Гурон Черное Сердце: Владыка Мальстрима

Последняя линия проведена, и он закрывает глаза, концентрируясь. Затем он посылает свое сознание наружу, укрепленное и защищенное силой, которую он украл у Налика.

Его сознание почти мгновенно атакуют, ведь это не простая шахтерская станция Адептус Механикус, а враждебные потоки самого варпа. В нем таятся хищники: хищники, которых уже привлекло содержимое его корабля. Последователи Хаоса не всегда являются самыми заманчивыми лакомствами для тех, кто скрывается в Имматериуме, ведь заключаются сделки и создается сила, обеспечивающая защиту, превосходящую защиту простого Поля Геллера, но это не значит, что они могут безнаказанно путешествовать по его течениям. Гурон ощущает скрежет психических когтей по бронированным бокам своего разума и чувствует, как скребущие челюсти ищут любую щель в его ментальной броне, которая позволит зверям вскрыть его защиту и добраться до нежного мяса под ней.

Он стискивает зубы и давит. У него нет оружия, которым он мог бы отогнать чудовищ, нет молитвы, которую он мог бы вознести Императору, чтобы расчистить себе путь. Он просто закаляет свою волю и продолжает идти, не обращая внимания на боль, не обращая внимания на отвлекающие факторы, не обращая внимания на все, что не имеет для него значения.

У него за плечами десятилетия опыта.

Он уверен, что не воспринимает окружающее так, как Бейс Фортуна: он не может видеть приливы и отливы течений варпа; он не может предвидеть опасности, на которые может натолкнуться его корабль или навсегда остаться на мели. Но что он умеет, так это находить слабые следы своей добычи. Он знает Вернгара Отступника и даже чувствует слабый отпечаток корабля Ультрамаринов. Где-то там, посреди бушующего шторма, окружающего его, его разум видит слабый свет их существования, как бы они ни старались ускользнуть от него. Он не может направить Призрака Разрушения вслед за ними, потому что не может определить их пути. Но, впрочем, ему это и не нужно.

— Навигатор, — шипит он сквозь зубы. — Я укажу тебе направление, а ты найдешь способ доставить нас туда. Это понятно?

— Да, лорд Гурон, — отвечает Фортуна. Она не спрашивает, как он это сделал. Она уже достаточно хорошо его знает, чтобы понять, что его слова — правда, и вряд ли захочет узнать подробности.

— Хорошо, — говорит Гурон и сплевывает на труп Налика, его слюна начинает медленно разъедать лицо колдуна. — Тогда начнем.

Восемь

Гурон.

Голос глубокий и темный, сладостный и нескладный, как медовая жидкость, стекающая на язык. Этот голос сочится из-под дверей и просачивается сквозь стены. Это голос, который скрывается в тени и избегает света; не из страха, а чтобы насмехаться. Это голос, который всегда находится за ухом, за углом, вне поля зрения. Это голос, который одновременно и ногти в кости, и соль в ране, и перья, расчесанные на солнечном ожоге. Это голос, который проникает в глаза и режет кожу изнутри.

Кровавый Грабитель!

Гурон сосредотачивается на меняющемся пятне, которое представляет собой образ Вернгара Отступника и его украденного судна, и не обращает на него внимания.

Почему ты так борешься, Гурон? Почему ты ограничиваешь себя?

— Десять градусов по правому борту, пятнадцать под нами, — проворчал Гурон. Он не обращается к голосу.

— Принято, повелитель, — отвечает ему в ухо Бейс Фортуна. Теперь она не так напряжена, ведь у нее есть курс, а не необходимость самой следить за Честью Макрагга. Гурон говорит ей, в каком направлении они должны двигаться, и она находит курс, который приведет их туда. Это не так просто, как если бы у нее был определенный пункт назначения, но это гораздо менее сложно, чем было, потому что Гурон взял на себя всю трудную часть работы.

Конечно, он мог бы прибегнуть к помощи колдуна, но Гурон Черное Сердце не любит быть обязанным другим. К тому же он никогда не был сторонним наблюдателем.

Твоя связь с добычей непрочна, Гурон. Твое понимание варпа так ограничено…

Гурон зарычал, когда на его сознание обрушился всплеск цвета, вызывающего тошноту. Потянуться разумом в Имматериум — все равно что держать руку в быстротекущем потоке отравляющих химикатов: постоянное жжение и зуд грозят нарушить концентрацию. Главное отличие в том, что если он дрогнет, раздражающие вещества тут же превратятся в поток кислоты, которая либо полностью растворит его, либо оставит изувеченный труп.

Гурон уже однажды пережил подобный опыт. Никто, глядя на гордые черты Люфта Гурона, магистра Ордена Астральных Когтей, не подумал бы, что он мог быть тем же существом, что и покрытый шрамами, полумертвый Кровавый Грабитель. Он знает, что ему еще многое предстоит потерять, но от этого его решимость становится еще сильнее. Я могу помочь тебе. Позволь мне помочь тебе.

Те же уговоры, те же соблазны. У сил Хаоса меньше оружия для совращения космодесантников, потому что у космодесантников меньше вещей, которые им нужны. У Гурона нет плотских желаний, он не получает удовольствия от еды и питья. Его биоинженерная конституция все еще метаболизирует наркотики и токсины достаточно быстро, поэтому все, что может на него подействовать, будет угрозой самому его существованию. Гурон также не стремится к материальным благам: роскошь Тернового Дворца — дело функциональное, призванное произвести впечатление на тех, кого впечатляют подобные вещи, и напомнить им о его могуществе. Для тех, кого больше интересуют практические вопросы, достаточно размеров его войск, непревзойденного дизайна его крепости и огромного оружия, установленного в ней.

Единственное, чего Гурон желает — единственное, чего он когда-либо желал, — это власть, но даже в этом случае он не желает власти ради власти. Гурон всегда был генералом, а не монархом. Когда он правил Бадабом, ему нужна была власть, чтобы эффективно защищать Империум от налетчиков из Мальстрима. С тех пор как Империум отвернулся от него, он жаждет власти, чтобы отомстить и показать им, как глупо они поступили, сделав его своим врагом, вместо того чтобы позволить ему сражаться с их врагами за них.

Он жаждет власти, чтобы наиболее эффективно выполнять поставленные перед ним задачи. Это единственная приманка, способная заманить его, и именно на этот крючок он насаживается снова и снова.

Ты слаб.

«Я достаточно силен для этого,» — отвечает Гурон. Голос его разума — это не ораторский раскат, как в прежней жизни, а тот тихий, щелкающий рашпиль, которым он обладает сейчас. Гурон не тоскует по былым дням.

Ты не такой, — настаивает голос. — Ты потерпишь неудачу. Ты потеряешь добычу и потерпишь неудачу. Ты потеряешь свою силу. Ты потеряешь свое влияние и положение. Ты будешь повержен, а твоя сила обернется хрупкой скорлупой.

В голове Гурона возникают образы, когда голос говорит. Он видит Вернгара, торжественно держащего что-то в руках, но детали предмета не видны; видит красных корсаров, скандирующих имя Отступника и преклоняющих перед ним колени; видит Демона Бури, летящего к нему, и искаженное яростью лицо его владельца.

Я могу тебе помочь.

— Сменить курс, — произносит Гурон вслух. Пять градусов по левому борту, десять градусов ниже.

— Принято, лорд.

Они ускользают от вас. Я могу сделать тебя сильнее.

«Кто ты?» — требовательно спрашивает Гурон. Наступает пауза, прежде чем голос отвечает.

Это… неважно! Гурон огрызается и смеется, чувствуя, как голос отшатывается в удивлении и быстро нарастающем гневе.

«Ты понимаешь меня, жалкий осколок духа? У тебя нет ничего, ничего, что могло бы меня заинтересовать. Ты утверждаешь, что можешь сделать меня сильнее, но хочешь превратить меня в слугу, а я… не согласен. Не. Служу. Я заключал сделки с куда более великими силами, и мне ничего не нужно от таких, как ты.»