Хазарская охота

В его обязанности входила систематизация архива, составление перечней и реставрация документов.

По вечерам в залах библиотеки стоит обманчивая тишина. Прошлое полно голосов: кличи атак и победные фанфары, скрежет сабель и крадущиеся шаги предательства, любовный стон и предсмертный хрип спят под обложками фолиантов, как царственные мертвецы в фамильных склепах, но они не мертвы, они лишь ждут прикосновения мага, который выпустит их на волю. Дон Рауль и был этим магом. Он возвращал к жизни «мертвецов», он будил их своим дыханием, он благоговейно готовил бальзам из пчелиной перги замешанной на жабьей слюне, – древнего и проверенного средства для здоровья старинной бумаги, он накладывал «шины» из картона и шептал едва слышные заклинанья.

Как у большинства магов, у дона Рауля никогда не было семьи, да и откуда ей было взяться, если с юности и до седин его единственной любовью оставались старинные книги и документы, в единой букве которых было больше могущества, чем в деснице короля.

Дон Рауль был по-старомодному честен и втайне страдал, что не оправдывает слишком щедрого жалованья, положенного ему – «простому библиографу» Кордовского университета, в свободное время разбирающего рукописные архивы состоятельных господ. За год он так и не нашел ничего хоть сколько-нибудь примечательного, что послужило бы чести хозяина поместья и дало бы возможность дону Раулю напомнить о себе.

Похожий на высохшую цикаду, он не заканчивал работы, пока последний солнечный луч не уходил за витражную розетку – шестиконечную звезду в обрамлении загадочных символов. Летом это соответствовало восьми часам вечера, зимой пяти с половиной часам по полудни. Сегодня он задержался до звезд. Письмо, найденное им в большом ковчеге для старинных свитков, было написано на тонко выделанной телячьей коже и облито толстым слоем воска. Оно не застало своего давнего адресата и так и осталось нераспечатанным.

Бурый от времени кожаный свиток хранился в отделе торговой переписки и, по всей видимости, принадлежал перу купца: вместо печати была оттиснута древняя монета, и этот оттиск был неоспоримым свидетельством подлинности документа.

Едва дон Рауль развернул запечатанный воском пергамент, по подвалу потек тонкий аромат. Должно быть, автор письма торговал амброй и мускусом. Волнующий запах и шелест пергамента походили на шорох и запах крахмальных женских юбок. Но летучий флер быстро исчез, точно удалился призрак красавицы, навещавшей эти подвалы столетия назад.

Дон Рауль перенес письмо на приборный столик, осторожно отогнул край письма, прижал его пластиковым прессом, бережно расправил, накрыл стеклом и включил лампу синего света, чтобы едва заметные черточки и стежки взошли из глубины волокон.

Столь древние письма обычно начинались с подписи, и этот манускрипт не был исключением:

Я, Исаак Рамуди, больше известный по имени Тоху-Боху, Знающий дороги Трех Царств…

Эта строка определенно указывала на занятие корреспондента. Знающими дороги трех царств некогда называли купцов-рахданитов. Эти предприимчивые и смелые люди кружили по земле, как сок кружит по стволу дерева, как кровь блуждает по телу. И везде, где раскидывали рахданиты свои шатры, они оставляли часть своего духа – сторожевую башню своей кочующей империи. Из трех царств, известных рахданитам, лишь одно принадлежало миру земному, два других пролегали в областях незримых, тайно сокрытых от иных народов. Дон Рауль обвел глазами полки с рукописями, разрозненными листами и папками, сундуки с вертикально стоявшими свитками и прослезился, шепча благодарственную молитву.

Первый пергамент говорил о крушении древнего царства и красочно живописал бедствия, постигшие побежденных. Письмо было написано на древнем диалекте, но дон Рауль без усилий перевел текст:

…Истребление продолжалось до тех пор, пока кровь их не стала литься через пороги домов, через кустарник и края водостоков. Кони тонули в крови. Камни весом в десять кикар [1] катило кровавым потоком. На протяжении четырех фарсахов морская вода была окрашена кровью и земля тряслась…

Виноградник был у дяди твоего Исайи два фарсаха в квадрате, и множество рабов день и ночь носили воду на поля его, но пролился дождь из крови на виноградное поле, и говорили видевшие это: сто лет святая лоза будет плодоносить без удобрений.

1

Кикар – около 21,5 кг. – Здесь и далее примеч. авт.

На этом месте дон Рауль отложил письмо, и уставился на дату. По всей видимости, это письмо было отправлено в Кордовский халифат одним из очевидцев разрушения Великой Хазарии. В Андалузии было много торговых общин родственных хазарским евреям, и то, что случилось летом 965 года в дельте Волги и в горах Кавказа, касалось богатейших семейств Кордовского халифата.

После сего сократилась страна, как воловья кожа, которую держат на огне, и пролил Господь чашу гнева на головы их. Все великие сокровища Храма – Ковчег Завета Божия и Скинию и сосуды и все реликвии укрыли в горах Каф, у Хазарских ворот. Место это до сего дня называется могила Барса в память князя Рош.

По спине дона Рауля сверху вниз ползали «муравьи», на лбу выступил липкий пот, словно в его костях и крови ожил давний ужас.

…А что до князя Рош, то о нем известно, что Куркут, князь печенегов, прозванных besenah – бешеные, убил их князя и взял голову его. Печенеги есть самые презренные из кочевых племен, они не различают времен года и чтут новый год с вырастания травы, так же и до всего остального… Черепная кость была окована в тонкое золото и снабжена надписью на языке божественной Торы, и пусть не удивляет никого язык надписи. Наши единоверцы, путешествующие с товарами от Фаранджа [2] до Синди, [3] выкупили чашу у печенегов, и те рады были продать ее.

2

Франции.

3

Индия.

Под текстом была сделана прорисовка местности: дельта Рас-реки, как некогда называли Волгу, морское побережье и горы Каф, похожие на клыки хищного зверя. Клад был зарыт в горах Кавказа на равном расстоянии между двух морей – Сурожского и Хазарского, так некогда называли Азовское и Каспийское моря. Горный перевал, названный «Хазарскими воротами» был помечен особым знаком. Даже если название этого перевала не сохранилось, его наверняка можно будет восстановить по приметам ландшафта.

Дон Рауль закрыл глаза и улыбнулся – точно повела губами бледная посмертная маска. Он был стар настолько, что предпочитал не говорить, сколько ему лет. Когда-то знаменитый в Мадриде астролог и каббалист доктор Люль составил для него прогноз по гадательным таблицам и звездным картам. Согласно этому пророчеству он, Рауль Алрой из рода Ашхенов, не умрет, пока не найдет подземную реку, скрывающую святыню.

Легендарные хазары хоронили своих правителей-каганов на дне осушенной реки, после плотину отворяли, и вся мощь потока становилась замком на запретной двери. После крушения каганата несметные сокровища династии Ашинов и реликвии Избранного Народа канули в неизвестность, но потомки беженцев из Хазарии под страшным заклятьем передавали друг другу легенды о таинственной реке, скрывающей клад.

Пророчество сбылось! Подземная река отступила и обнажила дно с зарытым кладом. Это письмо – одно из редчайших событий, от которого мир не просто поведет толстой шкурой, а подпрыгнет, как ужаленный мул. Дон Рауль усмехнулся тонкими старческими губами, представляя, как взбрыкнет копытами этот лошак, так мудрецы называли потомство осла и кобылицы, иначе глупости и силы.

Старые часы с потускневшей от времени бронзовой птицей пробили десять раз. Дон Рауль запер подвал, оседлал старенький велосипед и, тихо позвякивая спицами, поехал к воротам, отделявшим имение от городской площади.

Близилось Рождество, и небо над городом тряслось от выстрелов, взрывов хлопушек и фейерверков. На старинных площадях было тесно от праздничных лотков. У Королевских ворот распевали монахини из монастыря святого Фомы. В эти рождественские дни телеграф работал круглосуточно, и красивая девушка с живой розой в вырезе платья приняла у дона Рауля телеграмму. Старый библиограф не пользовался мобильным телефоном и даже заказчика, Карлоса Альведо, вызвал по старинке – срочной депешей.