Хадамаха, Брат Медведя

За то время, что он возился с черным шаманом и его приятелями, улицы прихрамового квартала успели принять совсем другой вид. Руины исчезали – в буквальном смысле слова. Дом, расколотый вдребезги, как чашка горного хрусталя, вдруг зашипел. Иззубренные края стен вскипели водными бурунчиками, как в котелке с водой, и руины растеклись громадной лужей. Из середины, шлепая босыми ногами по талой воде, выбралась всклокоченная, пыхающая Голубыми искрами и, естественно, злющая жрица. Хадамаха торопливо согнулся в почтительном поклоне, жрица хмыкнула, но, не найдя к чему придраться, пошлепала к следующим руинам. За исчезающими развалинами неожиданно стали открываться уцелевшие дома – довольно много. Возле них уже суетились хозяева – на лицах было написано недоверчивое счастье.

Стараясь каждым движением выражать торопливую озабоченность – он очень занят, он тут исключительно по делу! – Хадамаха проскочил центральные храмовые ворота и через боковую калитку шагнул на задний двор. И сразу понял, что все его предосторожности напрасны. Он мог бы явиться сюда с песнями и плясками, громыхая бубном черного шамана – на него все равно никто не обратил бы внимания. Двор был запружен народом. Простые деревянные миски и драгоценные чаши, свертки мехов, иногда мокрых насквозь, а порой – обгорелых, резные фигурки моржовой кости, берестяные короба, сколоченные из досок грубые нары, на которых, скорее всего, спали слуги, – вытащенные из разрушенных домов вещи беспорядочной кучей громоздились у стены. Сидели и бродили люди – похоже, все оставшиеся без крова нашли убежище при храме. Мельком Хадамаха заметил даже девчонку в коротенькой парке, которую видел на развалинах ее дома после катастрофы. Всхлипывая от счастья, она обнимала пожилых мужчину и женщину в лохмотьях, оставшихся от некогда богатых нарядов. Хадамаха за девчонку порадовался – главное, все живы, а дом новый наморозят!

По двору сновали озабоченные жрицы, стражники в храмовых и обычных «городских» куртках, так что Хадамаха вполне вписывался в общую картину.

– Всех – храмовых, городских – стражников посылайте рубить лес! – послышался отрывистый приказ. – На месте разрушенных домов ставить временное жилье для людей!

– А пока построят, где они будут? – раздраженно спросил женский голос.

Мимо Хадамахи быстрым шагом прошел Советник, за ним вприскочку поспешала настоятельница.

– Здесь будут! – как всегда резко бросил Советник.

– Но это невозможно! Это опасно, в конце концов! – взвилась настоятельница, и оба скрылись за задней дверью храма.

Умгум. Опасно. Чем это? – провожая ее глазами, подумал Хадамаха.

– Принесите кто-нибудь еще одеял! – из толпы пострадавших раздался командный женский голос; судя по властности интонаций, принадлежать он мог только жрице.

С деловитой миной Хадамаха порысил к задней двери. Одеяла, одеяла, где ж тут могут быть одеяла… Ну или еще что-нибудь интересное… Впаянная в лед стены узорчатая дверь беспрепятственно распахнулась перед ним… и закрылась за спиной. Хадамаха замер на пороге, чувствуя невольный страх и смутное благоговение – он никогда еще не бывал в самой сердцевине храма, и теперь ему казалось, что следует ждать необычного. Но ничего особенного не случилось – разве что захлопнувшаяся дверь намертво отрезала шум двора и внутри царила гулкая тишина. В этой тишине раздались громкие шаги и странное бряканье. Из-за поворота коридора вышла женщина с синими волосами. Нырнуть обратно за дверь Хадамаха не успевал – жрица его видела.

– Ты что тут делаешь? – недовольно, но без недоверия спросила жрица. В руках она бережно несла чашу с Огнем, на поясе у нее болтались мешки с травами, а через плечо были перекинуты нанизанные на веревку глиняные кружки – именно они так брякали.

– Одеяла… – пробормотал Хадамаха. – Велели принести еще одеял…

Жрица фыркнула:

– Можно подумать, мы их тут шьем! – Руки у женщины были заняты, и она только мотнула головой на коридор, из которого появилась. – Туда… Последняя стопка, больше нету! Если нужны еще… – она на мгновение задумалась. Хадамаха был уверен, что последует раздраженный приказ обходиться теми, что есть. Но вместо этого жрица решительно припечатала: – Тогда возьмешь кого-нибудь и обдерете храмовые занавеси! Ну что стал, дверь мне открой, видишь, руки заняты!

Хадамаха торопливо распахнул перед ней створку. Побрякивая кружками, жрица выбралась наружу. Хадамаха обессиленно привалился к захлопнувшейся двери. Жрицы… Никогда ему их не понять. Настоятельница хочет вытурить всех пострадавших вон из храма – пусть хоть на ледяных тротуарах замерзают, а ее жрицы заваривают им травы и готовы ободрать шитые золотом храмовые занавеси. Девчонка Аякчан, рискуя жизнью, спасает город, а кто-то из четверки верховных, а может, Снежная Королева, готов погубить весь Сивир, только чтоб отхватить еще больше власти, чем у них уже есть. Верховные или Королева? Или права Аякчан и это не имеет никакого значения?

Хадамаха двинулся по коридору. Поворот, другой – коридор перед мальчишкой раздвоился. Из левого ответвления слышались деловитые женские голоса. Если последняя стопка одеял где и лежит, так только там! Но он всего лишь городской стражник, никогда не бывавший в храме, глупый таежный мальчишка. Он вполне может заблудиться. Наверняка поверят. Или просто спалят Огненным шаром, не вдаваясь в долгие разговоры. Хадамаха почувствовал, как пересыхает рот и слабеют колени. Судорожно сглотнул. Другого шанса все равно не будет. Громко топоча сапогами – не дай Эндури, подумают, что он сторожится или скрывается! – Хадамаха свернул вправо.

И уже не видел, как прямо у него за спиной лед стены зашипел и из него выглянули два круглых, как у совы, ярко-алых, словно налитых кровью, глаза. И с жгучей ненавистью уставились в спину уходящему мальчишке.

Хадамаха торопливо шел по петляющему коридору. В однообразно белых стенах виднелись дверные проемы, но все створки были плотно закрыты – скрываться за ними могло что угодно: комнаты жриц, лестницы и проходы, сокровищница храма, да хоть подземный ход отсюда и через весь Сивир к Зимнему дворцу! Нет, так не пойдет! Хадамаха остановился и закрыл глаза – человеческое зрение ему сейчас не помощник, несколько раз потянул носом холодный и какой-то безжизненный воздух. И как был, с закрытыми глазами, быстрым уверенным шагом двинулся вперед. То, что глазам представало сплошной, одинаковой стеной, для носа взорвалось неистовым разнообразием запахов. Из-за дверей пахло пыльными свитками, за некоторыми действительно скрывались спальни жриц – одна, похоже, любила перекусить прямо в постели. За другой дверью и впрямь оказался ход, но Хадамаху он не заинтересовал, от него сильно пахло Голубым огнем и жрицами. Уши Хадамахи напряженно шевелились, пытаясь уловить даже самый слабый звук. Вокруг было пусто, только невероятно обострившийся слух ловил слабое движение за стенами.

Шур-шкряб! – мальчишка встал как вкопанный. Неподалеку что-то прошуршало – Хадамаха отчетливо слышал тихий скрежет по льду. А еще ему стало жарко, будто рядом пронесли жаровню с пылающим Огнем. Хадамаха решительно шагнул вперед. Знакомый неприятный запах мимолетно коснулся его ноздрей. Недавно тут шел кто-то, от кого пахло совсем как от Хакмара – проклятым Рыжим огнем. Хадамаха свернул за угол – запах усилился. Не выдержав, мальчишка побежал, едва не скатившись с оказавшейся под ногами лестницы. Хорошо, что и жрицы, и стражники сейчас во дворе, – иначе разве гулял бы он тут вот так спокойно, как… как гуляют носители Алого пламени! След, пахнущий Рыжим огнем, распался на несколько – казалось, напичканные Алым пламенем твари бродят вокруг, он задыхался от удушливого застоявшегося смрада гари. И вдруг все оборвалось. Хадамаха сделал еще пару шагов, уже точно зная, на что сейчас наткнется. На дверь. Ну и что теперь делать – ломать? Сюда бы Аякчан с ее умением шастать сквозь лед, как сквозь воду! Хадамаха вытянул руки, ощупывая преграду.

Перед ним был не лед. И не дверь. Была сплошная, непроницаемая гранитная стена. И под ногами тоже гранит. Мальчишка повел ладонями по гладким отполированным плитам – точно как в подвалах дворца! Его невероятно, до боли, до рева в горле обострившиеся чувства трепетали. Голова закружилась, перед глазами бешено завертелись цветные колеса, и он медленно сполз на пол. Гранитная преграда вдруг показалась ему прозрачной, как самый тонкий лед, а позади нее, вокруг Хадамахи и прямо под ним, распахнулась гигантская, пышущая Алым жаром пропасть. Судорожно разевая рот, Хадамаха принялся глотать сухой горячий воздух. Горло было как старая древесная кора, волосы на голове сухо потрескивали. Сквозь треск ему казалось, что он слышит шуршание, похожее на скрежет паучьих лап, и полные боли далекие крики и равнодушные, деловитые голоса: «Труба повреждена… Как эти четверо сумели… А вы куда глядели… Королева вот-вот должна приехать… Чините скорее…»

– Эй, ты что тут делаешь? – раздавшийся у него за спиной живой, реальный голос был как удар Хакмаровым молотом в лоб! Хадамахе показалось, что он летит, кувыркаясь, по бесконечно длинному пылающему туннелю черной воды… и словно грохнулся с гигантской высоты – тело скрутило невыносимой болью. Хадамаха судорожно скорчился на холодном и влажном гранитном полу.

– Ты кто – стражник? Тебе нельзя здесь быть! – раздраженно воскликнул знакомый женский голос. – Не видишь, что написано?

Шатаясь от слабости, Хадамаха с трудом поднял голову. Сквозь застилающие глаза слезы с трудом разглядел намалеванную прямо на гранитной стене надпись: «Посторонним вход воспрещен».