Хабаров. Амурский землепроходец

Вздохнули облегчённо, когда коварная Ангара осталась позади, и караван вышел в Енисей. От устья Ангары продолжали недолгое плавание вниз по Енисею, когда показались крепостные стены и макушки церквей.

В Енисейске купец Гвоздев приобрёл у корабелов новый дощаник взамен разбитого в щепы ангарскими волнами, и после непродолжительного отдыха и закупок дорожных запасов караван поплыл дальше.

Преодолев волок между реками Касом и Кетью по бревенчатому настилу, оказались в Обском притоке Кети. Плавание по этой реке, извилистой, стиснутой болотистыми берегами, путники не любили так же, как и по порожистой Ангаре.

Наконец кетский участок плавания был пройден. Корабли вошли в обский рукав. По традиции сибирские купцы отмечали вход после тяжёлых и изнурительных странствий в спокойную Обь чаркой водки. Гвоздев пригласил Хабарова на свой головной дощаник и провозгласил:

— Считаю, что теперь я дома. Все злоключения позади. Впереди Обь и Иртыш, дорога к дому без всяких помех. Выпьем по этому случаю, Ерофеюшка.

17. Встреча с сибирским воеводой Годуновым

Кажется, недавно побывал Ерофей Павлович в Тобольске. Это произошло, когда он вынужденно препровождался в Сибирский приказ в качестве не то узника, не то поднадзорного — не поймёшь. А потом обласканный руководителями приказа, возведённый властями в чин сына боярского был отпущен с почётом.

Не ахти какой срок миновал с тех пор. А заметные перемены произошли в городе, где обосновался главный сибирский воевода. На посаде появились два храма. Вытянулся гостиный двор новыми лавками. Должно быть, энергичный воевода затеял какое-то строительство и внутри кремля. Возможно, расширял или надстраивал воеводские палаты. На берегу Иртыша наблюдалось ещё большее оживление, строились новые дощаники, лодки, баржи.

Ерофей Павлович не спеша оглядел Тобольск и всюду заметил следы созидания, услышал перестук топоров, визг пил, выкрики рабочего люда. А ещё бросилось Хабарову в глаза, что обитают в городе самые разные народы. Один конец посада был заселён татарами. Об этом можно было судить по облику жилищ. А на базаре часто попадались люди в меховой одежде, коренные сибиряки, остяки и вогулы. Изредка можно было встретить выходцев из южных степей в длиннополых халатах и остроконечных головных уборах.

Остановился Хабаров со своими спутниками на постоялом дворе. В тот же день он послал своего человека к воеводе.

— Доложи, мол, прибыл нарочный от илимского воеводы. Везу государеву казну и письма.

Посланник вскоре вернулся с ответом.

— Воевода Годунов готов принять тебя завтра. Говорит, милости просим человека из дальних краёв.

Не скоро уснул Ерофей Павлович. Всё размышлял, как он поведёт речь с воеводой, как станет убеждать его, коли воевода заупрямится, как добьётся его согласия на дальнейшую поездку в Москву. С этими мыслями Хабаров наконец заснул тяжёлым беспокойным сном.

Ранним утром Ерофей Павлович уже был в воеводской канцелярии. Оказалось, что он перестарался. Пётр Годунов ещё не выходил из дома и на службе не появлялся. Хабаров терпеливо ждал его. Годунов, войдя в помещение, сразу обратил внимание на незнакомого человека, оглядел его и спросил:

— Это ты, братец, Хабаров?

— Так точно, ваша милость.

— Что же ты так рано пожаловал? Мы не договаривались. У меня неотложные дела, кои надо решать незамедлительно. Приди попозже, тогда и побеседуем вдоволь.

— Как вам угодно, — сдержанно ответил Ерофей Павлович.

Он зашёл в главный собор Тобольска, находившийся невдалеке от воеводской канцелярии. Поставил свечу перед одним из образов, помолился, потом разговорился с рослым белокурым служителем, оказавшимся соборным псаломщиком.

— Издалека? — спросил он Хабарова.

— С Киренги.

— Это что за край?

— Киренга — приток Лены, крупнейшей реки Восточной Сибири.

— Значит, приезжий. Смотрю, что ты не из наших постоянных богомольцев. В Тобольске уже года два-три проживает ссыльный басурманин, Юрий Крижанич. Слыхивал про такого?

— Не довелось.

— Он книги пишет, учёный. К нам попал в ссылку за какие-то неведомые грехи. Собирает рассказы о Сибири. Интересуется всеми приезжими из дальних краёв. Ты бы его заинтересовал.

— Как говоришь, зовут его?

— Крижанич Юрий. Хорват.

— Это кто же?

— Есть народ такой — хорваты. Говорят на своём языке, похож он совсем чуток на русский.

— Чем, ты говоришь, занимается этот... как его, Крижанич?

— Книги пишет.

— Любопытно. При возможности встречусь с ним.

Прошло немного времени, и Хабаров решил, что уже пора отправляться к воеводе.

Годунов встретил Хабарова приветливо, вышел из-за стола, заваленного бумагами, протянул гостю руку, предложил сесть. Сам сел на своё место, за столом. Одет воевода был просто, в тёмный суконный сюртук, доходивший до колен и застёгнутый наглухо.

— Наслышан о тебе, Хабаров, — сказал Годунов, — в Сибирском приказе добрым словом вспоминают тебя.

— Рад это слышать.

— Хочу от тебя послушать про твою службу на Амуре.

— Это будет длинный рассказ.

— А нам спешить некуда. Рассказывай.

— Коли позволишь...

Ерофей Павлович обстоятельно рассказывал про амурскую службу. Годунов не прерывал его и слушал с явным интересом.

— Чувствую, что ты хотел бы вернуться на Амур, — произнёс воевода, когда Хабаров закончил свой рассказ.

— Ты меня насквозь увидел, Пётр Иванович.

— Значит, тянет Амурская земля.

— Ещё как тянет.

— Чем же я могу тебе помочь?

— Прояви воеводскую власть. Разреши вернуться на Амур. Хотел бы строить в Приамурье города, крепости, заводить хлебные пашни, разводить скот. Не зависеть бы от туземного населения.

— Похвально, Ерофей Павлович.

— Надеюсь, что хлебные запасы, собранные на Амуре, принесут нам великие прибыли и сократят казённые расходы. Я бы хотел снарядить отряд, который отправится со мной на Амур, за свой счёт. Казне это урона не нанесёт, а прибыль даст.

— Тоже похвальное желание.