Гвард

— Всё, на что тебя хватает — это гордиться, выпячивая свою бедность как добродетель. Ведь иных добродетелей в тебе нет. Ты тупая, гневливая, упрямая… ничего не умеющая, а главное — не желающая учиться. Зато руки ты распускаешь с большим удовольствием. Хорошо, что я пошла не в тебя, — на лицо девушки выползла кривая усмешка. — Знаешь, что было первой вещью, которую я своровала? Хотя откуда тебе знать, ты же не спрашивала… Книга. Обычная книга, мам. Ведь все наши, по которым отец учил меня читать, ты распродала сразу после его смерти.

Стоило Лории открыть рот, Энигма покачала головой и угрожающе сверкнула глазами:

— Хорошенько подумай, прежде чем что-то сказать. Клянусь, если ты посмеешь сейчас что-то ляпнуть про отца, я перестану сдерживаться. И тебе будет очень, очень больно.

И наступила тишина. Мать и дочь сверлили друг друга взглядами, тяжело дыша. Я, в лёгком шоке от накала страстей, стоял недвижимым истуканом. Наконец, отдышавшись, Энигма первой нарушила тишину:

— Ты больше не имеешь власти надо мной. Я буду приходить и видеться с братом тогда, когда я этого захочу. По праву силы… и справедливости. Демоны, да только благодаря мне он вообще ещё жив!

Не дожидаясь ответа, она молча шагнула в дом, оттолкнув противницу с дороги. Лория, повернувшись вслед, уже открыла рот, чтобы продолжить ругань, но наткнулась взглядом на меня — и в таком положении и замерла. Энигма же, пройдя мимо и направившись в комнату Арлама, со злостью бросила:

— Ну что, доволен? Прошла я твоё испытание?

Последовав за ней, я негромко сказал:

— Я не ожидал такого, если что. Но мне кажется, тебе давно стоило с ней поговорить… хотя бы так?

— Тут ты прав. Давно мечтала ей всё это высказать. Привет, братишка! — ворвавшись в комнату, Энигма бросилась к обеспокоенному хорошо слышной ссорой Арламу.

Вздохнув и оставив их наедине, я вышел из комнаты и подошёл к сгорбившейся Лории, пустым взглядом уставившейся в пространство. Осторожно положил руку ей на плечо.

— Что тебе ещё нужно? — глухо произнесла она. — Хочешь принести в мою жизнь ещё больше боли?

— Вы неправы, — мягко покачал я головой. — И сами это понимаете, пусть и в глубине души… надеюсь. Ваш сын уже здоровее, чем был когда-либо за последние полтора года. Уже завтра я его долечу окончательно и он встанет на ноги. Ваша дочь… вам не нравится то, чем она занимается, так? Тогда как вы отреагируете, если я скажу, что уже с сегодняшнего дня она забросит это ремесло и уйдёт из города в качестве моей ученицы?

На последнем слове я незаметно поморщился. С другой стороны — это звучало лучше, нежели «спутница» или «соратница». Пусть Лория думает, что я буду учить её лекарскому делу.

Женщина как-то недоуменно воззрилась на меня. Помолчала. Наконец, просто спросила:

— Почему?

В одном простом вопросе слилось сразу множество значений, но я не стал разбираться в них. Тем более, что отвечать распространённо мне и не хотелось.

— Так получилось. Это не особо важно. Куда важнее, чтобы вы проявили себя взрослым и разумным человеком. Мне-то плевать, я человек чужой. Но вам и вашим детям так будет гораздо проще.

Не дожидаясь ответа, я отвернулся от неё и вновь пошёл к Арламу. Заклинание уже вновь откатилось. А Лория… это не моё дело, в конце концов. Прислушается к моему совету — хорошо. Не прислушается… горевать не буду.

* * *

В итоге за лечением я засиделся почти до ночи. Уже завтра я надеялся, наконец, закончить со всем этим делом — у Арлама оставались лишь десяток мелких язвочек снаружи. Смысла торопиться и пытаться долечить их сегодня не было: внутри всё ещё сидело нечто куда более серьёзное — некое проклятие или же магическая болезнь. Было бы интересно понять, что это такое… но не думаю, что это принципиально важно. Сопротивление моему лечению внутри тела Арлама я чувствовал до сих пор, но оно постепенно снижалось, а значит, Восстановление действовало и на глубинные причины болезни. И с каждым разом — всё сильнее.

Уходя, я оставил парнишке ещё немного еды, да и Энигма, прекрасно помня нищету родного дома, принесла ему целую сумку вкусностей — и теперь у меня появилась надежда, что Арлам начнёт хоть немного отъедаться. Выйдя за ворота (Лория, несмотря на мой совет, теперь попросту игнорировала нас обоих — и провожать, естественно, не стала), я кивнул на уже знакомый сквер напротив:

— Пойдём, поговорим.

Я сильно надеялся, что к ночи местные жители, даже если и занимались чем-то в сквере, уже его покинут. Увы, пройдясь к центру, мы обнаружили пяток припозднившихся гуляк, сидящих на скамейках возле пустой сцены и лениво о чём-то разговаривающих. Несколько пустых и полупустых кувшинов, остатки немудрёной еды… запах перегара. Я поморщился. Терпеть не могу пьяниц. Скучающие парни ненамного старше нас, тем временем, резко оживились, один из них что-то сказал, остальные засмеялись. Всё тот же шутник, почувствовав прилив уверенности, крикнул в нашу сторону:

— Хэй, красотка, зачем тебе этот лысый урод? Как насчёт компании куда более достойных парней?

Какой смелый. Я не удержался и, использовав Слияние с тенями, буквально исчез на их глазах. В ночной тьме это было просто. Рывком преодолев расстояние между нами, я собрался из теней за спиной шутника и нарочито нежным тоном прошептал ему на ушко:

— Не хочешь повторить свои смелые слова ещё разок? А то я не расслышал…

Парень вздрогнул и замер соляным столпом. Его сотоварищи, до этого оглядывавшиеся в поисках внезапно исчезнувшего меня, дёрнулись и свалились со своих скамеек. Кто-то тихо взвизгнул от неожиданности и тут же замолк.

Я медленно осмотрел каждого из парней. Дрожащие руки, наполненные ужасом глаза — уж не знаю, за кого они меня приняли в своём распалённом алкоголем воображении, но, кажется, вовсе не за мага. Скорее за чудовище из сказок. Едва заметно вздохнув, я коротко сказал:

— Валите отсюда. Быстро.

Уже спустя полминуты об их присутствии напоминал лишь лёгкий запах спиртного и совсем немного оставшегося мусора — хоть и бежали они, сверкая пятками, но оставлять еду и питьё вовсе не собирались.

— А ты умеешь пугать людей, — хмыкнула Энигма, присев на одну из дальних от сцены скамеек. — Вроде ничего особого и не сделал, но впечатление произвёл… неизгладимое.

Я присел напротив, лицом к ней и криво улыбнулся:

— Многие люди чувствуют, когда ты совершенно не воспринимаешь их как равных противников. Если ты в этом абсолютно уверен и ведёшь себя соответственно, то они невольно начинают сами себе придумывать поводы для такого твоего поведения. Зачастую уже их собственных мыслей более чем достаточно, чтобы они тебя пугались до мокрых штанов.

— А ты совсем их не воспринимал…? — Энигма осеклась. — Хотя что я спрашиваю. По сравнению с бандитами, Гарвом и Вещим — они сущие дети.

— Именно так. А теперь давай к делу.

— Давай, — осторожно согласилась девушка. — Ты…

— Да. Я беру тебя с собой. Но предупреждаю сразу — нянчиться я с тобой не буду. Тренировать буду ровно так же, как когда-то тренировали меня — и, клянусь богами, тебе это не понравится. Да и особо много времени на тебя уделять не смогу. Если тебя это устраивает…