегося российского ученого, проф. О. М. Медушевской (1922–2007), значение которых определяется, во-первых, оригинальностью созданной ею новой парадигмы когнитивной истории, во-вторых, разработкой с этих позиций вопросов методологии исторического познания, прежде всего проблем теоретического и конкретного источниковедения, в-третьих, применением этих методов в культурной антропологии, исторической географии и педагогической практике. Теория и методология когнитивной истории стала результатом научного синтеза ряда новых и вполне традиционных направлений гуманитарного знания – информатики и так называемых когнитивных наук (изучающих человеческое мышление), с одной стороны, историографии, источниковедения, структурной лингвистики, антропологии – с другой. Речь идет о новом синтезе теории информации и методологии классического источниковедения, получившего особое развитие в России XX в. Результатом этой деятельности стало создание полноценных научных ориентиров для постсоветской философии истории, формирование научной школы теоретического источниковедения, получившей мировое признание, сохранение и развитие научных традиций дореволюционной академической науки на современном этапе.

Эти ключевые направления деятельности О. М. Медушевской представлены в опубликованных в настоящее время трех книгах: «Теория и методология когнитивной истории» (М., 2008), в которой последовательно раскрывается существо данного философского подхода к изучению прошлого [283] ; «Теория исторического познания: Избранные произведения» (СПб., 2010), в которой представлен генезис основных категорий исторического познания и дается их критический анализ с позиций исторической антропологии, источниковедения и педагогической практики [284] ; «Пространство и время в науках о человеке: Избранные труды» (М.; СПб., 2013), где на большом эмпирическом материале раскрываются формирование представлений о пространстве и времени в различные периоды истории, отражение их в источниках, способы реконструкции этих представлений в современной науке [285] . Последние два труда изданы в рамках наиболее престижных серий – «Humanitas» и «Российские Пропилеи», что подчеркивает вклад мыслителя в мировую и российскую науку.

283

Медушевская О. М. Теория и методология когнитивной истории. – М.: РГГУ, 2008. – 358 с.

284

Медушевская О. М. Теория исторического познания: Избранные произведения. – СПб.: Университетская книга, 2010. – 572 с. – (Серия: «Российские Пропилеи»).

285

Медушевская О. М. Пространство и время в науках о человеке: Избранные труды. – М.: Центр гуманитарных инициатив, 2013. – 463 с. – (Серия «Humanitas»).