Х20
Шрифт:
— Давай покурим, ладно?
— Я пытаюсь снизить дозу.
— Пытаешься сделать что?
— Говорят, иногда сигареты заменяют влечение.
— Последняя просьба, солдат.
Я виню себя. Пожалев его, я сам об этом попросил.
1916 год и т. д. Офицер достает из верхнего левого кармана своего мундира серебряный портсигар, а затем спрашивает Уолтера насчет последней просьбы. Уолтер молчит.
— Говори, солдат. Хочешь сигарету или нет?
— Я не курю, — говорит Уолтер.
— Я
— Я не курю, сэр.
— Разумеется, ты куришь. Тебя вот-вот расстреляют. Бери.
Не лучшее время говорить, что Уолтер не курит, поскольку это вредно для здоровья, поэтому он взял у офицера сигарету и сжал ее губами. Затем офицер достал серебряную зажигалку и чиркнул колесиком. Бензин кончился.
— Проклятье, — сказал он.
Он спросил снабженцев, нет ли у них спичек, и, к сожалению, таковые сыскались. Офицер взял коробок у кондитера, тут же занявшего свое место в строю с ружьем наизготовку.
— Эти спички отсырели, — сказал офицер. — Где они были?
— В окопе, сэр.
Офицер зажег спичку, чтобы проверить, горят ли они вообще. Отшвырнул первую спичку и вернулся к Уолтеру. Зажег вторую и поднес к сигарете Уолтера, как раз когда тот выдохнул, тренируясь курить. Спичка погасла.
— Простите, — сказал Уолтер.
— Простите, сэр.
— Простите, сэр.
Офицер зажег третью спичку, и его застрелил немецкий снайпер.
— Можно мне посидеть на твоем пуфике?
— Нет, мам, пожалуйста.
— Я никогда раньше не сидела на пуфике. Низковато.
— Мам.
— А вообще-то удобно. Надо наклониться? Или откинуться?
— Не сиди на моем пуфике.
— Я только пробую. Помоги мне встать.
Она подобрала и сложила кое-какую одежду.
Подошла к постели и села на краешке позади меня. Взяла книгу с ночного столика и посмотрела на тающие часы на обложке. Потом медленно, словно протягивая руку, чтобы схватить живое существо, достала сигарету Джулиана из открытого пенала фирмы “Хеликс”. Укоряюще воздела руку:
— Грегори.
— Мам.
— Что это такое?
— Мам, ты знаешь, что это такое. Это сигарета.
— А что она делает в твоей комнате?
— Она моя. И это всего лишь сигарета.
Я забрал у нее сигарету и сунул обратно в пенал. Мама сказала, что она меня не понимает, и я почувствовал, что она изо всех сил старается быть всепонимающей.
— Сперва сигареты, — сказала она, — а потом Нью-Йорк. Все дело в девушке?
Я не ответил.
— Знаешь, ты ведь можешь поработать в магазине.
Ее рука с материнским коварством обняла мои плечи, меж тем как мать терпеливо объясняла мне, что на улицах Нью-Йорка каждый день застреливают приезжих идеалистов — в основном реалисты. Она также напомнила мне, что я всецело принадлежу к среднему классу и потому совершенно ничего не умею. Я должен помнить, кто я такой: Грегори Симпсон, сын мистера и миссис Симпсон, торговцев табачной
продукцией.— Я не хочу работать в магазине, — сказал я.
— Я попрошу отца.
— Я не хочу работать в магазине.
— А чего ты хочешь? Чего ты в жизни действительно хочешь?
— Не знаю.
— Чего бы ты ни хотел, — сказала она, — тебе этого не получить. В том виде, в каком ты этого хочешь. Ты ведь это понимаешь?
Она чуть сжала мое плечо.
— Чего-то вечно не хватает, всегда есть какая-то неудовлетворенность, это у всех так. Работа у отца — далеко не худшее.
— А что думает папа?
— Что он наркоторговец.
— Это же табачный магазин. Я наверняка закурю.
— Как будто ты этого еще не сделал, — сказала она, многозначительно глянув на пенал фирмы “Хеликс”. — Сигареты не помогут, Грегори.
— Я не курю, мам, — сказал я. — Я ведь обещал, помнишь?
По-моему, я ее не вполне убедил.
— Это сентиментальная сигарета, — сказал я.
Она крепко обняла меня, притиснув мое горло к своему плечу.
— Я люблю тебя, Грегори, — сказала она. — Не забывай, что я очень тебя люблю.
День
10
— Окружен стеной.
— Звучит недурно, — сказал Тео.
— Ты, поди, спятил, — сказал Уолтер.
Мы сидели в № 47 под конец очередного благотворительного вечера, и я описывал свой вожделенный дом у моста. Я все еще пробегал мимо него дважды в неделю по пути в Центр исследований, и он, как ни странно, все еще пустовал.
Он был плоский и квадратный, сложенный из обшарпанных оранжевых кирпичей, похожих на сигаретные фильтры. Фасад ровный, без всякого орнамента, из-за этого дом походил на хозяйственную постройку, скромную, лишенную самого дома.
Я могу его купить, если захочу. Если мне выплатят задаток за следующий год, я легко могу его себе позволить. На худой конец, я могу получить топографический отчет, хотя Тео умолял меня жить с ним в квартире.
— Тео?
— Там привидения, — сказал Уолтер. — Вот почему его никак не продадут.
— Тео, ты что думаешь?
— Тут все знают, — добавил Уолтер, — что два предыдущих дома стояли ровно на том же самом месте.
Я хотел, чтобы Тео сказал что-нибудь, что угодно, но Уолтер уже разразился описанием первого дома, серого сооружения с высокими шпилями и черепичной крышей, потемневшей от дождя. В сумерки из зарешеченных окон с писком сломя голову разлетались летучие мыши-вампиры, жаждавшие крови.
(Все это, за вычетом летучих мышей, я знал. В топографическом отчете ясно говорилось, что все три дома воздвигались на одном и том же фундаменте, из-за чего нынешнее кирпичное строение стало прочнее. Два предыдущих здания по несчастливому совпадению сгорели при пожаре.)
— Это сделал старик, — сказал Уолтер.
— Какой старик?
— Безумный профессор-поджигатель. Он курил опиум, как китаец, и у него от этого съехала крыша. Тогда он подпалил свой дом.
— Виновато электричество.