Х20
Шрифт:
Глядя на свет на ее лодыжке, я подумал, не предам ли я Люси, если влюблюсь в кого-нибудь еще.
— Он великий человек и великий ученый. Его работа о табачной мозаике воистину революционна, и нам ни к чему терять человека такого калибра.
Джулиан вытянул руки вдоль спинки дивана черной кожи. Его кабинет располагался на втором этаже Центра исследований и выходил окнами на гаревую беговую дорожку, асфальтированный теннисный корт и пруд, где мы нашли Бананаса. Волосы его потемнели и были подстрижены гораздо короче, чем в последний раз в Гамбурге.
Я предложил ему “Кармен”.
— Ты ведь знаешь, это запрещено, — отмахнулся
Собственный кабинет, костюм в тонкую полоску, очки в тонкой оправе — трудно было поверить, что Джулиан все равно мой ровесник. Я был одет в спортивный костюм.
— Тебя трудно найти, Грегори.
— Ты знал, где я.
— Ты не отвечал на мои письма.
— Я не получал никаких писем.
— Значит, затерялись на почте. Как те, что я слал тебе в Париж.
— Наверно, — сказал я.
“Кармен” оказалась одной из тех, невкусных. Я наклонился в кресле, тоже черной кожи, потянулся к пепельнице из оникса на продолговатом журнальном столике. Рядом с пепельницей стояла прозрачная коробка с сигаретами.
— Отлично выглядишь, — сказал Джулиан. — Я слышал, твоей работой весьма довольны.
— За мной хорошо приглядывают.
Он хотел удостовериться, что у меня достаточно денег и что мне дают билеты на регби и “Формулу-3”. Возможно, меня заинтересует Глиндебурн, где компания любит финансировать цирк? Я сказал, что “Бьюкэнен” всегда был весьма щедр.
— Мы многим тебе обязаны, Грегори, — сказал он и, тщательно выдержав паузу, добавил: — Поэтому не думаю, что езда на мотоцикле — хорошая затея.
Я спросил, сколько еще он собирается здесь пробыть.
— Слишком опасно, — сказал он, — риск велик. Расскажи мне что-нибудь о Барклае. Ну то есть — что он за человек.
Ах, опять этот Тео. Легче легкого. Он потерял голову и позабыл близких друзей ради слепой страсти к фанатичке, которая борется с курением и ненавидит даже самый облик Тео. Но я не собирался говорить этого Джулиану, потому что измена Тео все-таки лучше, чем разбить человеку сердце просто на спор. Я сказал:
— Что вы собираетесь с ним сделать?
— Это не наказание, Грегори. Мы ведь все на одной стороне, помнишь? Мы изо всех сил пытаемся защитить его от людей из ЛЕГКОЕ и приглядим за ним, как приглядывали за тобой.
Он наклонился и зажег мою вторую “Кармен”, но сам к сигаретам не притронулся, хотя на столе стояла прозрачная коробка. Он сказал, что надо бы иногда ходить куда-нибудь вместе. Что мне надо познакомиться с его женой.
Черная хлопчатобумажная бейсболка с золотой эмблемой “Джей-пи-эс” спереди. Уолтер придерживает открытую дверь перед Эмми, которую я не видел с похорон Тео. Она не изменилась. Выглядит хорошо, спокойно, будто до сих пор влюблена, и намного моложе, чем на самом деле. Вот что значит не курить.
— Уолтер говорит, ты бросаешь, — говорит она, а я мямлю что-то в ответ и говорю, что пока рановато еще утверждать.
— Вот почему я принесла тебе вот это.
Она протягивает мне квадратную зеленую карточку, на которой напечатано: драматический клуб “Колокольчик”, “Микадо”, приглашение на два лица. Пока я гадаю, что это значит, Уолтер идет заваривать чай, шаркая к двери, словно в тапочках. Я слышу, как он подносит спичку к трубке, и Гемоглобин трусит к нему.
— Спасибо, — говорю я, — но вообще-то я не большой поклонник таких вещей.
— Ты просто не знаешь.
— Называй это инстинктом.
— Всего одно представление, и тебя зацепит. Поверь мне.
Эмми подходит вплотную к
Бетт Дэвис на афише “Вперед, путешественник” и пристально ее рассматривает. Затем переходит к обрамленной репродукции магриттовской трубки. Улыбается.— Это из Парижа, — говорю я. — Как там “В путь” поживает?
— Прекрасно, — говорит она. — Бегаем, немного катаемся на велосипедах, изучаем основы скалолазания. Интересные люди.
Она некоторое время разглядывает акупунктурную схему уха, а потом — пристальнее — срез легкого. Тихонько вздыхает, почти про себя.
— Ты только посмотри на все это, — говорит она. — Он всегда знал, что это его убивает.
— Он не хотел забывать риск игры. Плакаты и все остальное — напоминание нам. Они не давали нам врать.
— Вся жизнь впустую.
— Она всегда впустую, — говорит Уолтер, вернувшийся с чаем. — Вспомни свою мать.
— Это не одно и то же. Она никогда в жизни не курила.
Эмми смотрит на изречение Парацельса над дверью.
— А бедный старый Бананас, — говорит она, берет чашку у Уолтера, держит ее обеими руками и сдувает пар. Убежденно косится на меня серыми глазами.
— Тео просил меня приглядеть за тобой, — говорит она.
— Я и сам за собой пригляжу.
— Хорошо. Я хочу, чтобы ты сводил моего инструктора по парашюту на “Микадо”. Ей не терпится.
— Эмми.
— Я уезжаю, а Уолтер слишком стар.
— К тому же там запрещено курить, — встревает Уолтер.
— Нет, — говорю я, на сей раз с нажимом, — думаю, это не для меня.
Эмми ставит чашку и совершенно спокойно говорит, что мне грозит опасность стать совсем жалким.
— Грегори, ты не можешь бросать курить вечно. Когда-нибудь тебе придется бросить бросать и двинуться дальше. Взгляни на то, что происходит за окном. Познакомься с новыми людьми. Обзаведись друзьями.
— Обзаведусь, — говорю я. — И очень скоро.
— Не бойся, Грегори.
— Я не боюсь.
— Ее зовут Стелла.
— Кого?
— Моего инструктора по парашюту. Стелла Грейнджер. Она хорошенькая.
Затем Эмми отворачивается, словно разочаровавшись во мне. Пристально смотрит на плакат Папая с трубкой во рту и говорит, что часто раздумывала, чем же мы занимались целый день.
— Кроме, конечно, того, что курили.
— Это был клуб, — говорю я, пытаясь понять, насколько сильно ее разочаровал. — Просто место, где люди могут быть вместе.
— Но как именно? — спрашивает Эмми, усаживаясь в кресло. — Расскажи мне, как именно.
На Рождество я не поехал домой в Англию.
Вместо этого я бродил по городу, словно какой-нибудь супергерой, выискивая горящие здания и кричащих женщин. Обломавшись, я заглядывал в букинистические магазинчики, где в глубине стояли коробки, забитые английскими книжками. Я искал что-нибудь со словом “История” в названии, и вскоре мое чтение стало определяться только этим выбором. В итоге я читал переводы “Истории Франции” Мишле и “Истории церкви” (т. VII) Флише и Мартена. Я читал “Незаконченную историю мира” Хью Томаса и “Историю Нового Света” Джироламо Бенцини. Наткнулся на “Узнайте историю игр союза футболистов и регбистов” и “Историю табака” В. Г. Кирнана. Приобрел издание “Истории Расселаса” доктора Сэмюэла Джонсона. Однажды, когда читать мне было нечего, а я не мог найти книгу со словом “История” в названии, я купил “Восемнадцать лекций по индустриальному обществу” Реймонда Аарона, потому что они были про историю. Так мне и надо: книжка оказалась бракованным изданием, где сто двенадцатая страница повторялась сто двенадцать раз.