Хаус и философия. Все врут!
Шрифт:
Теперь же он должен опробовать эту методику на себе: ма-нипулировать собственным сознанием, чтобы получить новые данные. Это срабатывает — Хаус приходит в себя на каталке, его везут в отделение неотложной помощи. Прошло всего несколько минут после выстрелов, но к этому моменту Хаус пришел к трем абдуктивным заключениям: у него галлюцинации; он может прекратить эти галлюцинации, нарушив клятву Гиппократа; от боли в ноге можно избавиться. Галлюцинируя, он просматривал свою медицинскую карту и обнаружил, что ему назначали кетамин. Кадди, от которой Хаус потребовал объяснений, сказала: «В Германии есть клиника. Там лечат хронические боли, индуцируя состоянии комы. Происходит, по сути, перезагрузка мозга». Это объясняет, почему нога больше не болит (но не объясняет внезапное восстановление удаленной мышцы). Хаус понимает, что разговаривал не с Кадди и не с Мориарти — он разговаривал с собой и, даже в бессознательном состоянии, пришел к абдуктивному
Определенно, самая знаменитая фраза Шерлока Холмса — это «Элементарно, мой дорогой Уотсон!». Все ее знают. Но есть небольшая загвоздка: Холмс никогда не произносил таких слов.{17} Впрочем, он вполне мог так сказать, учитывая его привычку регулярно оскорблять своего тугодума-адъютанта. Точно так же и Хаус обращается со своей командой. Хуже всех приходится, пожалуй, Кэмерон, которая его любит. Однажды они ужинают в ресторане, и у Кэмерон развязывается язык. Это так просто, думает она, они могут быть вместе, надо только, чтобы он постарался. В конце концов, она точно знает, что интересна ему. Но для Хауса очевидно, что они не могут быть вместе. И вместо того, чтобы поддержать романтическую беседу, Хаус-ищейка ставит девушке диагноз, бессердечный и прямой, как будто Кэмерон лежит на больничной койке, а не сидит перед ним, сногсшибательно разодетая для ужина при свечах: она ущербна и влюбляется в ущербных мужчин, она относится к ним, как к проектам, с которыми нужно работать. Теперь вот она выбрала его.
Слушая диагноз Хауса, Кэмерон понимает, что он прав. Но чего она не знает, и чего, видимо, не знает и Хаус — почему он ущербен. Это не отсутствие любви, и не боль в ноге, и даже не наркотическая зависимость — это симптомы, а не причины, и, кроме того, Хаус был тем же Хаусом до того, как пережил инфаркт мышцы бедра. Его болезнь носит логический, точнее говоря, силлогический, а еще точнее — абдуктивный характер и является прогрессирующей и дегенеративной. Чем гениальней становится Хаус, тем сквернее его психическое состояние. Абдукции ускоряются, восприятие становится острее. Сверхкодированная абдукция сменяется недокодированной, эту сменяют две сразу, и снова, и снова, словно белка в колесе, весь день напролет: умозаключения о членах команды и их проблемах, о Кадди, крысе, типе в парке, о чем угодно и ком угодно, о Боге и человеческом существовании. Он не может остановиться, и, сколько ни глотай викодина, таблетки не избавят Хауса от его великих даров. Подлинная трагедия Хауса это абдукции, неистовствующие в мозгу безумного гения, который, как все безумные гении, обречен на саморазрушение.
Барбара Сток.
ЭТО ВСЕ ОБЪЯСНЯЕТ!
Некоторые вещи происходят сами по себе, беспричинно, не так ли? Грегори Хаус так не считает. Этот неприветливый доктор придерживается точки зрения, которую философы называют «принципом достаточного основания» (ПДО для краткости): для каждого события есть рациональное объяснение. Мы можем его не знать, но оно точно есть. Порой, однако, нельзя ограничиться предположением о том, что объяснение существует — нужно его найти. Хаус в большинстве случаев применяет стандартные научные методы: выдвигает гипотезы, которые объясняют симптомы пациента («это волчанка», «это васкулит»), затем назначает анализы, чтобы узнать, какая из гипотез верна. К сожалению, анализы часто не дают однозначных результатов. В таких случаях для постановки диагноза Хаус использует более спорные критерии.
Немецкий философ XVII века Готфрид Вильгельм Лейбниц писал: «Ничего не делается без достаточного основания, т. е. не происходит ничего такого, для чего нельзя было бы при полном познании вещей указать основания, достаточного для определения, почему это происходит так, а не иначе <…> хотя эти основания в большинстве случаев вовсе не могут быть нам известны». [72] Принцип достаточного основания категорически отвергает возможность случайных или необъяснимых событий: даже если причина какого-то события нам не известна, она есть. Рассмотрим диалог в эпизоде «Куда ни кинь»:
72
Лейбниц Г.В. Начала. природы и благодати, основанные на разуме; см. также Лейбниц Г.В. Монадологии / Сочинения в 4-х тт. М.: Мысль, 1982. Т. 1.
Уилсон. Я хочу, чтобы ты признал, что иногда пациенты умирают безо всякой причины. Иногда они выздоравливают безо всякой причины.
Хаус. Нет, так не бывает. Мы просто не знаем причины.
Хаус подтверждает
свою приверженность ПДО не только на словах. Его в принципе не удовлетворяют частичные ответы или теории, которые объясняют лишь часть симптомов. Он убежден, что где-то есть простой ответ, и твердо намерен его найти, независимо от того, понадобится ли для этого перевернуть вверх дном всю больницу в поисках разносчика инфекции («Материнство» (1/4)) или распотрошить весь аптечный киоск в поисках таблеток, которые можно спутать с таблетками от кашля («Бритва Оккама»). И, разумеется, он терпеть не может заболевания, которые другие доктора называют «идиопатическими»{18}: «Идиопатический в переводе с латыни значит «мы идиоты», потому что не можем понять, что вызвало болезнь» («Образец для подражания» (1/17)).Но какие причины следует признать достаточными? Когда люди многозначительно говорят: «На все есть причина» или «Просто так ничего не случается», они часто имеют в виду причины сверхъестественного характера. Например, когда сестра Августина в эпизоде «Куда ни кинь» говорит: «Если я сломаю ногу, я знаю, что на то была причина», она подразумевает Божью волю. Те, кто верит в судьбу или карму, могут видеть причину в них. Хаус согласится с тем, что у перелома была причина, но предложит медицинское объяснение, например остеопороз, который вызывает хрупкость костей. Очевидно, что для Хауса ПДО не означает веру в сверхъестественные объяснения или высший смысл. Всегда есть причина… и при этом научнодоказуемая.
По всей видимости, принцип достаточного основания особенно справедлив для повседневной жизни. В эпизоде «Совершенно секретно» (3/16) Хаусу вручают историю болезни морского пехотинца, который приснился ему незадолго до этого. Представьте, что вместо того, чтобы обсуждать отношения Хауса с отцом и сценические костюмы группы Village People, Уилсон сказал бы: «Забудь, это просто совпадение!» Ни Хауса, ни зрителей это бы не удовлетворило. Должно быть какое-то объяснение этому странному совпадению. У любого события есть причины. Падение подброшенной монетки орлом вверх может показаться случайностью. Но если бы кто-то знал все факты (точное положение монеты перед тем, как ее подбросили, силу, с которой большой палец придал ей вращение, силу и направление воздушных потоков и так далее), это могло бы объяснить, почему монета упала именно так. Представим, что в одной комнате с больным находятся три человека. Один заразился, двое — нет. На первый взгляд может показаться, что это вопрос везения, но если бы мы могли увидеть ситуацию на молекулярном уровне (эту возможность нам часто предоставляют создатели сериала), то убедились бы, что пути инфицирования подчиняются законам физики.
Самый серьезный аргумент против ПДО дает рассмотрение событий на еще более глубоком уровне. После школы все, что мы помним из квантовой физики, сводится к утверждению, что на субатомном уровне причинно-следственная связь носит индетерминистический характер, то есть события прошлого создают лишь некоторую вероятность события в будущем. Например, вероятность того, что радиоактивное соединение за определенный период времени испустит субатомную частицу, составляет 50 %. Допустим, так и произошло. А почему? Нет ответа. Да, испустило в такое-то время, но с тем же успехом могло и не испустить. Следовательно, ПДО не работает. Второй аргумент заключается в том, что, даже если ПДО работает, у нас нет способа это доказать. Вероятно, человек может знать, что в пределах его собственного опыта любому событию находилось объяснение, но это не доказывает, что никогда ничего не случалось без причины.
Альберт Эйнштейн никогда не принимал индетерминистическую интерпретацию квантовой физики, что и выразил во фразе «Бог не играет в кости со Вселенной», ставшей афоризмом. Так что, если и Хаус не принимает такие аргументы, значит, он в хорошей компании. Но, пока пациентом не окажется Стивен Хокинг{19}, хромой диагност не должен переживать о доказательствах истинности ПДО. Вместо этого он может оправдывать использование ПДО в своей работе его прагматической ценностью. Вспомним обмен репликами из эпизода «Отказ от реанимации», когда пациент вновь стал чувствовать свои ноги, до этого парализованные:
Хаус. Теперь он чувствует свою ногу до самой икры. Вот так и развивалась медицина. Пациентам иногда становится лучше. Ты не знаешь почему, но, пока не дашь обоснование, они тебе не заплатят. Сейчас случайно не полнолуние?
Кэмерон. Вы говорите, что ему просто внезапно стало лучше?
Хаус. Нет, я говорю — давайте исключим лунного бога и продолжим дальше.
Медицину как науку двигают вперед врачи, предполагающие, что выздоровление больных имеет под собой причины. Если, заметив, что состояние пациента улучшилось, команда скажет: «Прекрасно! Он поправляется. Не будем вмешиваться, пойдемте домой», знаний не прибавится. Если же искать объяснение этого улучшения, можно продвинуть медицину вперед.