Гуннора. Возлюбленная викинга

Альруне хотелось броситься к Ричарду, но она наткнулась на взгляд незнакомки, опасливый и недоверчивый, точно это Альруна должна была оправдываться, что тут делает, а не наоборот. И то, что эта незнакомка сидела на коне Ричарда, удержало Альруну. Герцог подал ей руку! Он довольно улыбался. Она — нет. Она казалась серьезной и строгой, не было в ней ничего милого и жизнерадостного. Она была так непохожа на его многочисленных наложниц, которые только и знали, что хихикать да краснеть! И все же Альруна сразу поняла, что и эта женщина уже возлегла с Ричардом. А значит, ее лицо будет являться к ней в снах, врежется ей в память, распалит ее ярость.

«Его влечет не только к глупеньким ветреным красоткам, — подумалось Альруне. — Но и к таким женщинам, сильным и умным. Не только розы прельщают его, но и шипы, если оно того стоит».

— Кто это? — тихо выдохнула она.

Удивительно, что ее вообще кто-то услышал. Досадно, что услышала ее сама незнакомка. Должно быть, черноволосая красавица почуяла ее ненависть и зависть.

— Гуннора. Меня зовут Гуннора.

Она говорила с сильным датским акцентом, и голос ее был столь резким, что им можно было ранить, как клинком. Датчанка смотрела на Альруну с презрением, и девушка не знала, что может ей противопоставить. Разум нашептывал ей: «Не связывайся с ней!»

— Кто она и что ей тут нужно? — спросила Альруна у Рауля.

Как и всегда, Рауль был в восторге от любовных похождений брата, ведь его жена Эрментруда никогда бы такого не позволила.

— Не знаю, — прыснул он. — По-моему, она золовка какого-то лесника, может, крестьянка.

Альруна втянула воздух сквозь стиснутые зубы.

— С каких это пор Ричарду хочется валяться в грязи, когда он может возлежать на роскошном меховом покрывале?

Девушку охватила та же ярость, что повелевала ею в тот момент, когда она оскорбила Арфаста. Вот и теперь она оказалась направлена не на того человека. Рауль только засмеялся, Ричард ее вообще не услышал, но от Гунноры ни слова не укрылось. Впрочем, непохоже было, чтобы женщина обиделась. Она задумчиво посмотрела на Альруну.

— Считаешь меня грязной — так дай мне воды помыться. Тебе кажутся лохмотьями мои наряды — поделись со мной своими. У меня ничего другого нет.

Она говорила с Альруной точно со служанкой, и в ее взгляде было столько власти, что Альруне захотелось убежать отсюда подальше, иначе еще немного — и она на глазах всех придворных снимет свою накидку и отдаст этой незнакомке из леса.

Опустив глаза, девушка поспешно удалилась в свои покои. Взгляд незнакомки преследовал ее даже тогда, когда Альруна села за свою прялку.

Фекан

996 год

— Во имя всего святого, ты можешь мне сказать, что ты тут делаешь?

Агнесса с облегчением выдохнула. К счастью, в покоях герцогини ее застукала Эмма. А Эмму бояться не следовало — младшая дочь герцогини и герцога, сверстница Агнессы, с самого детства была ее лучшей подругой. Агнесса считала ее кем-то вроде сестры. У нее был только старший брат, Осберн, но девочка была уверена, что лишь с сестрой можно ощущать такую близость, так ссориться, иногда чувствовать такую злость.

Вот и сегодня было так же. Состояние отца, казалось, никак не повлияло на Эмму, по крайней мере девочка не выказывала своих чувств. Как и всегда, она казалась надменной, спокойной, самоуверенной — и любопытной.

— Так что же привело тебя в покои моей матери? И что ты делаешь со всеми этими свитками?

Агнесса хотела рассказать ей о двух монахах и их коварных замыслах, но не успела она промолвить и слова, как один из свитков выскользнул у нее из рук и упал на пол. Эмма поспешно подобрала его и принялась читать.

— Что… что это?

Заглянув подруге через плечо, Агнесса увидела, что это тот самый свиток, так огорошивший ее. На пергаменте были написаны не обычные буквы, а какие-то странные символы, которые Агнесса раньше никогда не видела. У нее мурашки побежали по спине.

— Так что это такое? — нетерпеливо переспросила Эмма.

— Понятия не имею, — пробормотала Агнесса.

— Но что ты тут делаешь? Зачем ты взяла мамины записи? Мама знает, что ты тут? — С каждым словом в голосе Эммы нарастала строгость.

Агнесса покраснела.

— Я… ты… монахи…

Она глубоко вздохнула.

Брат Реми и брат Уэн могли вернуться в любой момент, и одному Господу известно, что случится, если они обнаружат свиток с этими странными пись менами. Хотя Агнесса и не могла прочитать ни слова, она была уверена, что тут-то и сокрыта тайна герцогини.

Девочка уложила свитки обратно в сундук и вырвала пергамент у Эммы из рук.

— Пойдем! Нужно поскорее уйти отсюда!

— Ты что, с ума сошла? А ну отдай!

Но Агнесса ее уже не слушала. Она выбежала из комнаты. Хотя от Эммы ей теперь не отделаться, но ее хотя бы не найдут монахи. Ее и этот странный свиток.

Вскоре Эмма догнала ее.

— Да поговори же ты со мной! — возмутилась она.

Агнесса так запыхалась, что едва могла произнести хоть слово.

— Тайна… настолько опасная… что будущее Нормандии…

— Ты и правда сошла с ума!

— Нет, но…

Агнессе так хотелось заполучить этот свиток, а теперь она не могла смотреть на диковинные сим волы без страха. Пергамент был гладким и холодным, но письмена, казалось, готовы были обжечь ей пальцы.

— Ты знаешь, что это? — спросила Агнесса. — Эти символы похожи на буквы. Но я таких букв еще не видела.

Эмма недовольно нахмурилась.

— Ты мне все-таки расскажешь, что делала в комнате моей матери?

Агнесса облизнула губы.

— Да… Но вначале… нам нужно это спрятать.

— От кого?

— От брата Реми и брата Уэна.

Эмма с упреком посмотрела на подругу. Подойдя поближе, она склонилась над свитком. И вдруг побледнела.