Хармонт. Наши дни
Шрифт:
– Карлик, у нас проблемы, – раздался в трубке мобильного телефона взволнованный голос Носатого Бен-Галлеви. – Серьёзные. Жду тебя.
– Хорошо, еду.
Карл разъединился. Должно было случиться нечто экстраординарное для того, чтобы управляющий добавил к слову «проблемы» прилагательное «серьёзные». За многие годы, что Носатый работал на него, такого ещё не бывало.
– Гони! – велел водителю Карл…
Управляющий в ожидании его нервно расхаживал по холлу.
– Пойдём наверх, – Карл пожал Носатому Бен-Галлеви руку. – Что случилось?
– Две вещи, Карлик. Одна другой краше.
Карл
– Давай без предисловий, – велел он.
– Хорошо. Утром мне пришла по почте посылка. В коробке. Внутри головы Корсиканца и Одноглазого Майлстоуна.
– В каком смысле головы? – опешил Карл.
– В прямом. Отсечённые от туловища. А через час мне позвонили.
С минуту сидели молча, Карл осмысливал сказанное.
– Кто позвонил? – спокойно спросил он, прерывая паузу.
– Он не представился, но это и неважно. Звонил человек Стилета Панини. С предложением.
Карл поднялся, достал из встроенного в стену бара бутылку коньяка и две рюмки. Молча разлил. Трения с людьми Стилета Панини начались уже давно. Три года назад Стилет потребовал увеличения доли в общем бизнесе до сорока процентов. Карл уступил, но полгода спустя Стилет потребовал нового увеличения – до пятидесяти. Карл отказал, и на два года установилось статус-кво. Урожай с плантаций конопли и опиумного мака на кольце делился в соотношении шестьдесят на сорок.
– Помянём, – сказал Карл и протянул Носатому рюмку с коньяком. – Моя вина, недооценил я итальяшек. А эти гады, получается, только и ждали благоприятного момента.
Благоприятный момент настал сейчас, за три месяца до выборов. Война со Стилетом Панини означала стрельбу, убитых, шумиху в прессе, а значит, неминуемое поражение в предвыборной борьбе.
– Что за предложение тебе сделали? – Карл опорожнил рюмку и отставил её в сторону.
Носатый пожал плечами.
– Обычное. С тобой хотят встретиться и поговорить. Я думаю, он потребует пятьдесят пять процентов и согласится на пятьдесят. На его месте любой деловой человек поступил бы так же.
– Ты тоже?
– Если бы оказался на его месте – да. Надо соглашаться, Карлик, выгоднее отдать эти десять процентов, но войны избежать.
– А жизни друзей ты тоже предлагаешь отдать? – наливаясь кровью, процедил Карл.
Носатый, опустив голову, долго молчал. Потом сказал, не поднимая глаз:
– Тебе решать. Ты лучше меня знаешь, во что это всё может вылиться.
Карл грохнул кулаком по столу.
– Вот что, дружище, – сказал он. – Если завтра мне пришлют в коробке твою голову, я перебью полгорода, но за тебя поквитаюсь. Ты понял? Поквитаюсь, даже если мне это будет стоить президентского кресла.
– Карлик, подумай, прошу тебя.
– Тут нечего думать. Подготовь заявление в прессе, я снимаю свою кандидатуру и отказываюсь от борьбы. Завтра мы переезжаем в Рексополис, распорядись. Этих гадов мы задавим, чего бы это ни стоило.
– Что ж… Тогда у меня есть ещё кое-что.
Карл вздохнул и вновь наполнил рюмки.
– Ещё «кое-чего» сейчас только недоставало. Говори.
– Китаец с Джекпотом ходили в Зону. Там был ещё один с ними. Китаец божится, что эти двое вернулись, откуда не возвращается никто. И хабар вынесли. Но это ещё не всё. Позавчера Джекпота видели с Сажей.
– Что? –
растерялся Карл. – Его с Сажей?– Он, похоже, подбивал к ней клинья, не исключено, чтобы отомстить тебе. И ещё: Джекпот, возможно, человек Стилета. Они вместе сидели, я связался с начальником тюрьмы, пока тебя ждал. Тот сказал, что поначалу эти двое не ладили, но расстались друзьями.
Карл почувствовал, как волна лютой, бешеной злости поднимается в нём, готовясь захлестнуть целиком.
– Вот, значит, как, – едва сдерживаясь, сказал он. – Хотел же я, чтобы его по-тихому удавили в тюрьме. Ну да ладно, ещё не поздно упущенное наверстать.
– Постой, Карлик, это всего лишь версия. Я предлагаю с ним договориться, нам сейчас будет не до него, люди понадобятся для других дел. Приручать Джекпота бессмысленно, а откупиться от него можно.
Карл вскочил, упёрся костяшками пальцев в стол и подался вперёд.
– Довольно, – из последних сил сдерживаясь, сказал он. – Передай Китайцу, чтобы больше не тянул. К чертям! Этого гада надо грохнуть, война всё спишет.
– Но Сажа…
– Что Сажа?! – заорал Карл, больше не сдерживаясь. – Сажа моя дочь, я сам с ней поговорю! С этим подбивателем клиньев надо покончить! Ясно тебе? Ясно тебе, я спрашиваю?!
– Куда уж яснее, – Носатый Бен-Галлеви неохотно кивнул.
– Ступай!
Едва за управляющим захлопнулась дверь, Карл наполнил рюмку до краёв, залпом опростал. Выдохнул и набрал номер капитана полиции Ленни Уильямса.
– Здравствуй, дружище, – сказал он. – С завтрашнего дня твоим парням придётся хорошо поработать.
Минуту спустя Карл произнёс эту фразу вновь – на этот раз адресована она была командующему окружным гарнизоном полковнику Харрингтону.
– Мы переходим на военное положение, – вызвал Карл начальника охраны, едва покончил со звонками. – Со всеми вытекающими последствиями. Тебе предоставляются неограниченные полномочия во всём, что касается безопасности семьи. Это относится ко всем её членам, к детям в первую очередь. Персонал удвоить. Да хоть утроить, хоть удесятерить, по твоему усмотрению. Надёжными, проверенными людьми. Тебе всё понятно?
– Понятно, Карлик, – начальник охраны вытянулся в струну.
– Кроме того, мы форсируем переезд в Рексополис. Пока основное здание не готово, жить будем в гостинице. Служащих проверить, ненадёжных заменить. Постояльцев расселить по другим отелям, кто будет возмущаться – уплатить неустойку. Теперь далее. Земля вокруг основного здания принадлежит мне, я прикажу её застроить. Рядом со мной будут жить только преданные мне лично люди. В том числе и ты.
– Сочту за честь, Карлик.
– Тогда ступай.
Следующие двое суток прошли в непрерывных хлопотах. Впервые Карл облегчённо вздохнул, лишь когда начальник охраны доложил, что распоряжения выполнены, подходы к гостинице блокированы, а на завершение строительства особняка брошен персонал двух принадлежащих семье Цмыг строительных компаний. Карл пожал ему руку и велел звать Сажу.
– Настали трудные времена, дочка, – сказал он. – Я никогда не стал бы спрашивать о твоих личных делах, но обстоятельства складываются так, что я вынужден. Ты, видно, догадываешься, о чём я собираюсь с тобой говорить?