Хакер и Маргарита

Кира поймала мой взгляд.

Удивленно наклонив голову набок, она сначала застыла в изумлении, но потом, словно бы ничего особенного не произошло, продолжила свои упражения. Остановившись для отдыха метрах в пятидесяти от меня, она повернулась спиной и о чем-то зашепталась со своими подружками. Затем они не спеша, заложив руки за спину, словно заправские фигуристки, отъехали подальше и, развернувшись, продолжили движение в обратную сторону.

Стайка девочек двигалась медленно, словно бы нехотя. И вдруг, когда до меня оставалось несколько метров, эти мерзавки резко набрали скорость и понеслись на меня, словно ракеты. Более того, они умудрились так построиться, что мне просто некуда было спрятаться, чтобы избежать неминуемого столкновения.

Я услышал только свист и ощутил сильный толчок в область живота. Через секунду я уже лежал под каштаном, на меня валились сверху колючие плоды, а вдалеке виднелись удаляющиеся фигурки лихих хулиганок.

– Совсем распоясалась молодежь! – всплснула руками бабушка с мопсом и подбежала ко мне. – Вы не ранены? Переломов нет?

Я поблагодарил сердобольную женщину, пытаясь обратить все происшедшее в шутку, но та была настроена весьма решительно.

– Знаете что я вам скажу, – произнесла она, потрясая кулаком, – я этого так не оставлю! Евгения, подойди сюда. Мы должны дать отпор!

Ее подруга торопливо заспешила к каштану, волоча за собой на кожаном красном поводке не успевавшего за ее шагами мопса.

– Она испугали моего Гарри! – раскрыла мне бабуся причину своего возмущения. – В Соединенном королевстве Великобритании и Северной Ирландии за такое полагается штраф и тюрьма! Ведь у Гарри больное сердце! Он мог не выдерждать такого!

Одышливый Гарри, сидевший на асфальте с выпученными глазами и высунутым до предела языком, по-моему, вполне оправился от испуга, даже если верить его хозяйке. Но старушка была непреклонна.

– Пойдемте со мной! Евгения будет свидетельницей. Ты же видела, как они промчались?

Вторая старушка покорно кивнула. Ей явно не хотелось встревать в эту историю, но она не находила в себе сил сопротивляться напору подруги.

– Сформируется у нас гражданское общество или нет? – перешла та на более высокий уровень обобщения. – Будем бороться за права сообща. Вы отряхнитесь и мы сейчас пойдем к ее родителям!

– Вы разве знакомы? – удивился я. – И кто же эта... девушка?

– Ну да, разумеется, знакомы. Это Кира Одинцова, в нашем доме живет. Родители у нее – такие приличные люди... – начала объяснять старушка. – А эта дурында все на коньках катается, как школьница. Замуж давно пора, вот что я вам скажу!

– Виктория, может быть, нам для всех будет лучше, если мы продолжим прогулку и забудем об этом? – робко предложила смиренная старушка.

– Нет, сударыня, – на этот раз заявил я. – Ваша подруга абсолютно права. Мы должны указать достойным гражданам на недостойное поведение их дочери. Может быть, именно этот шаг изменит ее будущее.

Гарри тяжело вздохнул и нехотя поднялся на четыре лапы. Сорвавшийся сверху каштан упал ему на лоб и, расколовшись от удара, распался на две половинки. Собака тупо посмотрела на шкурки, напоминавшие зеленую плавучую мину в миниатюре. Впрочем, бульдог Гарри вряд ли имел понятие о таком роде оружия. Помотав головой, мопс с кряхтением отправился вслед за нами.

Одинцовы, столь интересовавшие мою персону, жили в десяти минутах ходьбы от места происшествия. Вполуха слушая болтовню Виктории и становящиеся все тише возражения Евгении, я с восторгом думал о том, что поход на набережную увенчался успехом.

«Дело начинало потихоньку проясняться, – так я размышлял во время ходьбы. – Девушка Кира, бывшая в ту ночь у моего покойного клиента, оказалась дочерью одного из тех людей, чьи личные дела находились в злополучном похищенном дипломате. Таких случайных совпадений не бывает и мне очень жаль господ Одинцовых – ведь рано или поздно им придется давать соответствующие объяснения поведению своей слабоумной дочурки».

Впрочем, вот тут-то я могу оказаться им очень даже полезным.

Я ведь был абсолютно уверен, что Кира не убивала Лалаева. Но это мнение я приберегу только на тот случай, если мне придется давать официальные показания. Просто так «светить» свое пребывание в доме клиента в ночь его убийства мне не улыбалось.

Дверь на первом этаже была обита дорогой серой кожей. Звонок сыграл мелодию из «Крестного отца» – не так давно были популярные автомобильные гудки с начальными тактами этой музыки.

Глазок на секунду потемнел и дверь распахнулась. На пороге стоял мужчина лет пятидесяти в толстом теплом халате из вельвета с подкладкой.

– Виктория Игнатьевна, Евгения Викентьевна... Чем обязан вашему визиту? – поздоровался хозяин со своими соседками.

Вопросительный взгляд Одинцова остановился на мне и я решил начать первым.

– Ваша дочь меня чуть не покалечила, – возмущенно проговорил я, демонстрируя испачканный плащ. – Среди бела дня, на набережной...

– Мы свидетели, – тут же встряла Виктория. – Вот, Евгения все подтвердит.

Одинцов сразу же смутился. Его сытый лоск куда-то испарился и теперь передо мной стоял смущенный поведением своей дочери отец.

– Да, вы знаете, так бывает, – забормотал он. – Кира очень неуравновешенный ребенок.

– Она не ребенок, – поправил я его. – У нее что, в институте забастовка?

– Хм, видите ли, – начал Одинцов, – она еще школьница... Вы уж извините меня, пожалуйста... Давайте я вас мокрой щеткой...

Он униженно нагнулся и взялся рукой за полу моего плаща, пытаясь стереть пятна.

– Что ты делаешь, Юрий?! – раздался за его спиной возмущенный женский голос. – Ты бы еще вылизал этому типу ботинки!

Из-за поворота, ведущего из коридора в зал, появилась высокая женщина в домашнем костюме из черной кожи. Ее руки были засунуты в боковые карманы жилета, и поза, в которой она остановилась возле мужа, свидетельствовала о решимости отстаивать свою правоту.

– Мила, тут такое дело... – обернулся к жене Одинцов, не поднимаясь с колен.

– Дело? – мгновенно парировала женщина. – Дела, как известно, у прокурора.

Одинцов содрогнулся. Его лицо исказила болезненая гримаса, а левое веко задергалось.

– Что там у вас за проблемы? – спросила меня Мила. – Упали, плащик грязью испачкали? А при чем, позвольте узнать, тут наша дочь?

– Но...

– Лучше бы вы себе под ноги повнимательнее смотрели, – повысила голос женщина. – Он что, денег требовал? Ты не дал, надеюсь?

Юрий Юрьевич замычал, отрицательно качая головой. Он отполз в угол за дверь и оставался в этом безопасном убежище, недосягаемый как для посетителей, так и для своей разъяренной супруги.