Гвардейцы Сталинграда идут на запад

На запад он поспел ко времени. 6 июня, как известно, на континент высадились англо-американские войска, в стане гитлеровских генералов, охваченных паникой перед приближением к немецким границам Красной Армии, зрели одна за другой комбинаций, как бы переменить Гитлера на другого хозяина. Наш Шверин попадает в одну из групп заговорщиков с генеральскими погонами, мечущимися в поисках сепаратного мирного договора с нашими английскими и американскими союзниками.

Один из ведущих немецких генералов, преданный и верный слуга Гитлера, бывший начальник оперативного управления немецкого генерального штаба генерал Хойзингер, так охарактеризовал генеральские заговоры: «Самое худшее — это продвижение России вперед. В этих опасениях лежат подлинные основы заговора 20 июля…»

Фон Шверин бежит к генерал-фельдмаршалу Роммелю и изъявляет готовность войти в группу, которая могла бы вести переговоры с командованием англо-американских экспедиционных сил. Генерал-фельдмаршал Роммель после провала покушения на Гитлера застрелился; фон Шверин и здесь, выйдя сухим из воды, остался ждать своего часа. И дождался. Его «великие» таланты военачальника были замечены. Летом 1950 года при ведомстве федерального канцлера был создан пост советника по военным вопросам, на который и был приглашен отставной генерал-лейтенант граф Герхард фон Шверин. Этот пост тогда соответствовал фактически посту, военного министра. Шверин незамедлительно высказался за создание армии, основанной на всеобщей воинской повинности. Не терпелось генералу получить в свое распоряжение пушечное мясо. Для тех лет это заявление оказалось преждевременным. Фон Шверину пришлось уйти в отставку…

А я вспоминаю рассвет 14 марта 1944 года в районе Баштанки и Снигиревки. У меня перед глазами горы трупов немецких юношей, бредущие по колено в грязи колонны и толпы немецких солдат, брошенных и преданных Шверином и другими шверинами. Пьяные и полупьяные, отчаявшиеся люди, но люди с оружием в руках. Я вижу, как они падают под огнем наших пулеметов. Убивать их была необходимость, мы защищали Родину. Они же гибли за интересы германских монополистов, за бредовые людоедские мечтания фон шверинов…

Окружение и разгром основных сил 6-й армии «Мстителей»

Освобождение Одессы

1

К вечеру 14 марта через передовой командный пункт 8-й гвардейской армии, расположенный в Ново-Полтавке, прошло более восьми тысяч пленных немецких солдат и офицеров. Подходили и подходили новые колонны. Иногда один автоматчик конвоировал колонну до двухсот человек. На этом участке фронта враг был морально сломлен.

Командование фронтом поставило перед армией задачу — круто повернуть фронт с юга на запад и на северо-запад и в обход лиманов продвинуться к реке Южный Буг, с ходу ее форсировать, не дав возможности противнику организовать по водному рубежу оборону. В соответствии с этой директивой войска армии уже 16 марта должны были выйти на берег Южного Буга в районе Новая Одесса.

16 марта войска армии еще продолжали уничтожение разрозненных частей противника в рощах, балках, на полях.

Только пленных в этот день было захвачено более полутора тысяч человек. Много было трофеев в дополнение к захваченным во время ночного и дневного сражения 14 марта. Одних машин было захвачено в этот день 150… Срок выхода на Южный Буг был отнесен на два дня.

17 марта войска армии круто повернули фронт и двинулись к Новой Одессе, к Южному Бугу, настигая остатки разбитых немецких дивизий.

Наши, войска продвигались вперед, сколько позволяли дороги, сбивая немецкие арьергарды. За день 17 марта было взято в плен еще около двух с половиной тысяч немецких солдат и офицеров.

18 марта армия своим правым флангом, 28-м гвардейским стрелковым корпусом, вышла на Южный Буг и заняла рубеж на участке: Новая Одесса, Касперовка, Ново-Петровское, Себино.

Противник собрал все свои силы на базе 4-го армейского корпуса и остатков 29-го и организовал вокруг Николаева предмостное укрепление как прикрытие для эвакуации войск из города.

19 и 20 марта нашим войскам удалось форсировать Южный Буг. На лодках, плотах, даже на бревнах переправилась пехота с легким оружием. Артиллерию и танки так переправить было невозможно. Понтонных средств тогда не нашлось. Армия ничем не могла поддержать переправившиеся части пехоты на левый берег реки. Боеприпасов в артиллерийских соединениях почти не было. Командир артиллерийской дивизии генерал-майор артиллерии Ратов на просьбу командира 28-го гвардейского стрелкового корпуса поддержать огнем переправившуюся пехоту смог дать только по три выстрела на орудие.

Командующий фронтом требовал от 8-й гвардейской армии решительных действий, ставил задачу форсировать реку всеми силами армии. Генералу И. А. Плиеву было приказано подготовить конно-механизированную группу к переправе в ночь с 22 на 23 марта в районе Троицкое, Новая Одесса.

Но выполнить приказ помешала погода. С моря подул ветер. Бугский лиман и в обычную погоду является преградой значительной. А тут с моря пошла в лиман вода. Она столь стремительно поднималась, что создалась угроза затопления некоторых захваченных нами плацдармов на правом берегу. Пришлось отдать приказ, чтобы наши части, с боем овладевшие плацдармами, покинули их и вернулись на левый берег.

21 марта мне на командный пункт позвонил Исса Александрович Плиев и пригласил к себе на обед, намекнув, что «прибывает» большое начальство.

Я догадался, кого имел в виду Исса Александрович. Задержка с переправой через Южный Буг не могла не беспокоить Ставку. К нам приехал Маршал Советского Союза Александр Михайлович Василевский в сопровождении генерала армии Родиона Яковлевича Малиновского.

Они пригласили к Плиеву также командира 4-го гвардейского Сталинградского механизированного корпуса генерал-лейтенанта Т. И. Танасчишина и командующего 17-й воздушной армией генерал-полковника В. А. Судец.

Александр Михайлович Василевский и Родион Яковлевич Малиновский поздравили меня с высокой наградой — присвоением звания Героя Советского Союза. Я со своей стороны поздравил Родиона Яковлевича с награждением его вторым орденом Суворова 1-й степени.

Исса Александрович позаботился об обеде, на что он был большим мастером.

Ждал серьезного разговора, но начали все с шуток. Василевский и Малиновский принялись вспоминать мои похождения неподалеку от Каменки, когда подо мной была убита лошадь.

Василевский сделал вид, что он ничего не знает, и поинтересовался, где моя лошадь. А Малиновский, как будто бы чем-то обеспокоенный, спросил:

— Не прислать ли тебе, командарм, новую сбрую и папаху?

Я объяснил, что в этот же день вечером коновод разыскал и сбрую, и седло, и папаху, и даже мои сапоги.

— Это уже у тебя как у Тараса Бульбы получается! — заметил Малиновский. — Тот за своей трубкой в самое пекло полез… Можно было и осчастливить противника столь значительными трофеями…