Хэдхантер. Книга 2. Собиратели голов

Дальше Борис слушал молча. То ли хандрит рыжий, то ли заговаривается. Может, мужика на арене хорошенько стукнули по голове?

– Но кто-то проживет рабом дольше, кто-то – меньше, – продолжал размышлять вслух Георгий. – Мы вряд ли окажемся в числе первых.

Если это утешение, то слабое. Борис вздохнул. Мрачные мысли, от которых хотелось отвлечься, нахлынули с новой силой.

Глава 33

– Нет, ну что за жизнь такая, а?! – подал голос Щерба.

– Долбанная жизнь! – в сердцах бросил Борис.

– Жизнь – она просто жизнь, – глухо отозвался Георгий. – Не хорошая, и не плохая.

– Долбанная! – упрямо повторил Борис.

– Она такая, какой была всегда, – с философским спокойствием произнес рыжий.

– Ну да? – фыркнул Борис. – Разве всегда были тресы?

Георгий пожал плечами:

– А что изменилось с тех пор, когда их не было?

Борис нахмурился. Кажется, о чем-то подобном рассуждал и Ухо, когда они подъезжали к Колизею. Типа, мало, что изменилось: и раньше было рабство, и сейчас оно есть. Удивительно, что и хэдхантер, и трес придерживаются на этот счет схожей точки зрения.

– Как вкалывали одни на других, так и продолжают вкалывать, – продолжал Георгий. – Кто-то пашет, кто-то жирует. Только иногда это проявляется явственнее и… ну, честнее, что ли.

– Иногда – это когда?

– Вспомни хотя бы начало кризисов, когда пошли массовые сокращения. Люди цеплялись за работу всеми правдами и неправдами. Свободные… ну, якобы свободные граждане уже тогда перестали быть таковыми. Страх увольнения задавил в них все. Работодатель творил, что хотел, превращая работников в рабов. А ведь тогда законов о трудовых ресурсах еще не придумали. Впрочем, в том обществе, в котором мы жили, и не могло быть иначе.

– В том обществе? – хмыкнул Борис. – По-твоему, нужно было другое? Слушай, ты часом не комуняка?

– Нет, – вздохнул Георгий. – В коммунизм я не верю. Коммунизм – это тоже общественный строй. Значит, его надо строить. Значит, будут строители. Значит, строители станут хозяевами. Уж такова человеческая натура. Даже при всеобщем равенстве кто-то обязательно окажется равнее других. Ну а то, что у нас называли социализмом или капитализмом – всего лишь старое доброе рабство в завуалированной форме. Пусть и по разному завуалированной. Все ведь просто. Всегда были хозяева жизни и всегда были устроители красивой жизни для этих хозяев – рабы, которых покупали и пользовали. Ну, хорошо – использовали. А знаешь, почему покупали и почему использовали? Да потому что они сами рады были продаваться. Конечно, хозяева и рабы в разные времена и при разном строе назывались по-разному, но суть-то от этого не меняется?

– Не-е, напрасно ты так… – не согласился Борис. – До кризисов все было по-другому.

– Да как же по другому-то?! – яростно тряхнул рыжей шевелюрой Георгий. Видать, задело, проняло. – Что было по-другому?!

– Свобода была, – брякнул Борис. И прикусил язык.

А, действительно, была ли она, свобода? Тогда, до кризисов? Сейчас, в гладиаторской камере, с ошейником на шее кажется – да, была. Но может быть, так просто кажется. Из-за камеры и из-за ошейника.

– Свобода?! – усмехнулся Георгий. – Свобода горбатиться на разных хозяев, переходя от одного к другому? Так это не свобода, это Юрьев день для крепостных, обеспечивающий хождение по кругу. Знаешь, как у ослов, прикованных к мельничному колесу.

Борис молчал, не перебивая. Георгий говорил.

– Чем рынок труда тогда отличался от трес-рынка сейчас? Ну принципиально чем? Ты искал работу, ты писал резюме, ты заполнял дурацкие анкеты, ты проходил медкомиссию, ты распахивал душу и позволял чужим людям лезть в свою жизнь. Ты являлся на собеседования и отвечал на идиотские вопросы кадровиков. Ты униженно выклянчивал или нагло вырывал зубами и когтями право работать на хозяина. А на самом деле ты расхваливал единственный сколь-либо ценный товар, которым обладал. Себя. И тебя оценивали, тебя осматривали, как лошадь на базаре. И тебя по-ку-па-ли.

Георгий выдержал паузу.

– Обычное дело. Обычный невольничий рынок для свободных граждан. Он действовал раньше. Он, кстати, действует и сейчас параллельно с трес-рынком. Разве не так?

Борис вспомнил, как устраивался в группу Стольника. Анкеты, тесты, отборочные бои, собеседование… Да, это было похоже на продажу самого себя. Он себя продал. И его купили. В рабство. Буквально. Забесплатно.

Так, что он даже не заметил подвоха.

– А потом, когда нужда в тебе пропадала или когда работа тебя ломала, тебя просто выбрасывали, – продолжал Георгий. – Вышвыривали на улицу. И ты шел по кругу дальше. Шел по рукам. Опять искал покупателя, продавался снова и снова.

Рыжий отвел взгляд и о чем-то задумался. Потом заговорил снова:

– И не важно, кто и на какой срок тебя покупал. Не важно на кого ты работал – на дядю, на маленькую фирмочку, на транснациональную корпорацию, на государство. Важно, что тебя покупали. В рассрочку. С ежемесячными выплатами: аванс плюс зарплата. У кого-то она была больше, у кого-то меньше. Кто-то стоил дороже, кто-то дешевле. Кто-то умел себя продавать, кто-то соглашался на малое. Но все это частности. Сейчас вместо зарплаты работнику покупатель платит деньги за треса продавцу. Платит сразу, полную цену – вот, собственно, и вся разница.

– Нет не вся! – вызывающе выпятил подбородок Борис. Дурацкий спор, в который его втянули, почему-то взволновал не на шутку. – А как же карьера? Люди приходили из ниоткуда и поднимались…

– Ку-уда-а?! – насмешливо протянул Георгий. – Куда они поднимались? Только туда, куда им позволяли подняться хозяева – и не ступенькой выше. Карьера – это шоры на глазах, а баснословные зарплаты и бонусы высшего руководства – недостижимая морковка, болтающаяся перед ослиной мордой. Все это – мотивация для алчных и честолюбивых идиотов. Способ заставить их добровольно выкладываться на хозяина по полной, удобные рычаги воздействия, позволяющие выжимать из человека все соки, прежде чем выбросить отработанный шлак.

Нас с детства учили: работай много, честно – и будет тебе счастье. Ни хрена! Обман! На самом деле счастливы твоим трудом будут те, кто пользуется его результатом, кто сидит высоко и гребет широко. Под себя гребет, разумеется.

Да, если ты наглый, двужильный или если лояльный, подобострастный и почтительный к начальству или – бывало и такое тоже – талантливый и эффективный сотрудник – хозяин может тебя и приподнять чуток по карьерной лестницы. Но потому лишь, что, находясь выше, ты принесешь ему больше пользы. Вот и весь секрет успеха. Но кто даст тебе вскарабкаться на самую верхушку пирамиды и сесть в хозяйское кресло? Да никто тебе такого не позволит!

И не имеет значения мелкий клерк ты, крутой спец, менеджер среднего звена, топ или важный начальник, заставляющий других пахать на хозяина. Главное, что всегда есть хозяин и есть целая орава слепцов и глупцов, которые вкалывают на него, топчась друг у друга на головах. Радуясь как дети новому креслу, новому кабинету, новой длинноногой секретарше, новому бонусу.

– Все равно, – упрямо мотнул головой Борис, чувствуя горлом холодное железо. – Раньше никто не носил трес-ошейников. Раньше люди просто имели работу и просто были счастливы.