Характероанализ. Техника и основные положения для обучающихся и практикующих аналитиков
Шрифт:
Генитальный характер ни в чем не является ригидным и жестким, в том числе и в формах своей сексуальности. Так как он может быть удовлетворен, то он способен к моногамии без принуждения или вытеснения, но при наличии рационального обоснования он может также без вреда для себя сменить объект или перейти к полигамии. Он не приклеивается к своему сексуальному объекту из чувства вины или по моральным соображениям, а удерживает его из своего здорового стремления к удовольствию, потому что этот объект его удовлетворяет. Он может преодолеть полигамные желания без вытеснения, если они вступают в противоречие с его отношением к любимому объекту; но он также способен поддаться им без вреда для себя, если они его слишком беспокоят. Возникающий вследствие этого актуальный конфликт он разрешает соответствующим реальности способом.
Невротические чувства вины едва ли присутствуют. Его социальность основывается не на вытесненной, а на сублимированной агрессии и на его включенности в реальность. Но это не значит, что он всегда подчиняется реальности; напротив, как раз генитальный характер в силу своей структуры, противоречащей нынешней общественной ситуации – ведь наша культура насквозь морализаторски-антисексуальна, – способен ее критиковать и изменять; присущая ему незначительная боязнь жизни оберегает его от того, чтобы идти на уступки внешнему миру, противоречащие его убеждениям.
Если примат интеллекта является требованием и целью общественного развития, то он немыслим без генитального примата, так как господство
Если у генитального характера основой, на которой формируются описанные черты характера, является урегулированная экономика либидо, опирающаяся на способность к полноценному сексуальному переживанию, то все, что представляет собой и что делает невротический характер, в конечном счете определяется неадекватной либидинозной экономикой.
Я невротического характера либо аскетическое, либо доступное ему сексуальное удовлетворение всегда вызывает чувство вины. Это Я находится под двойным давлением: с одной стороны постоянно неудовлетворенное Оно с запруженным либидо, с другой – жестокое Сверх-Я. Я настроено враждебно по отношению к Оно и угодливо по отношению к Сверх-Я, не без противоположного этому любезничания с Оно и тайного возмущения против Сверх-Я. Его сексуальность, если она не подверглась полному вытеснению, преимущественно направлена догенитально, а генитальность вследствие господствующей сексуальной морали имеет анальную и садистскую окраску: половой акт означает нечто грязное и жестокое. Так как агрессивность переработана или закреплена частично в характерном панцире, частично в Сверх-Я, социальные достижения ущербны. Я либо ограждено от удовольствия и неудовольствия (блокада аффектов), либо доступно только неудовольствию, либо всякое удовольствие очень скоро превращается в неудовольствие. Панцирь Я жесткий, малоподвижный или совсем неподвижный, «коммуникация» с внешним миром как в объектно-либидинозном, так и в агрессивном отношении недостаточна, постоянно контролируется нарциссической цензурой. Функция Я направлена в основном против внутреннего мира; в результате этого возникает в той или иной степени выраженная слабость функции реальности. Отношения с внешним миром либо неестественны, безжизненны, либо противоречивы, в них никогда нельзя ощутить гармоничную, цельную личность. Способность к полноценному переживанию отсутствует. Если генитальный характер может изменить, усилить и ослабить свои защитные механизмы, то Я невротического характера полностью подчинено механизмам своего характера, бессознательно развертывающимся в вытеснении; характер не может вести себя по-другому, даже если этого хочет. Ему хотелось бы разгневаться или порадоваться, но на это он не способен. Он не может ни сильно любить, так как его сексуальность в значительной степени вытеснена, ни адекватно ненавидеть, так как его Я не чувствует себя способным справиться со своей ненавистью, ставшей чересчур интенсивной вследствие застоя либидо, и вынуждено ее вытеснять. А там, где он проявляет любовь или ненависть, реакция едва ли соответствует рациональному положению дел – в бессознательном резонируют инфантильные переживания, которые и определяют размер и форму реакций. Жесткость его панциря не позволяет ему ни открыться какому-либо переживанию, ни полностью отгородиться от других переживаний, где это было бы рационально оправданно. Если он не боязлив в сексуальном отношении или у него не возникает нарушений во время подготовительных действий к половому акту, то либо вообще не наступает удовлетворения, либо из-за недостатка способности к самоотдаче это удовлетворение настолько слабое, что либидинозная экономика не регулируется.
При тщательном анализе переживаний во время полового акта можно выделить разные типы, например: нарциссическая личность, которая не предается ощущениям удовольствия, а сосредоточена на том, чтобы произвести впечатление настоящей потенции; гиперэстет, озабоченный тем, чтобы не касаться тех частей тела, которые могут оскорбить его эстетическое чувство; человек с вытесненным садизмом, не способный отрешиться от навязчивых мыслей, как бы не причинить женщине боль, или мучимый чувством вины, что он дурно обошелся с женщиной; садистский характер, для которого половой акт означает истязание объекта; – это перечисление можно было бы продолжать сколько угодно. Там, где подобные нарушения не выражены полностью, в общем отношении к сексуальности обнаруживаются соответствующие им торможения. Так как Сверх-Я невротического характера не содержит элементов, одобряющих сексуальность, оно отвращается от сексуальных переживаний (Дойч ошибочно постулирует это также и в отношении здоровых людей); но это означает, что в переживании участвует только половина личности.
Ощущение импотенции побуждает Я к нарциссической компенсации там, где у генитального характера имеется солидная нарциссическая основа. Актуальные конфликты пронизаны иррациональными мотивами, поэтому невротический характер не способен принимать рациональные решения; всякий раз, приводя к нарушениям, дает знать о себе инфантильная установка, инфантильное желание.
Сексуально неудовлетворенный и неспособный к удовлетворению невротический характер должен в конце концов или стать аскетическим, или жить в строгой моногамии – из моральных соображений, как он считает, или из уважения к сексуальному партнеру, но на самом деле из страха перед сексуальностью и неспособности ее регулировать. Поскольку садизм не сублимирован, Сверх-Я свирепствует, а Оно постоянно стремится к удовлетворению своих потребностей, у Я развивается чувство вины, которое оно называет социальной совестью, и потребность в наказании, вследствие которой Я хочет совершить с собой то, чего желает другому.
Беглое рассуждение показывает, что эмпирическая констатация описанных механизмов становится основой для ниспровергающей критики всех морально-теоретических систем. Не углубляясь здесь в этот решающий для общественно-культурного строительства вопрос, можно предварительно констатировать, что при общественном содействии удовлетворению потребностей и соответствующем изменении человеческих структур моральное должно отпасть точно так же, как и регулирование общественной жизни. Последнее решение лежит не в сфере психологии, а в области социологических процессов, которые ведут к социалистической плановой экономике. Для нашей клинической практики не может быть больше сомнения в том, что каждое удачное аналитическое лечение, которому удается преобразовать невротическую структуру характера в генитальную, устраняет моральные инстанции и устанавливает вместо них саморегулирование поведения, основанное на либидинозной экономике. Когда некоторые аналитики говорят о «разрушении Сверх-Я» в результате аналитического лечения, то к этому нужно только добавить, что речь идет об изъятии энергии из системы моральных инстанций и о замене их либидинозно-экономическим регулированием. То, что этот процесс противоречит сегодняшним интересам государства, моральной философии и религии, имеет решающее значение в другом отношении. Проще говоря, это означает, что человек, удовлетворенный сексуально, а также в своих самых примитивных биологических и культурных потребностях, не нуждается в морали для самоконтроля, тогда как неудовлетворенный человек, подавленный во всем, страдает
от разного рода внутреннего чрезмерного возбуждения, которое заставило бы его крушить все вдребезги, не будь его силы отчасти связаны, отчасти истощены властью морали. Объем и интенсивность морально-аскетических идеологий общества – лучший показатель объема и интенсивности напряжения, которое вызывают неудовлетворенные потребности у среднего индивида данного общества. То и другое определено отношением производительных сил и способа производства к потребностям, которые должны быть удовлетворены.Обсуждение дальнейших выводов из сексуальной экономики и аналитического учения о характере не сможет уклониться от этих вопросов, если оно не предпочтет в ущерб своему естественнонаучному престижу остановиться у искусственно проведенной границы между бытием и долженствованием.
3. Сублимация, реактивное образование и базис невротического реагирования
Обратимся теперь к различиям, которые существуют между социальными достижениями генитального и невротического характеров.
Ранее мы говорили, что оргазмическое удовлетворение либидо и сублимация – это достаточные, а догенитальное удовлетворение либидо и реактивное образование – недостаточные средства для устранения застоя либидо или для того, чтобы справиться со страхом, который он вызывает. Как и оргазмическое удовлетворение, сублимация тоже является специфическим достижением генитального характера, тогда как реактивное образование – способом функционирования невротического характера. Разумеется, это не означает, что невротик не сублимирует, а у здорового человека не бывает реактивных образований.
Исходя из нашего клинического опыта, попытаемся сначала теоретически описать отношение сублимации к сексуальному удовлетворению. По Фрейду, сублимация – это результат отклонения либидинозного стремления от своей первоначальной цели и обращения на «более высокую», социально ценную цель. Следовательно, влечение, которое удовлетворяется в сублимации, должно было отказаться от своего первоначального объекта и цели. Из этой первой формулировки Фрейда в конечном счете возникло ошибочное представление, будто сублимация и удовлетворение влечения вообще противоположны друг другу. Но если мы рассмотрим отношение сублимации к экономике либидо в целом, то повседневный опыт покажет нам не только то, что здесь не существует никаких противоречий, но и то, что упорядоченная либидинозная экономика является предпосылкой успешной и длительной сублимации. Речь идет только о том, что те влечения, которые лежат в основе наших социальных достижений, не достигают непосредственного удовлетворения, но не о том, что либидо не удовлетворяется вовсе. Психоанализ нарушений в работе показывает, что сублимация догенитального либидо страдает тем больше, чем сильнее застой всего либидо. Сексуальные фантазии поглощают духовные интересы, отвлекают от работы, или же сами культурные достижения сексуализируются и, таким образом, попадают в область работы вытеснения [27] . Наблюдения над сублимациями генитального характера показывают, что они снова и снова стимулируются оргазмическим удовлетворением либидо, что благодаря устранению сексуального напряжения энергия освобождается для высших достижений, поскольку сексуальные представления какое-то время не привлекают к себе либидинозного катексиса. Далее при удачных анализах мы видим, что дееспособность становится особенно сильной только тогда, когда анализанд достигает полного сексуального удовлетворения. Также и стойкость сублимаций зависит от регулирования экономики либидо; пациенты, которые избавились от своего невроза лишь благодаря сублимации, обнаруживают гораздо более лабильное состояние и намного более склонны к рецидивам, чем те, кто достиг не только сублимации, но и непосредственного сексуального удовлетворения. Если неполное, в первую очередь чисто догенитальное удовлетворение либидо препятствует сублимациям, то оргазмическое генитальное удовлетворение им содействует.
27
«Правда, говорят, что борьба с могущественными влечениями и необходимое при этом подчеркивание всех этических и эстетический сил в душевной жизни „закаливает“ характер, и это действительно справедливо в отношении некоторых особенно благоприятно организованных натур. Признано также, что в наше время столь выраженная дифференциация индивидуальных характеров стала возможной только благодаря ограничению сексуальности. Однако в гораздо большем количестве случаев борьба с чувственностью истощает энергию, которой располагает характер, и это происходит как раз в то время, когда молодому человеку требуются все его силы, чтобы занять свое место и положение в обществе. Разумеется, соотношение между возможной сублимацией и необходимой сексуальной деятельностью у отдельных индивидов и даже у представителей разных профессий очень колеблется. Воздержанный художник едва ли возможен, воздержанный молодой ученый – отнюдь не редкость. Последний благодаря умеренности может получить свободную энергию для своих занятий, у первого его художественная деятельность, вероятно, получает мощный толчок благодаря его сексуальным переживаниям. В целом у меня не создалось впечатления, что сексуальное воздержание помогает сформировать энергичных, самостоятельных деловых людей или оригинальных мыслителей, смелых борцов за свободу и реформаторов, гораздо чаще получаются послушные мямли, растворяющиеся затем в общей массе, которая вопреки своей воле следует за импульсами, полученными от сильных индивидов». (Freud, Ges. Schriften, Bd. V, S. 159 f.)
Сравним теперь, сначала чисто описательно, сублимацию с реактивным образованием [28] . Внешне нам бросается в глаза, что реактивное образование имеет судорожный, натужный характер, а сублимация, напротив, протекает свободно. Как будто в последнем случае Оно, находясь в гармонии с Я и Я-идеалом, непосредственно связано с реальностью, а в первом случае, наоборот, создается впечатление, что все действия были продиктованы строгим Сверх-Я сопротивляющемуся Оно. При сублимации акцент лежит на эффекте действия, даже если само действие либидинозно окрашено; при реактивном образовании речь идет прежде всего о действии как таковом, эффект от него не так важен, поведение не окрашено либидинозно, а определяется негативно: нельзя не сделать. Сублимирующий человек может на долгое время отложить свою работу, отдых ценен ему так же, как работа; при прерывании же реактивного действия рано или поздно возникает внутреннее беспокойство, которое при более длительном сроке может усилиться до раздражительности и даже тревоги. Сублимирующий человек также бывает раздражен, напряжен, но не потому, что он не действует, а потому, что свое действие он, так сказать, только производит на свет. Сублимирующий человек хочет делать и радуется своей работе; кто работает реактивно, вынужден – по меткому выражению одного пациента – «вкалывать», и если он закончил работу, то должен тут же взяться за новую, потому что его работа – это бегство от отдыха. Иногда эффект реактивного образования может быть таким же, как эффект сублимации. Но обычно в социальном отношении реактивные достижения менее ценны, чем сублимированные. Во всяком случае, один и тот же человек в условиях сублимации достиг бы гораздо большего, чем в условиях реактивного образования.
28
Следующие положения относятся лишь к средним трудящимся капиталистического общества. В настоящее время пока еще нет возможности сказать что-либо о динамике производительности труда советского человека.