Хамелеон

— А я терпеть не могу, когда меня втаптывает в грязь банда лживых гангстеров!

— На твоем месте я бы взглянул на случившееся с другой стороны. Непродолжительный период публичного унижения — маленькая цена за то, чтобы не попасть за решетку, — заметил Джонстон.

По мере того как Джон ослаблял хватку, к нему возвращалось самообладание.

— А я думаю иначе.

— Чего же ты хочешь? Давай побыстрее покончим с этим, хорошо? Меня ждут клиенты. — Тон Джонстона стал снисходительным.

— Они убили еще кого-нибудь из тех, кого я знал? Это я так, просто из любопытства.

Джон достал из кармана визитную карточку и клочок бумаги.

— У вас проблема, — сказал он.

— Нет, Джон, — выдохнул Джонстон. — Проблема у тебя. Что бы ты ни сделал, тебе станет только хуже. Ты не забыл то маленькое предупреждение, которое тебе сделали? Это все цветочки по сравнению с теми неприятностями, которые ты навлечешь на себя и на своих близких, если только переступишь черту.

— У меня есть доказательства, которые накрепко привязывают тебя к грязной махинации с БТК, — продолжал Джон. — Я отдаю себе отчет в том, что скомпрометирую и себя самого, может, куплю себе билет в тюрьму, если озвучу подтверждения твоей вины. Обсудив это, можно идти дальше. Я полагаю, что признание вины и согласие сотрудничать с КЦБ позволят мне выйти сухим из воды. В данных обстоятельствах вы теряете гораздо больше, чем я. Ты знаешь, что я сделаю все возможное, чтобы уничтожить и тебя, и БТК. Это будет совсем не трудно.

— Какие еще доказательства? Ты блефуешь, Филлипс. У тебя ничего нет. — Однако в голос Джонстона закралась тень беспокойства.

— Вот как!.. Если ты так думаешь, то можешь позвонить моему адвокату. Вот его визитная карточка, — Джон запихнул визитку в нагрудный карман пиджака Джонстона. — Все нужные материалы уже размножены в трех экземплярах и адресованы председателю КЦБ, председателю правления банка и главе нью-йоркского отделения ФБР. Конверты запечатаны. Инструкции относительно их отправки предельно четкие. Если со мной что-либо случится, если мне будут угрожать, то мой адвокат немедленно отправит документы кому следует. Итог прост. Я готов утопить тебя и твоих дружков, чего бы мне это ни стоило.

— Какие же это доказательства вдруг всплыли на свет божий за последние два дня?

— У меня есть все детали маржинального счета БТК, но тебя напрямую обличает записка, написанная от руки Робертом Болдуином. Я сохранил ее по чистой случайности.

— Так почему же ты не обратился сразу к властям, не забронировал себе место за решеткой? Зачем терять время?

— Даже если все утонут, то у девочек Роберта не появятся деньги на обучение в колледже, а я не верну свое положение. Вот почему.

Джонстон рассмеялся.

— Я все понял. Тебе нужны деньги. Вот в чем дело.

— Насколько я понимаю, Британской торговой компании пришлось положить на маржинальный счет тридцать пять миллионов долларов. Денег больше нет, но именно столько, в соответствии с соглашением, банк должен выплатить компании в качестве компенсации за понесенные убытки. Как только я начну петь, компетентные органы тотчас же заморозят эти средства. Твоим клиентам придется навсегда распрощаться со своими грязными деньгами. Потеряем мы все, но ты и БТК гораздо больше, чем я, учитывая, как признательна будет КЦБ за мою информацию. Всего за три миллиона долларов меня можно убедить порвать свои доказательства в клочья. Все мы останемся в выигрыше, никакой суеты, никаких хлопот.

Послышался нетерпеливый стук в дверь. Кто-то пытался войти в туалет. Джон понял, что времени больше не осталось.

— Вот мое предложение. Передай своим клиентам, что они могут согласиться на него либо идти ко всем чертям. — Он сунул в карман Джонстона клочок бумаги. — Вот номер моего нового сотового телефона. Даю двадцать четыре часа. И запомни!.. Если кто-нибудь хоть дунет на меня или на кого-нибудь из моих близких, то я утащу на дно всех, не колеблясь ни секунды. Больше того, я сделаю это с превеликим удовольствием.

Не сказав больше ни слова, Джон отпер дверь, протиснулся мимо мужчины, пытавшегося войти в туалет, и скрылся в зале. Джонстон глубоко вздохнул и потер затылок, не обращая внимания на любопытный взгляд вошедшего.

Верхний Ист-Сайд, Манхэттен

— А я думал, ты терпеть не можешь переодеваться женщиной, — насмешливо заметил Джон, вернувшись домой из ресторана «Смит и Волленски».

— Очень смешно, — Дэвид стоял на кухне в окружении кипящих кастрюль и шипящих сковородок.

На нем был новенький фартук, подаренный кем-то Джону. Дэвид походил в нем на заправского повара.

Он погрозил брату шумовкой.

— Как я говорил, только через мой труп. Это был храбрый шаг, Джон. Я о тебе беспокоился. Как все прошло?

— Кажется, он уяснил смысл того, что я хотел ему передать, — ответил Джон. — Надеюсь, мы скоро все узнаем.

Он осмотрел кушанья, которые готовились на плите.

— Чем будешь кормить?

— Домашними блюдами. Я ведь вижу, что кухней ты почти не пользуешься. На сковородках до сих пор прилеплены ценники.

— Что я могу сказать? — пожал плечами Джон. — Нью-Йорк! Здесь дома никто не ест, а Даниэллу никак не назовешь домашней хозяйкой.

— Значит, ты совсем не скучаешь, да? — спросил Дэвид.

— По дому? Конечно скучаю. По маме, папе, по ферме, — признался Джон. — Куда денешься!..

Однако на самом деле мысль о том, чтобы жить где-то не в Нью-Йорке, вот уже несколько лет даже не приходила ему в голову. Но внезапно перед ним открылись новые перспективы, и он на мгновение ощутил укол настоящей тоски по дому.

— В таком случае почему бы тебе не вернуться вместе со мной? — Дэвид говорил совершенно серьезно. — Все равно ты должен быть на моей свадьбе.

— Может быть, и вернусь, — задумчиво промолвил Джон. — А может быть, и нет. Я просто не знаю.

— Разве ты не устал от этой постоянной работы? Про себя я знаю, что устал. Это за последний год накопилось. Я хочу осесть на месте, пустить корни, — Дэвид тяжело вздохнул. — Я устал постоянно находиться в движении, и Люси не будет ждать вечно.