Харон

Он даже не мог сопротивляться, привычные ощущения исчезли, словно никогда их и не бывало в шагающей с неотвратимостью механизма, выполняющей приказ на передвижение тюрьме.

«В этом сила Ключа. Я не знал ее, пока не ослушался всерьез. Если бы знать раньше! А я кидал его, как ненужный, хоть и красивый булыжник. Но может, не все еще так плохо? Когда-нибудь должны же мы дойти. А там… там посмотрим. И оглянуться я не могу, вот незадача-то!»

Если бы Харон сумел посмотреть назад, он увидел бы совсем близко того таната. Теперь танат не повторял своей ошибки. Он вел Перевозчика, подняв Ключ как можно ближе к его затылку. Все другие танаты находились в хвосте колонны и не давали ей растягиваться.

Сыпучий склон сменился глубоким ущельем, и перед Хароном вдруг выросла скальная стенка, от которой можно было идти и вправо, и влево. Она была сориентирована так, что свет луны с Того берега лился прямо на нее.

Харон не позволял гневу овладеть собой. «Если я потеряю и голову — что останется?»

За ним послышался гомон многих голосов. Харон знал его. Изумленный. Взглянув под ноги, увидел муравчатую перепутанную траву. И ничего похожего на закрытую долину.

Нет привычных кустов, готовых превратиться в смертельные ловчие сети, зато впереди маячит искореженное деревце. Если до него дойти…

Миг, в который Перевозчик осознал, что опутавшие его тенеты лопнули и он снова получил контроль целиком, еще не кончился, а он уже крутнулся на пятке, уцепил продолжающего тянуть к нему зелено-голубой кристалл таната. Выдернул Ключ, которым тот все пытался тыкать в Перевозчика. Ага, тут не действует!

Огромный Харон, одной рукой держа таната за затылок, другой методично, но проворно вывернул ему суставы на руках. Движение — танат висит, ухваченный за щиколотку. То же самое Перевозчик проделал с нижними конечностями пятнистого. Привел тело в привычное положение. Танат слабо пискнул, но ладони, похожие на кору деревца-отметки, одна на затылке пятнистой плеши, другая на челюсти, резко повернули с поддергом, и писк оборвался. В шее таната слабо хрустнуло.

— Ну вот, а ты не веришь, что могу руки-ноги повыдергивать. Все в буквальном смысле, никаких тебе фигур речи, пятнистый. Перевозчик — это оч-ченъ конкретная личность.

Харон смотрел, как втягиваются на лужайку последние из колонны. Ему было не по себе от того, что он затеял. Роль героя-мученика его вовсе не прельщала, и тяжеленький камень-Ключ, покоившийся у него в кошеле, давал очень мало надежды. Наконец кто-то из танатов заметил фигуру Перевозчика, застывшую посреди смертельной поляны. Пятнистых подскочило сразу несколько.

— Почему ты здесь, Перевозчик?

— Харон, ты должен от них отойти.

— Ты что, не видишь веху?

На валяющегося у ног Харона изувеченного одного из них танаты не взглянули.

— Как это я отойду? На кого я их брошу? Ведь сказано им было, что их ожидает путь обратно, наверх, а мы пока не добрались. Я привык держать слово. Передохнем тут, дальше отправимся.

— Какое «передохнем», куда «дальше»? О чем ты?

. — Вот об этом, пятнистые. Об этом самом. — Харону стало не до притворства. — Слушайте мое условие. Все разворачиваются и возвращаются в лагерь. Идут отсюда обратно! — нажал он. — Или я остаюсь с ними. Буду стоять вот тут, точно в центре, и полечу первым. За мною — все они. Я не собираюсь их больше обманывать или покрывать чужие обманы. Ваши или… или кого-то другого.

— Их никто не обманывал. Им ничего не обещали. Они просто шли, куда им было указано, только и всего. Ты перевозишь через Реку, откуда тебе знать, что ждет их там, может, еще худшее. Ты не задавался вопросом, почему они оказались исторгнуты из своего Мира, прежде чем попасть в твой? За что? Какую кару, быть может, понесут, очутившись у себя снова? Но ты все-таки перевозишь!

— Это другое дело. Там у них появляется шанс. Здесь — никакого.

— Тебе не увидеть других Миров, Перевозчик.

— Мне хватит того, что происходит здесь. Мы вернемся, и они будут ждать в лагере. Миры могут передумать.

— Река не пропустит их через себя.

— Тогда они останутся в лагере.

— Это невозможно. Им нельзя находиться там. Они отобраны сюда.

— Значит, я останусь с ними тут. Миры потеряют Перевозчика. А ведь задерживать следующую Ладью…

— Щель все равно откроется. Мы не можем допустить, чтобы ты исчез вместе с ними!

Харон показал пятнистым издалека Ключ.

— Вы же ни за что не опуститесь до грубого, физического, танаты. Это только мне, неотесанному… — От края отвесной стены послышались крики, возгласы. В них была неподдельная радость, и Харон встревожился. — Пойду взгляну. А вы, пятнистые, думайте, да не очень тяните. Земля начинает дрожать, так обычно перед самым-самым и бывает. Не знаете? Понятно, откуда вам. За вас все делал Перевозчик. А теперь все… Вы б его сменили, раз такой строптивый.

Оставив танатов, по обыкновению собравшихся в круг, Харон быстро прошагал на край поляны, откуда доносился веселый шум, как на пикнике. Танатам он соврал: земля пока не дрожала.

Так и есть. Из скалы в каменную чашу бьет родник. Хрустальный, прозрачный. Совсем как в сказке.

Первого окунувшегося в крохотное озерцо Харон выдернул оттуда за шиворот. Это был крупный мужчина. От рывка он отлетел шагов на десять. Харон выхватил мальчишку, которого какой-то сердобольный намеревался умыть из озерца. Ударил по чьим-то сложенным лодочкой рукам, в которых хотели передать «воду». Пинками разогнал столпившихся у обрывающегося в чашу желоба, где весело бежала прозрачная мука и смерть. Встал между отпрянувшим и родником-обманкой.

«Я никогда не всматривался в партиях, отводимых на Горячую, в каждого по отдельности. «Пробы негде ставить». «Так захотели Миры, такого требует равновесие». А они вот какие, в большинстве своем — люди как люди. Разные. Только очутившиеся не там, где надо. Не чем иным, как чудовищной несправедливостью к ним, попавшим в жернова устройства Миров, это не назовешь.

Миры огромны прекрасны и бесконечны

Не знаю, не бывал. Сюда бы того, кто это выдумал. Перевозчиком».

От толпы отделилась женщина. Это была та, с девочкой. Она держала ребенка за руку.

— Я только дам ей пить, господин Харон.

Самая обыкновенная женщина. Высокая, худая нездоровой худобой. Ситцевый халатик, синие от холода губы. Что последнее у нее было в Мире? Больничная койка? Чем эта женщина могла Миру угрожать? Перевозчик даже представить себе не мог.

Разумом-то он понимал. Логикой. И не больше.

Харон покачал головой, указал женщине на стоящих позади, чтобы вернулась. Там многие уже поплелись прочь. В свете изменившегося неба видно, что они, как бывает обычно, кто сел, кто лег. Но основное ядро оставалось тут.