Хаджи

Каждый год, когда Фавзи Кабир весной отправлялся на поезде повидать своих арен-даторов и собрать плату, к рейсовому поезду присоединяли три частных вагона. В первом ехала его семья - одна или две из его жен и несколько любимых детей. В других вагонах - его служащие, телохранители, несколько любовников и любовниц.

Сначала он приезжал в Долину Бекаа, в ливанский городок Захла, где вносили плату крестьяне двадцати шести деревень. Затем поезд следовал в Бейрут, при французах стано-вившийся главным торговым и банковским центром, где он участвовал во многих новых предприятиях.

После этого они направлялись в Хайфу с ее большим арабским населением. Интере-сы его были в зернохранилище, порте, нефтяном терминале, городской собственности. В Хайфе платили за аренду его владений в Галилее.

Далее поезд следовал к Средиземному морю, в Яффо, где эфенди принимал плату от деревень Аялонской Долины, и далее в Газу, к самым выгодным из его сельскохозяйст-венных начинаний - двадцати тысячам дунамов апельсиновых садов.

Путешествие заканчивалось в Порт-Саиде к времени прибытия пассажирского судна, прошедшего Суэцкий канал. Отсюда свита продолжала путь морем к летнему дворцу в Испании. Поскольку основной доход давали землевладения, надо было каждый раз де-монстрировать пышность и величие. Крестьянам разрешалось подавать петиции, что, впрочем, редко имело последствия. Тут и там широким жестом выказывалось покрови-тельство и "сочувствие" эфенди.

Кабир был рад, что его владения в Палестине сократились до Аялонской Долины и Газы. Поездка была ему скучна. И этот, 1924-й, год будет годом его последней такой пол-номасштабной экспедиции.

Поезд эфенди притащился в Яффо, антураж сменился на виллу для недельной оста-новки, и тут Кабир узнал от перепуганного Фарука аль-Сукори, что его брат Ибрагим от-казывается явиться с арендной платой, и чтобы получить ее, надо самому собираться в Та-бу. При турках это звучало бы как самоубийство, ну, а в нынешнем мире - дело другое.

Сопровождение из трех дюзенбергов свернуло с большака и стало шумно подни-маться по рытвинам грязной дороги, ведущей к деревенской площади. Для такого случая Ибрагим поставил на холме большую бедуинскую палатку на четырех шестах, которая хранилась в святой могиле и использовалась только при экстренной надобности. Цепочка людей прошла перед Ибрагимом с приветствиями и жалобами, и шейхи и мухтары начали трехчасовое ритуальное празднество. Перед посторонними Ибрагим и Кабир выказывали только теплоту и братство. Эфенди понял, что молодой лидер возвышает себя во всеоб-щем мнении.

Наконец, они удалились вдвоем в дом Ибрагима. По случаю Ибрагим приобрел два обитых тканью кресла, и пока они занимались делом, толстые пальцы Фавзи Кабира без-остановочно совершали движения от миски с фруктами ко рту. Поглощение винограда и слив прерывалось только разговором, отрыжкой и изредка остановками, чтобы облизать пальцы.

– Ну ладно, Ибрагим. Я приехал в Табу. Я ел в твоей палатке. А теперь шутки в сто-рону. Что за причина этого столь рискованного ультиматума?

– Мои люди весьма встревожены продажей земли. Ваш приезд в нашу деревню -

единственный способ успокоить их.

– Честно говоря, я был удивлен, что тебя выбрали мухтаром, - сказал Кабир.
– Я бы-ло подумал, что у Сукори отобрали власть. Если бы отобрали, - он пожал плечами, - мне бы пришлось иметь дело с полудюжиной пререкающихся шейхов. Может быть, тогда я бы и продал Табу. Но союз между кланом Сукори и моей семьей был очень успешным.

– Ну, не совсем союз в истинном смысле слова, - улыбнулся Ибрагим.

– Пусть будет - благосклонные отношения.

– Я знал, что если вы приедете, то не остановитесь ни перед чем, чтобы удержать Табу... как преграду, охраняющую ваши капиталовложения. Если вы ожидаете от меня, что я буду для вас удерживать это шоссе, то надо заключить настоящий союз. У нас об-щий противник, иерусалимский муфтий. Годами Хуссейни порабощали Ваххаби и под-вергали нас всевозможным унижениям.

– Ты, Ибрагим, очень неглупый молодой человек.

– Как сказали бы бедуины, враг моего врага мне друг.
– Тогда скажу напрямик, - произнес Кабир.
– Твое нападение на киббуц Шемеш произвело неважное впечатление. Уж не знаю, как ты будешь против муфтия.

– Мои люди - бедные феллахи. Они не солдаты. Однако я бы не исключил возмож-ности нанять человек пятнадцать-двадцать, служивших солдатами у турок или англичан. У нас хватит места для лагеря, и я бы обеспечил их верность, придав им в подчинение Ваххаби.

Эфенди перестал есть и тщательно вытер руки носовым платком, затем вытащил ка-рандаш и блокнот и стал подсчитывать.

– В финансовом отношении это не имеет смысла. Каждая лира, которую я получаю от Табы, пойдет на оплату такой охраны.

– Может быть, мы сможем что-нибудь сообразить, - сказал Ибрагим.

– Уверен, у тебя есть задумка.

– Скажем, восемьсот дунамов, которые я сейчас арендую у вас, вы передаете мне.

– А ты чуточку жулик, Ибрагим.

– И еще пятьсот или шестьсот дунамов болота, которые теперь не используются. Их я тоже хочу.

– Ты насмотрелся на евреев.

– Мне от евреев ничего не надо, кроме их австралийских деревьев.

Кабир выкарабкался из глубокого кресла.

– Цена непомерная, - сказал он.

– Обдумайте это, - сказал Ибрагим.
– Я не буду заключать союза с евреями, но ведь они тоже, конечно, враги муфтия. Когда они на одной стороне шоссе, а Таба с отличной стражей - на другой... Подумайте... Разве для вас не важно закупорить муфтия в Иеруса-лиме и не пускать его в Лидду и Рамле?

Кабир откинулся в кресле и выудил из миски несколько последних виноградин.

– Невозможно, - сказал он и направился к двери. Он остановился и обернулся. Он подумал: если хочешь чего-нибудь от собаки, начни называть ее хозяином.

– Идет!
– вдруг сказал Кабир.
– Одно условие. Эта охрана, что ты собираешься соз-дать. Ни они, ни твои деревенские не должны причинять беспокойства евреям. Евреи мо-гут не быть нашими союзниками, но они служат взаимным интересам. Лучше евреи, чем муфтий.

– Но я не собираюсь заводить дружбу с ними, - настаивал Ибрагим.

– Кто друг? Кто враг? Кто союзник?
– Кабир пожал плечами.
– Все стало очень сложным. Но такова уж наша натура. Мы с тобой понимаем друг друга, Ибрагим.

– Было бы хорошо, - сказал Ибрагим, - когда мы выйдем из дома, чтобы мы про-шлись до площади плечом к плечу, как братья. Это произведет впечатление.

Фавзи Кабир улыбнулся. Его ободрал неграмотный, у которого предки были бедуи-нами. Но зато он уедет из Табы, имея там сильного союзника - страховую гарантию не-скольких миллионов фунтов, которые он вложил в Палестину. Он открыл дверь и ущип-нул Ибрагима за щеку.

– Одно только помни. Никогда больше не вызывай меня.