Гвианские робинзоны

Бенуа был наверху блаженства, приближаясь наконец к заветному мигу. Он шел с победоносным видом, легко разрубая лианы и стебли, бросая быстрый взгляд на компас и снова уверенно продолжая путь. Первый день и половина следующего миновали без приключений. Тяжело нагруженные провиантом, краснокожие, вопреки легендарной лени, двигались безостановочно и без единой жалобы. Бедные люди в наивной убежденности воображали, что выполняют богоугодное дело, разыскивая виновника смерти своего колдуна. И никакая усталость не могла задержать их ни на минуту, тем более что повода для выпивки не было.

Золотые горы — Бенуа нравилось называть их так — находились, по его расчетам, недалеко. Он прочертил маршрут как по линейке, мог математически подтвердить точность направления и предвкушал уже радость проникновения в эти пещеры, которые его спутники описали так красочно со слов Жака, как вдруг сильный запах мускуса неприятно поразил бородача.

Бенуа резко остановился и буркнул Бонне, шедшему следом:

— Гляди в оба! Мы на змеиной тропе!

— Змея! — крикнул тот с ужасом в голосе. — Где она?

— Да я не вижу ее, черт подери! Если б заметил, так насыпал бы соли на хвост!

— Змея… — бормотал Бонне, вспоминая трагический эпизод в бухте. — Я не сделаю больше ни шагу!

— Не будь дураком, оставаться на месте не менее опасно, чем идти вперед. Да погоди, это просто здоровенный уж. Держу пари, что он семи-восьми метров длиной, а толщиной с тебя, хотя ты и худющий.

— Почем ты знаешь?

— Пожил бы с мое в лесах, не задавал бы дурацких вопросов. А! Беглые каторжники сегодня здорово поглупели. В мое время встречались такие ушлые пройдохи, настоящие молодцы! Одно удовольствие было их конвоировать! Вот видишь след, трава примята, как от падения дерева, а точнее — как будто его волочили…

— Ну и что?

— Дурень, это же след змеи… Она проползла несколько минут назад. По запаху мускуса определяю.

Индейцы, несмотря на благоухание трупа, тоже уловили запах пресмыкающегося. Они остановились и молча ждали.

Внезапно неподалеку раздался громкий треск веток, а затем тяжелый топот. Бенуа зарядил ружье. Акомбака занял позицию подле него, натянул свой лук и схватил стрелу с широким бамбуковым наконечником, тонким, острым и гибким, словно стальное лезвие, носящим название курмури (по-индейски — бамбук).

Хруст веток и стеблей приближался, такой шум создает стадо диких кабанов. Животное крупных размеров проскочило под деревьями, не разбирая дороги, со стремительной силой летящего снаряда.

— Маипури! note 247 — прошептал вождь на ухо своему компаньону.

— Пошли!

Кортеж снова двинулся в путь, а шум тем временем изменил свое направление Маипури, казалось, убегал от появившихся людей. Вскоре путешественники обнаружили огромные прорывы в кустарнике. Мощь и энергия животного были таковы, что оно проложило путь, не требующий дальнейшего применения мачете.

Note247

Маипури — индейское название тапира, крупного (до 300 кг весом) непарнокопытного млекопитающего, на голове у тапира небольшой хоботок.

Индейцы и белые последовали по удачно возникшей дороге, ибо ее направление точно совпадало со стрелкой компаса. Шум прекратился, но через полчаса снова возник. Лес посветлел. Следы толстокожего тапира не исчезали, а запах мускуса становился все сильней.

— Стой-ка! Стой-ка! Стой-ка! — с тремя интонациями прокричал заинтересованный Бенуа. — А если змея решила преследовать маипури? Занятная мысль, ей-богу!

— Маипури — самка, — сказал Акомбака. — Ее малыш при ней, и змея хочет его скушать.

— Могу это понять, потому что для большого ужа проглотить взрослого тапира — все равно что попугаю разгрызть тыквенную бутылку…

Характер местности вдруг резко изменился, природа предстала в новом облике. На почве стали попадаться обломки диоритовых note 248 скал, а метрах в десяти, в стене густой зелени, авантюрист увидел широкую дыру, проделанную маипури. И в этом проеме отчетливо виднелись горы. До них было не более километра.

Бенуа подавил крик радости, готовый вырваться из груди, и, указывая спутникам на скалистые холмы, странно прилепившиеся друг к другу, тихо произнес:

Note248

Диоритовые скалы — скалы, состоящие из диорита, твердой горной породы, более плотной, чем гранит.

— Это здесь…

Едва прозвучали эти слова, как послышался глухой, придушенный треск невдалеке, в высоких травяных зарослях, окаймлявших поляну. Это походило на трудно определимый звук ломаемых костей, вслед за чем раздался прерывистый топот.

Большая бесформенная масса возникла в зарослях лиан, покатилась, прыгнула вперед, стала как будто в два раза крупнее и исчезла, но не настолько быстро, чтобы меткая стрела краснокожего не успела глубоко вонзиться в нее.

Акомбака беззвучно смеялся.

— Что это значит? — спросил бывший охранник.

— Маипури убил змею, а я убил маипури. Мы его скушаем.

— Откуда ты знаешь?

— Идем. Ты увидишь, что Акомбака никогда не ошибается.

Они сделали несколько шагов и — точно по словам индейца! — нашли на скалах распростертого огромного удава, не менее десяти метров длины и в обхвате такого же, как этот «худющий» Бонне. Несколько капель крови выступили из ноздрей пресмыкающегося. Из открытой глотки вывалился мягкий и раздвоенный язык. Он не двигался, смерть, по-видимому, наступила мгновенно.

Напрасно Бенуа искал хоть какой-нибудь след ранения, тапир не искусал и не истоптал змею. Мошенник отметил лишь ненормальное состояние погибшего великана: огромное цилиндрическое тело казалось немного сплющенным и обмякшим, лишенным всякой упругости. Оно было похоже на скатанную тряпку и сгибалось под прямым углом. Возникало ощущение, что все до одного позвонка у змеи перебиты или разорваны.

Белый вопросительно взглянул на индейца. Тот улыбнулся со снисходительно-покровительственным видом, а затем на своем гортанном языке дал любопытное объяснение случившемуся.

— Акомбака не ошибался. Змея напала на маипури, чтобы скушать ее детеныша. Она такая большая и думала задушить маипури, как она делает с тигром, который не может вырваться из ее колец. Но маипури сильный и хитрый. Когда он почувствовал, что змея его заплела, то выпустил дыхание и стал таким маленьким, как только мог. Змея сжала его сильнее. Тогда маипури, самый большой и смелый зверь в наших лесах, снова набрал воздуху, его грудь и живот стали надуваться все больше и больше… Змея не успела распустить свои кольца, ее кости затрещали и лопнули, вот отчего возник шум, который ты слышал… Удав сразу умер, а маипури освободился и убежал… Мы его скоро скушаем, — радостно добавил он, — потому что стрела Акомбаки никогда не промахивается…