Гуманная мизантропия
Шрифт:
Это все очень легко сказать.
Достаточно сложно сделать.
Но надо, блин.
Чтоб не было мучительно больно…
— Дискурс — это слово «курсировать» и отрицающая приставка «ди». Короче, искусство не дергаться. Взял дискурс — держи его. Не бегай к остальным. Чего взял-то? Ну вот, допустим, шахматная доска и фигуры. Можно говорить о них как о шахматах: конь же один ходит на эф три, и так далее. Можно как о предметах: деревянная фигура семи сантиметров, окрашенная в белый цвет, схематически напоминающая башенку, в трех сантиметрах от нее фигурка пяти сантиметров, и т. д. Можно как о товаре: стоимость комплекта в триста рублей образуется из следующих накруток… Можно вспомнить, как вчера ими ударили по голове, и оценить боевые свойства доски. Главное — не дергаться. Начал говорить о шахматах как о шахматах — забудь, что это фигурки из
Экзистенциальный ужас от ощущения, насколькомы онтологически не свободны. Если доказать, что онтологически нас нет вообще— станет ли от этого легче? Экзистенциально?
«Истинный мир» (в ницшевском его разумении) вообще нельзя запинать. Только ноги себе отобьешь. Ницше пинал, пинал — где сейчас Ницше? В «истинном мире», правильно. «Бог» вообще очень любит тех, кто пинает его из чувства долга и справедливости… Приберегаю для них в раю специальную кущу — потенциальныхправедников.
Если же от слов как-то к смыслу… «истинный мир» — не блажь, но необходимость. Туда, сюда — никуда без него. Если мы люди, то обязательно возводим за миром что-то, чтобы обретаться людьми. И сам Ницше тоже возводил. Что именно?
Для начинающих можно пояснить в двух регистрах: нравственном и прагматическом. Подонком можно считать того, для кого эмпирия служит исчерпывающим арбитром. Победа, как известно, истина негодяев. Не надо никакого образования, никакой интуиции, чтобы видеть — побеждает не обязательно лучшее, и не обязательно худшее, победа — вопрос соотношения сил, не более (гармония достигнута более-менее в таком ерундовом деле, как спорт, в спорте побеждает лучший, но уже на войне побеждает сильнейший). Хорош или нет писатель Х и музыкант Y? Только подонок или обезьяна будет, отвечая на вопрос, смотреть на эмпирию — какая там успешность, и т. д. Все взрослые, честные и умные будут строить каждый свою теорию в тему «что такое хорошо и что такое плохо», то есть двигаться дедуктивно, и потом из этого общего судить частное. То есть сначала отвечать на вопрос «что такое литература», а потом судить «литератора Васю».
С эмпирией это хрен совпадет. То есть совпадет, но местами. Поэтому лейтмотив зудений всех разумных и хороших людей — «мафия бездарностей», «не ценят», «вот на самом деле», и т. д. Вот кто зудит в стиле «на самом деле» — тот мне свой. Даже если зудит в обратном мне направлении… А для кого «на самом деле» не существует, тот обезьяна. В лучшем случае.
…Теперь к прагматике. Действительность для человека с более-менее хорошим вкусом — невыносима, иное же — невозможно. «Истинный мир» — прокладка между миром и нами. Синтез «невозможности» и «невыносимости». Не иллюзия, не случайность, не выкрутас. Способеще немного пожить, не сдохнуть — что прагматичнее-то?
Интересно вот, если психологически переживаешь свое онтологическое отчуждение, ну, например, тебе херово из-за того, что ты состоишь из атомов, которые придумал не ты сам— это что? Мне вот как-то стало херово. Не говорю уже о том, что вынужден беседовать на языке, который не твойи заниматься отчужденнымпищеварением. Это скорее в сторону психического расстройства или особо тонкой чувствительности? Или одно другому не помеха? И гностики-манихеи-катары — были именно так?
Любой политический протест казался бы мелкотравчатым рядом с протестом онтологическим. Ну сравните: факт, что человек смертен, и факт, что кто-то умыкнул природную ренту или там прибавочную стоимость…
Подчас же человек сам не знает: то ли его мутит с таких вещей, как, например, «принципиальная не гарантированность понимания» — то ли ему всерьез обидно за природную ренту. Подчас одно выражает себя через другое. Подчас бывает полезно перекодировать свою мутоту в иной способ выражения.
Ну, например, рваную экзистенциальную рану залечить радикальной политической деятельностью, вымутить революцию — и себе, как говорится, и людям… Или, наоборот: глухую социальную обиду перевести в какой-то общий бытийный план, посетовать на Вселенную в целом, и утешится вполне себе религиозным способом.
Главное — индивидуальный подход.У Гегеля, цитированного Батаем или Кожевым: «Человеческое существование есть смерть, проживающая человеческую жизнь». Если сказать: «человек, существуя человечески, должен прежде всего отличаться, и прежде всего — от себя» — будет ли это понятнее? И самое главное, будет ли оно о том же? Или так: «подлинно живем, когда внутренне умираем» — понятнее? о том же?
Мерещится некоторое разделение на свободу-для-других и свободу-для-себя. Носители первой выражаются социально как творящие причины самих себя, это свобода к деятельности, само-созидание, и т. д. Тут все ясно. Второе подразумевает контроль человека над тем, что его волнует путем помещения внешнего мира внутрь своего внутреннего, или, точнее, вписанности внешнего в глобальные имманентные смыслы, контролируемые изнутри. Наверное, можно считать это своеобразной «религиозностью». Очень практичной религиозностью. Ибо «захватить мир» можно только так. Кстати, если «волю к свободе» счесть тезисом, отрицающем несвободную действительность, а «волю к действительности» — антитезисом, отрицающем человеческую свободу, то наша штука будет синтезом. С такой «религией», привитой или придуманной, можно что-то значить по жизни, не чувствуяпри том от нее зависимость. Если же впадать в иронический тон, то можно сказать, что это врачевание нашего общего обыденного невроза — путем добавления в себя психотических элементов. Главное ведь не изжить эти элементы, а именно уравновесить.
Если бы мне надо было поделить всех людей метафизически на два типа… То есть мне не надо, но если было бы надо… Я бы начал с проблемы смерти и загнул на две основные традиции работы с ней. То есть неважно, сколько там традиций — я бы загнул на две. Если бы надо было найти три типа, нашел бы вам три, но же пока о двух тренируемся?
Основная проблема жизни, что жизни на решение большинства проблем не хватает. Более возвышенно: бесконечное восприятие каждого конечного человека вынуждено знать о своей конечности, и как-то самоопределяться с этим. Короче, человек смертен — знает бытовой рассудок. И вся метафизика про то, что это не так. Но это не так может быть двумя основными способами.
«Человек смертен» — это неправда. Почему? Либо потому, что «нет человека», либо потому, что «нет смерти». Либо Я — ложная структура сознания, и его проблемы снимаемы вместе с ним, либо мы имеем некие гарантии личностного спасения. Либо «Атман есть Брахман» (сюда же, полагаю, и веданта, и буддизм, и дохристианские культы Запада, и линия Спиноза — Гегель), либо авраамический путь, откровение и какой-то рационализм постфактум (сюда скорее Декарт, Кант, и русские, прости боже, космисты). Если ботать по дискурсу… Одно можно обозвать имманентным субстанционализмом, другое — трансцендентным персонализмом. Это не только какие-то содержания мышления, но и сам его стиль. Добровольный выбор основания, который ничем нельзя доказать — можно просто выбрать, и все. И некий, наверное, стиль жизни, следующий отсюда. Этика. Эстетика. Политика, самое главное.
Нельзя сказать, что кто-то больший рационалист, кто-то меньший. Просто они разные, рационализмы. И разный иррациональный план, приставляемый к ним.
Можно долго про это.
Можно и книгу целую. «Личностное спасение и его враги». Или наоборот: «План имманенции и его друзья».
Но мы тезисно.
Просто линия раздела.
Антропоцентризм приводит к элитаризму. Если полагать человечество божьей тварью, все мы, по большому счету, никто. В творении последний хмыренок мало отличен от хмыря номер один… Онтологическая периферия уравнивает. Все убоги — все равны. Все твари братья и сестры. Но если человечество лезет в центр мира, если оно претендует на космогонический статус, если оно «звучит гордо», и по гордости подбирается к известному архангелу… дистанция между первыми и последними — абсолютна. Нет того абсолютно внешнего, что ничтожит любую нашу дистанцию, и дистанция правит бал. Если человечество — главная ценность, то презентовать оную могут только «первые лица», только за ними признается в финале достоинство. Все остальное — ресурс. С ним можно поделиться, можно не поделиться… Олигархия в таком случае не обязательный строй, но самый естественный. Если напрягаться, возможен социализм, но текущее само по себе тут будет олигархическим. И кому-то очень даже антропофобским.