Харизма

— Не, — говорю. — Что-то ты меня путаешь. Как-то все не так.

— Все так, — говорит Ник. — Это логика, ничего не попишешь.

Я задумался. Действительно, помню, что хотелось мне мяса — теплого и вкусного, можно даже нежареного. Но вот крови не хотелось, было неприятно, что она капает на рубашку, пока я кусаю. Выходит, действительно мне хотелось обескровить мясо.

— Ну, выходит, что так, — говорю. — Хотелось мне обескровленного мяса. А самой крови — фу, даже подумать противно. Как представлю себе стакан крови, густой такой, красной, как томатный сок… фу. Мерзость! Даже думать не могу, тошнит.

— О! — говорит Ник. — Это вытеснение скрытых желаний. По Фрейду. На самом деле тебе хочется пить кровь, и желательно человеческую. Но это сатанинское желание входит в конфликт с твоим социальным сознанием, которое запрещает тебе и думать об этом. Поэтому желание скрывается глубоко в психике, а снаружи как бы инвертируется. Поэтому тебе так противна якобы кровь. Любой нормальный человек легко себе представляет стакан крови — ну, стакан и стакан, ну, кровь и кровь, как томатный сок. Что в этом такого? У нас организм наполнен кровью, это естественно. Но только тот человек, у которого внутри сидит жажда крови, глубоко скрытая жажда крови, вот тот как раз будет ее невольно подавлять и изображать, как его тошнит от вида крови. Понимаешь?

— Не, не понимаю.

— Объясняю еще раз. — Ник тремя короткими рывками вытаскивает из салфетницы одну салфетку и протягивает ее мне. — Видишь?

— Ну, вижу. — Я беру салфетку в руки, они белая, рифленая, обычная салфетка.

— Что ты испытываешь к этой салфетке?

— Чего я к ней должен испытывать?

— То есть ничего?

— Ничего. Салфетка.

— О! — говорит Ник. — А теперь представь, что тебе эту салфетку хочется укусить.

— Не хочется мне укусить салфетку! Что я, даун, что ли, салфетки кусать?

— А ты представь, представь. Скажи себе — я хочу укусить эту салфетку. Я очень хочу укусить эту салфетку. Я хочу ее съесть; Я хочу ее разжевать…

— Я очень хочу укусить эту салфетку… Я хочу ее съесть… Я очень… Тьфу! Да не хочу я эту салфетку! Что за бред вообще! Не хочу я ее ни есть, ни жевать!

— Почему? — удивляется Ник.

— А почему я должен есть бумажную салфетку? С какой радости?

— Ну, ты же хочешь ее съесть? Хочешь? Так съешь ее, вот она!

— Не хочу я ее есть!!!

— Успокойся, ты не должен ее съесть. Ты просто представь, что ты ее ешь, попробуй! Представь, что ешь. Мысленно.

— Ну, представил.

— Представил? Ешь? Ну и как?

— Ну, как! Бумага как бумага! Противная мерзкая бумага! Тьфу!

— Вот! — говорит Ник. — Так что ты испытываешь к салфетке?

— Да ничего я не испытываю к твоей поганой салфетке, замучил уже меня! Сам ее кушай! — И кидаю салфетку ему по столу.

— Вот и отлично, — ухмыляется Ник. — Ты понял?

— Что я понял?

— Ты понял, в чем все дело? Ты ведь сначала ничего не испытывал к салфетке, верно? Потом ты стал представлять, что тебе ее хочется съесть, да? И ты мысленно начал ее есть. Но ты воспитан в цивилизованном обществе, в самой читающей в мире стране, очень развитой стране с богатой культурой. В России. Здесь нормальные люди не едят салфеток, верно? Поэтому у тебя возник психологический конфликт — между желанием съесть салфетку, пусть даже вымышленным, асоциальным отвращением. И вместо того, чтобы есть салфетку, ты начал испытывать к ней неприязнь. Неприязнь, верно?

— Ну, неприязнь.

— О! Вот так вот и с кровью! Нормальный человек относится к крови без эмоций. А если ты вампир и у тебя внутриподавленное желание пить кровь, то снаружи ты демонстрируешь противоположную реакцию. Кричишь, как тебе противно пить кровь и вообще мерзость и блевать. Правильно? Логично?

— Не знаю, — говорю. — Вроде логично. Наверно, ты прав, что-то я действительно как-то уж очень кровь ненавижу.

— О! — говорит Ник. — А вот клыками в шею впиться?

— Не приходилось. Извини уж.

— Никогда-никогда?

— Сюрпрайз! Никогда. Никому в шею не впивался и не собираюсь.

— Не зарекайся. И значит, не хотелось даже?

— Представь себе. Не возникало таких мыслей.

— И сама шея как таковая тебя не привлекала никогда?

— Как таковая — никогда. А так — смотря чья…

— Да чья угодно. Шея девушки.

— Ну, девушки — это да.

— Значит, смотрел на шею?

— Ну, смотрел. — Я вспомнил Аленкину шею. — Чего бы не смотреть на красивую шею.

— И не хотелось поцеловать? Прижаться губами?

— Ну, хотелось, допустим…

— Вот, — сказал Ник. — Значит, ты сам признаешь — тебе хотелось прижиматься ртом к шее. Ну, ты в курсе, что это значит?

— Ну, подожди, — говорю, — подожди. Все в мире целуют девушек в шею, что, все вампиры?

— Не понимаешь, — вздыхает Ник. — Тут очень большая разница. Не видишь разницы?

— Не вижу.

— Тогда объясняю еще раз. На простом примере. Сейчас все поймешь. Вот видишь эту салфетку? Возьми ее в руки, не бойся…

— Так, все, хватит с меня! У меня уже крыша едет от твоих глупостей! Не хочу! Убери эту салфетку! Не хочу я ее видеть!

— О! — говорит Ник. — Теперь понимаешь? А знаешь, почему ты так бесишься? Это — бесы. Ну, скажи это сам себе.

Я очень медленно и очень глубоко вздыхаю и медленно выдыхаю.

— Пожалуй, ты прав, — говорю.

— Очень хорошо, что в тебе пока есть силы бороться с этим.

— Что мне делать. Ник?

— Бороться. Ты человек. Ты создан по образу и подобию Божьему. Сатана не может так просто, в один миг, вселиться в Божье подобие. Ему нужно время, чтобы подавить в тебе все божественное. Понимаешь? Это можно остановить.

— Как?

— Вот этого я сказать не могу. Это должен сказать просветленный человек.

— Ариша?

— Даже не Ариша. Ариша только учится. Это может сказать, например, ее учитель, гуру.

— Погоди, Ариша вроде йогой занимается?

— Да, я о нем и говорю.

— А какое отношение йога имеет к Сатане? И к Иисусу Христу?

— Почему нет? Гуру крещеный.

— А где логика?

— Логика простая. Бог — он един. Какими путями к нему прийти — не имеет значения.

— А, — говорю, — да, как-то я не подумал. Действительно, един.