Гумилёв сын Гумилёва

Вообще сама идея гумилевского симбиоза очень напоминает «комменсализм» из сочинения русского этнографа С.М.Широкогорова: «Хотя каждый из комменсалистов может быть не зависим один от другого, но они могут видеть и взаимную выгоду: охотник может быть обеспечен продуктами земледелия в случае временной голодовки, а земледелец может иметь некоторые продукты охоты – мясо, меха, кожи и т. д. Примером таких отношений могут быть русские поселенцы Сибири и местные аборигены, а также этносы Южной Америки, уживающиеся на одной территории, — земледельцы и охотники Бразилии».

Если есть этносы, враждебные друг другу, а есть дружественные или по крайней мере нейтральные, значит, надо найти, что же именно возбуждает ненависть между народами. Межнациональная ненависть иррациональна, стало быть, бессмысленно искать ее причины в экономических интересах коммерсантов и политических амбициях государственных деятелей. В двухвековой войне на Хуанхэ не были заинтересованы ни «северные варвары», ни китайцы, однако война шла и кровь лилась. Гумилев объяснял конфликт китайцев и степняков несовместимостью их стереотипов поведения, их этнических традиций: «Одних защищал от врага род, других – государство. Сообразно всему накопленному и передаваемому из поколения в поколение опыту кочевники и китайцы сложились в разные, не похожие друг на друга суперэтносы, с разными стереотипами поведения и разными системами отсчета повседневных идеологических понятий. Произнося такие слова, как верность, честность, дружба, благодарность и т. п., хунн вкладывал в них один смысл, а китаец – другой».

Гумилев прав. Даже семьи различаются между собой, что же говорить о народах?! Это явление, характерное и для древнего Китая, и для современной России, и, допустим, для Европы XIX века. В декабре 1867 года Федор Михайлович Достоевский с возмущением писал своему другу Аполлону Николаевичу Майкову о порядках и образе жизни в Германии и Швейцарии: «Нравы дикие, о если б Вы знали, что они считают хорошим и что дурным».

Гумилев в своих теоретических трудах приводил множество примеров несовместимости стереотипов поведения. Греки презирали скифов за пьянство, а скифам были отвратительны греческие вакханалии. Крестоносцев возмущало многоженство арабов, арабы считали европейских женщин бесстыдницами, потому что те не закрывали лица чадрой. Чужие обычаи раздражают, оскорбляют, но еще хуже другое: различаются сами понятия хорошего и дурного, приемлемого и невозможного. И чем дальше этносы друг от друга (не географически, а этнопсихологически), тем напряженнее должны быть отношения между ними. Поэтому Гумилев и пишет, что контакты между суперэтносами чаще всего приводят к возникновению химер.

Эпоха варварских царств не была исключением. Северные варвары не раз появлялись в Поднебесной то как завоеватели, то как наемники или даже союзники. Но всегда их отношения с китайцами оканчивались плохо.

Даже удачный, на первый взгляд, опыт первых ста лет империи Тан привел Китай к беде, что и описано Гумилевым в лучших главах его монографии «Древние тюрки». Основоположники династии Тан Ли Юань (император Гаоцзун) и его сын Ли Шиминь (император Тайцзун) умели находить общий язык с северными варварами и привлекали боеспособных степняков в китайскую армию. Центральная Азия превратилась в «резервуар великолепной боевой силы», из которого императоры Тан черпали наемников для бесконечных войн с тибетцами, корейцами, голубыми тюрками и уйгурами. Но нет для государства большей опасности, чем армия, укомплектованная инородцами. Для китайцев тюркские головорезы были ничем не лучше обычных варваров, а тюрки вели себя с мирным китайским населением как с чужаками.

Имперская гвардия, как говорят, Быть может, и очень храбра на войне, Но грубое варварство этих солдат С туфанями может сравниться вполне. Я слышу народа китайского стон. Плывут мертвецы по великой реке, А женщин и девушек, взятых в полон, Терзают от их деревень вдалеке, — писал китайский поэт Ду Фу

Степняки были недовольны, что образованные китайцы не давали им продвинуться по службе, и в 575 году взбунтовался танский военачальник тюркского происхождения Ань Лушань. Он занял обе столицы танского Китая, Лоян и Чаньань, а его солдатня зверствовала над беззащитными китайцами. Война быстро превратилась в межэтническую: «Солдаты знали, что они идут к захвату власти для защиты своих прав; китайцы понимали, что идут варвары – ху, которых надо истреблять. Единство империи лопнуло по шву».

Своими силами подавить восстание не удалось, и китайцы вынуждены были пригласить для борьбы с повстанцами своего злейшего врага – уйгурского хана, так что «лекарство» оказалось таким же страшным, как и сама «болезнь». Победа над мятежниками стоила Китаю огромных жертв, а еще одно великое многонациональное государство доказало свою нежизнеспособность: «Распался железный обруч империи Тан, и народы, полтораста лет скованные им, разошлись, и каждый стал на свой путь развития», — заключает Гумилев.

P.S.

Но можно ли доверять востоковеду Гумилеву, которого синологи постоянно попрекали незнанием китайского и вольной интерпретацией источников? Слово специалистам.

В 1976 году журнал «Природа» напечатал две рецензии на «Хуннов в Китае». Одну, исключительно положительную, почти восторженную, написал доктор географических наук М.П.Петров, другую – известный московский синолог Л.С.Васильев (Киму Васильеву он только однофамилец).

Васильев был к Гумилеву строже. Но, перечислив все недостатки книги, Леонид Сергеевич неожиданно заключил: «Это отнюдь не означает, что всё в построениях Л.Н.Гумилева сомнительно и недостоверно. Как раз напротив, очень многое схвачено вполне точно, изложено достаточно убедительно и в принципе соответствует тому, как это реально протекало».

В переводе с научно-дипломатического это означало: хотя Гумилев в синологии дилетант, но его выводы данным науки не противоречат.

Васильев совершенно признал и главную идею книги: «…столкновение двух культур, двух традиций, кочевой и оседло земледельческой, трагично для обеих: несовместимость их слишком очевидна, что и приводит к катаклизмам, к своеобразной аннигиляции этносов. В принципе эта идея справедлива… (выделено мною. – С.Б.)».

Леонид Сергеевич, видимо, так же вжился в историю китайского народа, как Гумилев – в историю евразийских кочевников, и судил со своей, китайской точки зрения. Поэтому он сделал оговорку: Гумилев неверно понял суть трагедии. Трагедия – это «проникновение инородного тела в социальный организм», то есть сама миграция кочевников. Их гибель или ассимиляция в Китае вовсе не трагедия, а неизбежный результат столкновения несовместимых традиций. Васильев оказался даже более жестким гумилевцем, чем сам Гумилев. Погибли народы и погибли, таков закон.

Часть XIV

КОМПЛИМЕНТАРНОСТЬ

«Разве когда новичок переступает порог камеры… разве тут же, в первое мгновение, ты не даешь ему оценки в главном – враг он или друг? И всегда безошибочно, вот что удивительно!» – писал Солженицын в романе «В круге первом».

Взаимная симпатия или антипатия, часто необъяснимая с точки зрения разума, была известна всегда. Это свойство, несомненно, присуще самой природе человека, и не только человека.

Гумилев, как и герои Солженицына, обратил внимание на это свойство в лагере. Еще в Норильске он с интересом заметил, как люди, прежде друг с другом не знакомые, иногда почемуто притягиваются друг к другу. Между ними возникает особая эмоциональная связь, появляется бескорыстная дружба. И еще, обратил внимание Гумилев, такая симпатия часто возникала между людьми одной национальности, а в некоторых случаях, например, у казахов, «совпадала с родоплеменным делением: аргын кушал с аргыном, найман с найманом». Люди, объединенные этой симпатией, которую Гумилев много лет спустя назовет «положительной комплиментарностью», помогали друг другу выжить. Солженицын констатировал: «национальность – едва ли не главный признак, по которому зэки отбираются в спасительный корпус придурков». Гумилев попытался это явление объяснить. Из наблюдений со временем вырастет гипотеза о комплиментарности, пожалуй, самая интересная и самая ценная в научном наследии Гумилева.

Положительная комплиментарность – бессознательная, рационально не обоснованная симпатия; отрицательная комплиментарность – точно такая же антипатия, не вызванная корыстными интересами. Явление, известное на всех уровнях, от персонального до этнического и даже суперэтнического. Собственно, она и проявляется в противопоставлении «своих» «чужим», она лежит в основе ксенофобии: «Внутриэтническая комплиментарность, как правило, полезна для этноса, являясь мощной охранительной силой. Но иногда она принимает уродливую, негативную форму ненависти ко всему чужому…»