Harry Potter and the order of the phoenux. (Гарри поттер и орден Феникса)

Гарри разинул рот. Снейп дарит ему подарки? Это похоже на конец света.

– Вот почему Вольдеморт словно бы предугадывал каждое мое действие, - задумчиво сказала Валери.
– Теперь понятно.

– Что понятно?
– окрысился Снейп.

– Все понятно, - она странно посмотрела на него.
– Профессор, - замялся Гарри, смущенный этой неожиданной паузой, во время которой его собеседники почему-то глупо уставились друг другу в глаза.
– А... можно я спрошу?
– Что вы еще от меня хотите, Поттер?
– То, что я применил это заклятие. Ну, заживо снятая кожа... это же - черная магия, да? Меня не отправят в Азкабан за это?
– Вы будете изучать основы черной магии в следующем году, Поттер, - измученно сказал профессор Снейп.
– И тогда поймете, что то, что вы сделали, не квалифицируется, как черная магия.
– Но почему?
– Гарри, не мучай больше профессора Снейпа, он сильно устал, ему надо отдыхать, - вмешалась Валери Эвергрин.
– Допей-ка это лекарство и налей себе побольше Кровевосстанавливающего зелья. Все просто: защита своей жизни и жизни других людей от сильного черного мага включает в себя возможность применения любых заклятий, которые могут спасти тебя. Это я тебе как бывший начальник отдела по особо тяжким преступлениям черномагов говорю. Давай, допивай и иди к себе. Гарри заглотил ужасно противный Заживляющий отвар и вышел.

– Да, Поттер, - бесстрастный голос профессора Снейпа догнал его уже в дверях.
– Считайте, что свою С.О.В.У. по Зельеделию вы сдали на отлично. Вот это было самым большим потрясением. Гарри обалдело цедил себе в кубок Кровевосстанавливающее зелье и все никак не мог прийти в себя. До него донеслись голоса профессоров из соседней комнаты.
– М-да, если так дело и дальше пойдет, сэр, вы раздарите всю библиотеку, - Валери Эвергрин хмыкнула, скрывая смех.
– Если я хоть чем-то смогу отблагодарить человека, который спас мне жизнь, то я это сделаю. Как бы мне это ни было неприятно, - с отвращением сказал Снейп, шелестя застегиваемой мантией.
– Вам было неприятно бежать спасать жизнь и мне? Да сожгите вы все ваши долговые расписки, профессор! Вы ведете себя как самый настоящий слизеринец!
– Я и есть слизеринец, - рявкнул Снейп.
– Как пожелаете, - равнодушно ответила наконец Валери Эвергрин и негромко добавила уже совсем другим тоном, так ласково она никогда не говорила с ненавистным профессором Зельеделия.
– Знаете, мне кажется, вы не должны больше чувствовать вину перед своим отцом. Да, вы предали его, но... жизнь показала, что вы совсем не такой, каким он вас хотел видеть. К тому же вы искупили все, что сделали. Теперь вам нужно простить самого себя. Пойду-ка сварю еще и Чесночного зелья, - добавила она, обращаясь, видимо, к статуе, в которую превратился профессор Снейп.
– Пока держусь на ногах. А то я, кажется, сейчас усну стоя.

Глава 40. Война

Гарри, шатаясь, добрел до портрета Толстой Дамы.

– О, что с тобой случилось, малыш?
– забормотала толстая женщина в розовом, взволнованно всплескивая маленькими пухлыми ручками.
– Ты здоров?

– Нет, - пробормотал Гарри.
– Рон и Гермиона здесь? А то я пароля не знаю... не помню.

– Твои друзья уже давно внутри, - соболезнующе закивала головой Дама с портрета.
– И директор тоже. Он просил, чтобы тебя пропустили без пароля, малыш. Ах, какое горе, горе-то какое!, - она уехала вверх, все еще ахая и вытирая глаза розовым платочком.

Малыш? Когда это было? Кажется, так давно.

Детство кончилось. Отрочество тоже. Но почему моя взрослая жизнь начинается со смерти?

Он забрался в гостиную и чуть не полетел на пол, споткнувшись о твердый бумажный шарик. Гарри с удивлением огляделся: вся гостиная была наполнена скомканными пергаментными листками. Среди этого бедлама сидел Криволапсус и недовольно оглядывался, ему явно сложно было решить, какую из потенциальных игрушек атаковать первой. Разобравшись в своих пристрастиях, Криволапсус прицелился и впился когтями в ближайший бумажный комочек. Гарри нагнулся и подобрал ту бумажку, что была ближе к нему, пока кот, яростно полыхая огненными глазищами, разрывал свою жертву в мелкие клочки. Гарри развернул листок и оцепенел.

– Да, Гарри, это шпаргалки, которые делал Фред Уизли. Они проявились, - возле погашенного камина в кресле был виден силуэт Дамблдора. Рядом с ним на подлокотнике кресла сидел Фокс и внимательно смотрел одним глазом на Криволапсуса, на выпуская из виду ни одного движения кота. Гарри подошел ближе и, не спрашивая разрешения, сел в другое кресло напротив Дамблдора.

Его поразило то, как изменился директор. Всегда веселый, готовый пошутить человек, с хитрыми искорками в умных глазах словно бы высох изнутри. Во взгляде читалась глубокая печаль, которой Гарри никогда не видел у профессора. Его руки чуть заметно дрожали, в одной из них была зажата очередная шпаргалка Фреда. Сейчас Дамблдор выглядел на все свои сто пятьдесят лет. Борода сбилась в нечистый комок, подбородок мелко трясется. Директор плакал. И тогда Гарри понял, что этот сильный человек просто нашел время для своей скорби и отдался ей, чтобы потом встать и с новой силой идти бороться дальше. Понял, что если это смог сделать Дамблдор, то и ему будет не стыдно. Ураган боли и горя по утраченным друзьям захватил его, и Гарри, наконец, выпустив наружу бившийся в нем крик, отчаянно зарыдал по всем погибшим за него в этот день людям.

Это длилось около четверти часа. Дамблдор не прерывал его рыданий. Но когда Гарри ощутил, что слез больше не осталось, Фокс скрипнул, перелетел на его кресло, тяжело взмахивая крыльями, и издал высокий стон, шелестя золотистыми крыльями. Его хвост мазнул Гарри по лицу, феникс встряхнулся, и на колени Гарри упало длинное пурпурное перо. Фокс осторожно перебрался на плечо Гарри, закурлыкал, как сытый петух, и потерся хохолком о щеку мальчика. Криволапсус ревниво понаблюдал за этим зрелищем большими обиженными фонарями глаз, а затем, недовольно мявкнув, гордо задрал хвост и отправился вверх по лестнице. Гарри бездумно почесывал шею фениксу, пока не почувствовал на своем плече большую теплую перламутровую слезу. Фокс плакал, исцеляя его раны и его душу.

– Как ты, Гарри?
– тихо спросил Дамблдор, глядя на мальчика.
– Пришел в себя?
– Директор медленно пошевелил пальцами, и все шпаргалки исчезли.

– Да, сэр, - Гарри вытер глаза подвернувшейся под руку подушкой.
– Я уже... со мной все будет в порядке, профессор.

– Ты уже выпил Кровевосстанавливающее зелье?
– директор внимательно смотрел ему прямо в глаза.

– Да, профессор. Профессор Эвергрин приготовила его для меня. Она там внизу, с профессором Снейпом, - добавил он, заметив оттенок беспокойства, появившийся на лице Дамблдора. Директор еле слышно вздохнул.

– Вам троим пришлось сегодня немало вынести. Я надеюсь, что все это не отразится на тебе столь сильно, что горе заставит забыть о том, что предстоит сделать еще немало... прежде чем все мы сможем оплакать наших умерших друзей. С профессором Эвергрин все в порядке?
– неожиданно переключился на другое директор.

– Она еще хромает, сэр, но я думаю, что...

– А профессор Снейп?
– голос Дамблдора стал еще тише.
– Вы приготовили зелья для него?

– Да, сэр, он уже пришел в себя и выпил оба лекарства, - Гарри не смотрел на Дамблдора и вертел в руке блестящее яркое перо Фокса.

– Фокс не случайно дал тебе это, - Дамблдор наклонился к Гарри, чтобы получше рассмотреть яркое перо.
– У тебя больше нет палочки, верно? Думаю, с помощью Фокса ты сможешь заказать у мистера Олливандера новую.

– Спасибо, Фокс, - от гарриной благодарности у феникса словно бы прорезался голос, и он запел высоко и чисто, очищая душу и совесть от накопившейся горечи. Через несколько минут Гарри уже снова мог сносно воспринимать окружающий мир.

– Ты расскажешь мне все, Гарри? Все, что ты видел там, в больнице. С подробностями, увы, это необходимо, - директор вновь откинулся на спинку кресла и приготовился слушать.

Гарри набрал побольше воздуху в легкие и начал говорить. Было очень тяжело начинать рассказ прямо со смерти Фреда и Чу, поэтому он, не в силах удержать отчаянную надежду, прервал сам себя и спросил:

– Профессор, а Чу... тоже? Она тоже, это правда?

– Да, Гарри. Она упала в озеро с огромной высоты, судя по всему. При падении она ударилась о выступающую из воды корягу, ее оглушило, и она захлебнулась в воде. Я понимаю, это ужасно, но это правда. Ты должен ее знать.

– В самом деле, - пробормотал Гарри и продолжил рассказ.

Он объяснил, как Бладштейн смог контролировать его почти целый год, впрочем, Дамблдор уже знал об этом и лишь кивал в подтверждение своих мыслей, когда Гарри объяснял ему, как он понял, что зелье, которое ему дал доктор было Жидким Злом, как он сообразил, что и зелье, которое дал ему профессор Снейп подменила тоже мадам Помфри. Она заходила к профессору за новыми лекарствами, которые он иногда готовил для нее, и могла с легкостью налить в оставленный для Гарри флакончик свой яд. Потом Гарри переключился на больницу Св. Манго, рассказал, как его стерегла Нагини, как она рассказала о том, что его предали двое, кому он больше всех доверял, и точно: за все годы, проведенные в Хогвартсе, Гарри не мог себе представить, что человек, который терпеливо лечил самые невероятные его болячки и ушибы, может оказаться предателем. Насчет второго он пока ничего не мог сказать, но, судя по тому, как Дамблдор нахмурился, Гарри понял, что у него есть кое-какие соображения на этот счет. Затем Гарри начал рассказывать, как его отвели к Вольдеморту, как персонал больницы не обращал ни малейшего внимания на то, что происходит. Как Черный Лорд уничтожил его палочку и медальон, и как рассказал, что сделал за этот год, чтобы вернуть себе власть.

– Он уже почти вернул ее, Гарри, - Дамблдор мрачно смотрел в угол.
– Если у него есть вампиры, есть много новых последователей, есть даже немалые деньги, то его больше ничего не сдерживает. Ты понимаешь, что я хочу сказать?

– Да, сэр, - мальчику вспомнились последние слова Вольдеморта.
– Это означает открытую войну, не правда ли?

– Ты понял. В газетах уже появились первые сообщения о том, что вновь активизировались вампиры в традиционных местах на континенте. Упивающиеся Смертью снова стали нападать на маглов среди бела дня. В Министерстве намечаются большие кадровые перемены. Нашли Людо Вральмана, правда, - Дамблдор несколько замялся и, наконец, решился сказать Гарри это.
– Его опознали с трудом. Тело пролежало в Атлантике слишком долго. Вольдеморт, как ты сам понимаешь, не склонен оставлять свидетелей.