Хельсрич

— Горстка врагов не изменит положения, — указал Саррен. — Мы все видели, как рухнули «Помыслы». Немногие из его команды смогли выжить.

— Я сражался с зеленокожими прежде, сэр, — встрял майор Райкин. — У них шкуры крепче, чем у болотной ящерицы. Обещаю вам, выживших будет очень много.

— Отправьте титана. — Комиссар Фальков улыбнулся, но без всякого веселья, и в комнате воцарилось молчание. — Я не шучу. Отправьте титана уничтожить обломки. Вдохновите людей. Дайте им убедительную победу перед тем, как начнется настоящая битва. Моральный дух у Стального легиона в лучшем случае посредственный. Среди ополчения он еще ниже, а у новобранцев так и вообще едва ли присутствует. Так что отправьте титана. Нам нужна первая кровь в этой войне.

— Ну, или, по меньшей мере, пусть истребители Барасата проверят район на наличие жизни, — добавила Тиро, — прежде чем отправлять за городские стены войска.

Во время этих предложений Гримальд не проронил ни слова. И именно его молчание в конце концов заставило разговоры стихнуть, а присутствовавших повернуться к рыцарю.

Реклюзиарх поднялся на ноги. Несмотря на неспешность его движений, сочленения брони издавали низкий гул.

— Комиссар прав, — сказал он. — Хельсричу нужна убедительная победа. Необходим подъем боевого духа у людей.

Саррен нервно сглотнул. Никому вокруг не понравилось, что Гримальд указал на разницу в происхождении между обычными людьми и генетически усовершенствованными Астартес.

— Пришло время моим рыцарям вступить в игру, — продолжил реклюзиарх. Его низкий, бархатный голос, проходя через шлем, превращался в механический рык. — Людям нужна первая кровь, и мои рыцари жаждут ее. Мы дадим вам первую победу.

— Как много Астартес вы возьмете? — спросил Саррен после минутного раздумья.

— Всех.

Полковник побледнел:

— Но вам точно не нужно…

— Конечно нет. Но необходима впечатляющая демонстрация имперской мощи. Я ее обеспечу.

— Мы можем сделать даже лучше, — встряла Кирия. — Если ваши воины достаточно долго простоят в боевом порядке, прежде чем покинут город, чтобы мы организовали прямую пикт-передачу на все зрительные терминалы в Хельсриче… — Она умолкла, довольно улыбнувшись.

Фальков грохнул кулаком по столу:

— Тогда давайте начнем. Первый удар за черными рыцарями. — Тонкая неприятная ухмылка появилась на его лице. — Если уж это не разожжет пламя в сердцах людей, то ничто не разожжет.

Приам повернул клинок, расширяя рану прежде, чем вытащить меч. Зловонная кровь фонтаном хлынула из груди существа, и ксенос околел, царапая грязными когтями броню рыцаря.

Внутри упавшего корабля, проверяя каюту за каютой, коридор за коридором, Храмовники охотились за тварями.

— Это не смешно, — пробормотал он в вокс.

Полученный ответ сопровождался громким звоном оружия шедшего следом Артариона.

— Чтоб тебя! Назад!

Приам почувствовал, что в будущем его ждет еще одна лекция о тщеславии. Держа наготове меч, он продолжил двигаться в темноте, которую легко пронзал его превосходный красный визор.

Орки устраивали засады при помощи примитивных орудий и издавая свиноподобные боевые кличи. Презрение жгло язык Приама. Они выше всего этого. Они — Черные Храмовники, и боевой дух этих вечно хныкающих людишек не их забота.

Гримальд слишком много времени проводит среди смертных. Реклюзиарх начинает думать, как они. Приам с горечью припомнил необходимость стоять стройными рядами, чтобы пикт-дроны вились вокруг и фиксировали образы рыцарей. Такую же горечь вызывала в нем охота на выживших оборванных орков. Астартес выше этого. Это работа для Имперской Гвардии, быть может, даже для ополчения.

«Мы прольем первую кровь, — сказал им Гримальд, словно это было что-то стоящее внимания — как будто это могло повлиять на исход всей битвы. — Присоединяйтесь ко мне, братья. Присоединяйтесь, когда я сброшу это отвратительное оцепенение с костей и утолю жажду крови в священной битве».

Остальные Астартес, по прихоти смертных стоя дурацкими рядами, одобрительно кричали. Им нравилось все это.

Приам молчал, глотая поднимавшуюся в горле желчь. В тот момент он понял — с ясностью более острой, чем когда-либо, — что отличается от братьев. Они беспокоятся о проливаемой крови, словно этот пафосный жест что-то значит.

Эти воины, называвшие его тщеславным, слепы и не видят истину: во славе нет ничего тщеславного. Он не безрассуден, он просто верит, что его сил хватит, чтобы принять любой вызов. Так делал и великий Сигизмунд, первый верховный маршал Черных Храмовников. Разве это слабость? Разве это порок — следовать примеру основателя ордена и любимого сына Рогала Дорна? Как это может быть пороком, если деяния и слава Приама уже стали затмевать достижения братьев?

Какое-то движение впереди.

Приам прищурился, наводя взглядом захваты целеуказателей на некие грубые очертания во тьме широкого неосвещенного коридора.

Трое зеленокожих, чья плоть источала жирный грибной запах, доносившийся до рыцаря с дюжины метров. Они лежали и ждали в засаде, веря, что хорошо спрятались за упавшими переборками и наполовину уничтоженной дверью.

Приам услышал, как они ворчат друг другу, что считается на их глупом языке шепотом.

Это лучшее, что они могут сделать. Вот какой оказалась их засада на воинов, созданных по образу и подобию Императора. Рыцарь безмолвно выругался и бросился вперед.

Артарион облизнул стальные зубы. Я слышал это, даже несмотря на то, что на нем был шлем.

— Приам? — позвал он.

Вокс отозвался тишиной.

В отличие от мечника, я был не один. Я шел с Артарионом, и мы вдвоем прокладывали себе путь через инжинариум. Сопротивление слабое. Большая часть пути пока что состояла в отбрасывании с дороги трупов ксеносов или истреблении отставших одиночек.

Большинство Храмовников отправились в пустоши на «Рино» и «Лендрейдерах», чтобы догнать выживших в крушении. Я обрисовал им задачи и приказал охотиться. Лучше, чтобы зеленокожие умерли сразу, чем позволить им залечь где-нибудь в укрытии и присоединиться потом к диким сородичам. Я взял всего несколько воинов в разбившийся крейсер, чтобы исследовать его остов.

— Оставь его, — велю я Артариону. — Позволь поохотиться. Сейчас ему нужно побыть одному.

Артарион помолчал, прежде чем ответить. Я знаю его достаточно хорошо, чтобы понять, что он хмурится.

— Ему нужна дисциплина.

— Ему нужно наше доверие. — Мой тон положил конец дальнейшим дискуссиям.

Корабль разбит на куски. Пол неровный, разорван и смят при падении. Мы завернули за угол, сапоги звонко стучат по наклонной палубе, когда мы направляемся к охлаждающей камере плазменного генератора. Огромное, словно молитвенный зал в соборе, обширное помещение занято металлическими цилиндрами, заключавшими в себе древнюю технологию, позволявшую регулировать температуру и охлаждать двигатели корабля.