Хеппи-энд для Дездемоны

– Я попытаюсь, - кивнула Оля.
– Только скажи, насчет Ляли это правда?

– Честно?

– Конечно.

– Не знаю, - уныло ответил Валерий.
– Когда девчонка родилась, я попытался правду выяснить, но Анька лишь смеялась и отвечала: «А ты мучайся».

– Мерзавка!
– стукнула кулаком по столу Оля.
– Чтоб отныне ты с ней даже здороваться перестал…

Ольга замолчала. Ляля попыталась унять неистовое сердцебиение и тихо спросила:

– А дальше что было?

– Умерла Аня, сердечный приступ с ней приключился!
– с вызовом ответила соседка.

– Как она предсказала, так и случилось, в поезде тапки отбросила. Петр женился на Марте, к нам не заходил, да и нас не тянуло в гости к прежним приятелям. Вот только вы с Женей слишком крепко подружились.

– Женька мой брат!
– отшатнулась Ляля.
– Он знает?

– Пока нет. Но я непременно расскажу ему.

– Почему же раньше его не предупредили?
– спросила Ляля.

– Если б вы собрались пожениться, я вмешалась бы, - ответила Ольга.
– Только видишь, что вышло - Петр Валерку убил. Долго выжидал и дождался подходящего момента. Он по накатанной схеме работает. Человек-смерть!

– Почему вы так называете моего папу?
– прошептала Ляля.

Ольга начала смеяться. Сначала тихо, потом все сильнее. По щекам вдовы потекли слезы, но хохот не умолкал. Ляля бросилась домой за валерьянкой и увидела Марту, которая как раз вернулась с работы.

– Что случилось?
– испугалась мачеха, глядя на падчерицу.

– Оле плохо, - прошептала Ляля.
– Может, «Скорую» вызвать?

Марта побежала к соседке.

На похоронах мужа Оли не было, ее поместили в больницу. Женя сидел у кровати матери. Однажды ночью, после полуночи, он позвонил Ляле и сказал:

– Все.

– Что?
– похолодела Ляля.
– Твоя мама умерла?

– Типун тебе на язык!
– испуганно воскликнул он.
– Наоборот, очнулась, она вполне здорова! Но теперь я знаю правду про нас.

– И что дальше?
– пробормотала Ляля.

– Я очень тебя люблю, - заявил Женя.
– Всегда, с самого детства, понимал: ты самый близкий и родной мне человек. Но, прости, я никогда не испытывал к тебе никаких других чувств, только чистую братскую любовь и нежность. Понимаешь?

– Да, - прошептала Ляля.

– Я все удивлялся, - откровенничал Женя, - почему только дружба? Иногда мне нравились другие девушки, физически, но духовно только ты.

– Я поняла, - перебила его Ляля, - можно без подробностей.

– Но теперь-то фигуры встали по местам, партия сложилась, - торжественно объявил Женя.
– Мы - брат с сестрой! Я каким-то непостижимым образом ощущал это, ты, впрочем, тоже, вот почему нам так хорошо вместе. Но, как ты догадываешься, тайну следует сохранить, ни одна живая душа не должна о ней знать.

Ляля, забыв о том, что Женя ее не видит, лишь кивала.

– Но почему вы сразу поверили в то, что Женя - ваш брат?
– спросила я Елену Петровну.
– Я поняла, что даже сама Аня не могла назвать отца своего ребенка. Она спала одновременно с Петром и Валерием. Вдруг вы родились от ее законного мужа?

– Ситуация пятьдесят на пятьдесят, - мрачно ответила Ляля, - ужасная неопределенность. Мы с Женей, как на грех, оказались похожи - светловолосые и при этом кареглазые. В детстве вместе болели, что тоже косвенно свидетельствует о родстве.

– Простите?

– Ну, допустим, я подхватываю корь, а через пару дней и Женя сыпью покрывается. Так обычно происходит с ближайшими родственниками, у них одинаковый иммунный статус, - пояснила Елена Петровна.

Я пожала плечами.

– Все объяснимо. На свете полно светловолосых людей с темными глазами, а корь - инфекционная болезнь, думаю, одновременно с вами ее получало полшколы. Вы с Женей находились в тесном контакте, отсюда и одновременные заболевания.

– Мысль о том, что мы можем быть братом и сестрой, разом лишила нас всякого желания вступать в брак, - протянула собеседница.

– Следовало сделать анализ!
– запальчиво воскликнула я.

Елена Петровна усмехнулась.

– Милая, мы бы никогда не поехали в лабораторию. Не забудь, где работали наши родители! Да и не слышали в годы нашей молодости про ДНК-тесты. Нет, мы с Женей сразу поняли: нам нельзя идти в загс. Зато мы можем спокойно дружить. Знаешь, даже лучше иметь преданного брата. Муж способен изменить, уйти к другой, а кровный родственник никогда!

– Но вы лишь наполовину родные!

– И что?

– Ничего, - ответила я.
– Так и жили? Замуж вы не вышли?

– Нет, - помотала головой Елена Петровна.
– После того как получила диплом, я осталась в аспирантуре, начала писать диссертацию. Накануне защиты приехал в учебное заведение мужчина, назвался Иваном Ивановичем, предложил мне работать в… ну…

– Понимаю, - кивнула я.
– И вы согласились?

Елена Петровна начала аккуратно стряхивать с клеенки несуществующие крошки.

– Дорогая, - сказала она наконец, - выбора-то у меня не было. Петр и Марта всю жизнь там служили, отец занимал определенное положение, был на отличном счету. Ясное дело, дочери предписывалось продолжать дело родителей. Даже и помыслить нельзя было об отказе. Жене, кстати, тоже предложили надеть погоны.

– И он согласился?

– Конечно, - кивнула Елена Петровна.
– Ты пойми, в те годы служба в Большом доме считалась почетной. Да и денежной была, кстати. Простой лейтенант был по статусу, пожалуй, даже выше обычного общевойскового майора. Хороший оклад, социальный, как теперь принято говорить, пакет, паек, всякие другие возможности, машины мы без очереди получали, дачные участки. А главное - ощущение собственной значимости. Я очень гордилась своей службой. Работала ради счастья людей, на благо государства, участвовала в строительстве социализма. Пойми, мы были истинными патриотами Отечества, забывали о личном ради великих целей.

– А замуж вы не вышли!

– Да, не нашлось хорошего человека, хотя сватались многие, - неожиданно кокетливо ответила Ляля.
– Но поскольку я работала в серьезной организации, то абы за кого, просто с улицы, выскочить было нельзя. Всякий раз я докладывала начальству, жениха проверяли, просвечивали рентгеном.

– Мрак!
– ужаснулась я.
– Хуже концлагеря.

Елена Петровна замахала руками.

– Что ты! Это абсолютно правильно! Жена мужу в кровати все выложит, любые государственные тайны. Нельзя ничего о службе дома болтать. Но разве на язык бабий замок повесишь?