Харизма

— Допустим, согласен. Поехали отрежем.

— Не сегодня, — сказал безбровый. — Послезавтра. Сначала будет репетиция.

— Два раза отрезать мизинец? Так мы не договаривались.

— Отрежем один раз. Под хорошей анестезией, быстро, безболезненно. А до этого все остальное придется репетировать и учить.

— Что — остальное?

— Вопли, — сказал господин в очках. — Вопли ужаса.

Мама вошла на кухню, когда я задумчиво мешал сахар в чашке и думал о предстоящем завтра собеседовании — похоже, я все-таки нашел работу намного лучше, менеджером в филиале Энергетического банка. И еще я думал о предложении бандитов — мысленно я их называл именно так. Мама села рядом.

— Леша, — сказала она и заглянула мне в глаза. — Нам надо с тобой поговорить. Это очень важно. Я встречалась с тетей Леной, она дала мне книгу. Я прочла ее и многое поняла.

— Мама, это ты говорила и про прошлую книгу тети Лены. Помнишь? Про травоедение. “Мята от всех болезней” — кажется, так?

— Леша, не паясничай, — строго сказала мама. — Послушай меня. Тебе знакомо такое слово — “программирование”?

Я поперхнулся чаем.

— Нет предела совершенству, мама. Тетя Лена меня научит программированию…

— Леша, это не смешно, — сказала мама. — Ты в большой опасности. Тебе знакомы такие слова, как “драйвер”, “подключение” и “вирус”?

— Я не верю, что тетя Лена тебе дала Справочник по программированию. Ну вот не верю я. Как книжку зовут?

— Книжка называется — послушай меня! — “Самая главная книга”.

— Библия?

— Нет, не Библия. Просто “Самая главная книга”.

— Еще главнее?

— Прекрати паясничать! Почему с тобой никогда нельзя говорить серьезно?

— А кто автор?

— Ты его не знаешь. — Мама скосила глаза под стол, там на коленях она держала книгу. — Автор — Евгения Чмот.

— Чмо?

— Чмот. “Т”. Она психолог и парапсихолог. Эта книга объясняет все. Я тебе сейчас прочитаю отрывок, только ты не перебивай. “Энергетический вампир подсоединяется к ауре при помощи информационного канала и начинает качать биоэнергию. Делает он это так — внимание! — мама подняла палец и посмотрела на меня, — так, что жертва не замечает опасности!”

— И на какой скорости происходит перекачка энергии? — спросил я.

— Леша, это очень серьезно. Это касается всего, что с тобой происходит. Слушай дальше.

— Я весь во внимании.

— Действия энергетического вампира обычно не ограничиваются перекачкой энергии. Также вампир может поставить на ауру жертвы вирус, драйвер, эгрегор и порчу.

Я вздохнул.

— Мам, а можно ты это почитаешь тете Лене, а не мне? У меня завтра собеседование, послезавтра — еще одно важное дело. Почему я должен это слушать?

— Вот! — сказала мама. — Одно из проявлений вируса на ауре — жертва отказывается слушать близких, которые хотят помочь снять вирус и драйвер!

— Мам, все это безумно интересно. Но какое отношение это имеет ко мне?

— Как это какое? — удивилась мама. — А со здоровьем твоим что творится? Только недавно неотложку вызывали! Когти, клыки, уши! Еще неизвестно, все ли хорошо закончилось! Это явно сделано. И сделано недоброжелателями.

— Какие недоброжелатели, мама?

— Сынок, ты хорошо учишься, оканчиваешь институт. У тебя сейчас очень хорошая работа. Конечно, многие тебе завидуют черной завистью. И многие среди них — энергетические вампиры. Ты совсем отрицаешь биоэнергетику?

— Не задумывался.

— И этим они пользуются! Ты беззащитен перед вампирами.

— Безумие, — вздохнул я.

— Послушай меня! — сказала мама. — Давай проверим. Есть очень простой метод обнаружить, присосались ли к твоей ауре вампиры, вот. — Она полистала книжку. — Подними руку.

Я поднял руку.

— Ладонью, ладонью вверх. Вот! Теперь надо представить вокруг себя энергетическую сферу. Представил?

— Ну, допустим.

— Это очень важно. Ты чувствуешь покалывание в пальцах или тепло?

— Ни того, ни другого.

— Так не может быть, — огорчилась мама. — Если тепло — значит, аура цела. Если покалывание — значит, пробит энергетический канал. Вот у меня аура сначала цела, а если я держу руку долго, то покалывание — значит, энергетический канал пробивается.

— Может, у меня пальцы не те? Может, мне отрастить вампирские?

— Нет! — сказала мама твердо. — Вся твоя болезнь от сглаза.

— Тетя Лена сказала?

— Я ей рассказала все, что с тобой было, — кивнула мама. — Она сказала, что это мог кто-то навести порчу.

— Можно я пойду спать?

— Ну иди, раз не хочешь со мной разговаривать, — огорчилась мама и отложила книгу. — До беды доиграешься!

Но беды никакой не было. Напротив, собеседование в банке прошло успешно. Условия, которые я поставил, назвать скромными было трудно. Не знаю, что им во мне понравилось, подозреваю, что уверенность в своей правоте. Но ответ был утвердительным, и мы договорились, что уже с понедельника я приступаю к новым обязанностям.

А на следующий день я поехал к бандитам. Не то чтобы мне были нужны деньги — в последнее время я зарабатывал прилично. И бандиты были мне неприятны. Но я чувствовал — в этом есть какой-то шанс. Я заметил, что в последнее время у меня появилось чутье на шансы. Даже не то чтобы на шанс, словно какая-то сила заставляла меня исследовать любую возможность, реагировать на все, что меня окружало. Ведь я не хотел идти на эту передачу. И будь дело еще год назад — ну точно бы не пошел. Постеснялся. Чтобы не показаться дураком, не опозориться. Вообще, как я теперь понимаю, очень многое в моей жизни происходило под девизом “не опозориться бы”. И ведь постоянно так и выходило, что все равно позорился! Теперь же — как рукой сняло. Однажды — это было, конечно, после той поездки на дачу — я много думал об этом и в итоге рассудил так: вот я живу на земле. Жить мне здесь осталось, ну, хорошо, если пятьдесят лет. И чего дальше? Ну и кто будет вспоминать, был ли такой Лекса, как он себя вел, чего делал, в каких делах и проектах опозорился? Да никто не вспомнит, у потомков своя жизнь и свои проблемы. Они тоже будут жить и думать — не опозориться бы. Ну и спрашивается, ради кого мне тут стараться? Буду жить как живется, как хочется — и плевать я хотел на то, что и как обо мне там подумают. И вот как только я начал жить по этому принципу — вот тут-то и оказалось, что никакого позора и нет. С таким настроем и на улице уже не поскользнешься на банановой кожуре. И глупость сказать в разговоре, о которой потом жалеешь, — и то не удается. Если ты твердо знаешь, что делаешь только то, чего хочешь сам, и тебя не волнует мнение окружающих, то и окружающие начинают воспринимать тебя как Человека, Который Не Делает Ошибок. И если ты поскользнулся на банановой кожуре, засмеялся, встал и отряхнулся, то они думают — вот ведь жизнь у человека! Здорово он поскользнулся, вон как доволен! А если ты бред несешь в разговоре, но со знанием дела, то и окружающие воспринимают это как само собой разумеющееся. Говорит человек загадками, знает, что говорит, куда уж нам, тупым, понять его…

О чем я рассказывал-то? А, ну да, как я на стрелку с бандитами поехал. Приехал, короче. Оделся прилично — костюм свой рабочий, дорогой, галстук там, все нормально. Поймал тачку, приехал. Сидят голуби в своей тележке, ждут. Ну, только без главного своего, очкастого. Сел к ним, поздоровались, поехали. Привезли меня, короче, в полную задницу. Далеко за городом, через три шоссе, особняк у них. Мне даже на моей новой работе на такой особняк копить лет восемьдесят, да и то если при этом ничего не есть, а вечерами еще в переходе метро песни петь. Ехали мы в этот особняк не меньше часа. И молчали всю дорогу. Они вообще, как я понял, ребята неразговорчивые. Но час молчать! Я, конечно, тоже молчу, чего я буду чирикать, если все молчат?

Короче, приехали. Они типа так вежливо мне издали показали — вот, мол, здесь у нас офис. Три этажа. Но водить по особняку не стали, так, издали показали. И провели сразу в подвал. Подвал у них — это надо видеть, конечно. Еще три этажа вниз. И отделаны тоже как офис. Привели меня в одну из комнат. Комнатушка — мелкая, выходит в коридор. Точнее, коридор идет мимо. Я так понимаю, на это у них весь расчет был. И выходит ихний главный, который пожилой, в очках. “Здравствуйте, Алексей”. Типа вежливый. И руку подает. Рука у него очень противная — мягкая, скользкая, педераст, что ли?