Характерник. Трилогия

Туннель коридора встретил наемников влагой затхлого воздуха и громким шелестом крошева бетонного щебня под подошвами армейских ботинок. Целая система проходов и комнат с настежь открытыми дверьми и решетками, наводила на мысль, что опасность где-то близко. Она совсем рядом. Опасность следует бок о бок с ними.

В головном телефоне послышался голос Грина, какой-то приглушенный с множеством помех.

–Грин вызывает Турка…

–Турок на связи…

–Коридор расходится по трем направлениям… Что делать?

–Проверку начинаем с левого хода…

–Понял. Конец связи…

Проверяя казематы и маленькие комнатенки, добрались до входа в нижний ярус. Крот подойдя к Генриху, озабочено спросил:

–Видел такое?

Лучи фонарей уперлись в бурлящую дымку тумана, покрывавшего нижний ряд ступеней. Может это и есть «червоточина», проход в безвременье? Кто узнает, если не испробовать?

–Что решишь? – напомнил о себе заместитель.

–Будем спускаться. – Решил Нахтигаль.

–Я туда не полезу! – сразу уперся Грин. – Может там кипяток? Вон как бурлит. Или кислота какая?

–Какая там кислота! Дурья башка!

Лезть вниз и правда не было никакого желания, но проверить надо. Решил:

–Я спускаюсь первым. Сразу за моей спиной следует Испанка. Остальные попарно в интервале минуты. Ясно, Крот?

–Понял.

Глава 11.

Я здесь и не здесь, я везде, и нигде,

В сыпучем песке, и прозрачной воде…

Я в воздухе, что между пальцев течет,

Я – птица, чей вам не доступен полет…

Я – разум, что вам до сих пор непонятен,

Я мал и в то время, я так необъятен…

"Шах-наме" Фирдоуси.

Выставив ствол вниз, готовый в любую секунду нажать на спусковой крючок, шаг за шагом стал спускаться по ступеням лестницы. Рядом у самого уха, громко сопела Пилар, тем самым выражая крайнюю степень волнения. Пилар, его «тень» в группе, и по совместительству снайпер команды. Ноги по щиколотки опустились в пелену. Ничего особенного. Ни холода, ни жара, не ощущалось. Отлегло от сердца. Нет там внизу никакой кислоты, напрягает только беспроглядная муть. Не видно, куда ноги ставят.

Затаив дыхание, ноздрями «ушел» в клубившийся туман или пар. Черт его знает, как и назвать такое? Вдохнул. Воздух как воздух, только сырой землей отвратно воняет. Еще шаг. Марево исчезло. Они с Испанкой попали словно в иной мир. Оказались в городе под фиолетовым небом. Или это закат такой?

–Турок вызывает Крота… Турок вызывает Крота…

Тишина. Ни звуков, ни голоса, ни помех в эфире. Молчит связь.

–Испанка.

–Я! – не раздумывая, откликнулась она.

–Давай на верх.

–Ясно!

Сунувшись обратно, Пилар головой врезалась в невидимую стену.

–Ой-ё-о!

–Что там?

Наемница наотмашь постучала кулаком над головой. Ощущение, что по твердой поверхности бьет, только звук напрочь отсутствует. Скосила глаза на командира, ответила:

–Заперто!

Только сейчас, оба обратили внимание на эхо, на разные голоса и интонации объяснившее им о сложившемся положении:

–Заперто!… Заперто… Заперто… За…

Странно, в голосе эха присутствовали почему-то сразу и мужские, и женские голоса! Испанка выразила свое мнение:

–Во, попали!

Эхо тут же согласилось с нею:

–Попали!.. Попали… попали…

Нахтигаль глянул на наручные часы. Стрелки замерли на месте. Посидел, помолчал, видно ожидая чего-то. Сказал скорей себе, чем напарнице:

–А наши-то не придут.

И снова с ним согласились:

–Не придут… Не придут…

– Ладно, – осмотревшись и привыкнув к общей картине, решил Генрих. – Чего высиживать? Двигаемся. Либо русского отыщем, либо иную дорогу назад найдем. Не может быть, чтоб выбраться не смогли.

Пилар соглашаясь с командиром, молча кивнула. Забросила винтовку за спину, но вытащила из кобуры пистолет, передернув затвор, досылая патрон в патронник.

Спустились с верхотуры вниз.

Под фиолетовым небом не ощущалось ветра, холода, жара. С неба не падал снег, окутывая улицы белым покрывалом, не лил дождь, оставляя лужи на асфальтовом покрытии дороги. Сам город походил на призрак, внезапно появившийся из темной комнаты. Тихий, непонятный, пугающий и жуткий. Бередило душу эхо их же собственных шагов, нарушало безмолвие, да ощущение, будто из домов и темных подворотен, смердит опасностью и кровью. Нервы, как стальные канаты, натянуты до предела. Но с теми, кто любую вылазку, даже поход в ближайший супермаркет, воспринимает как выход на чужую территорию, на которой может находиться развернутая база противника, не может случиться обычной дурацкой смерти. А они оба, как раз из числа таких бойцов.

Слишком давно они были на войне. Слишком долго яд войны пропитывал их душу. В отличии от Хильченкова, воспринимавшего этот иллюзорный мир, как тамбур перехода по безвременью из одного временного отрезка в другой, они не ведали, не оперировали таким понятием. Принимали все как реальность. Не правильную, не понятную, не известную, но реальность. Только вот сам мир, в котором очутились, работал и жил по законам проникших в него. Ему неважно было, кто и как сюда попал. Неважно зачем. Он подстраивался под пришедшего, жил в нем и с ним.

Двое матерых бойцов, прошедших кровавое горнило конфликтов попали в гости к нейтральному разуму. Разуму способному наградить любовью и ненавистью, искушать и наставлять, если потребуется – лгать. Как говорится, все по запросу разумного. Поэтому пришли, получите то, к чему вы наиболее подвержены. Только без обид!

Бой с тенью это одно из старейших, чистейших, и разносторонних упражнений для улучшения многих аспектов боевых способностей. Это когда боец передвигается один, выбрасывая удары в воздух, чтобы оттачивать бойцовские техники, повышать выносливость мускул. Недостаток боя с тенью может быть в том, что он не всегда реалистичный, как реальный бой. Нет никого, чтобы поправить тебя. Даже если ты дерешься с воображаемым противником, есть хороший шанс, что этот воображаемый противник двигается таким же образом, как и ты бы двигался и с очень большой предсказуемостью.

–Предсказуемостью. Предсказуемостью!

Он, что? Думал в слух? Генриху показалось, что следивший за ними неизвестный, которым мог оказаться и беглец, проявил себя. Нет, не действием, пока только ненавидящим взглядом из темного провала окна. Так с ним было на контракте в Бейруте. Тогда чувство опасности и быстрота реакции, спасли его и людей из команды. Вот и теперь…

Нахтигаль, учитывая расстояние до подчиненной, на уровне груди, «отпальцевал»: «Я – Двигаюсь Туда – Ты – Меня – Прикрой». Отшагнув в сторону, вдруг изменив направление, ушел в перекат. С постановкой ног в устойчивое положение, произвел короткую очередь в предполагаемое место нахождения противника. Тень мелькнула по левую руку. Снова очередь и уход с возможной директрисы огневого контакта. Тени, а их было уже не одна, казалось мелькали из разных щелей заброшенного дома, а он вертелся, как уж на сковородке. Вертелся и стрелял. Ударив новым магазином по защелке и опустевшему магазину, сноровисто произвел подбив, передернул затвор. И тут же до ушей вместе с какофонией эха, донесся крик напарницы.