Хет-трик
Шрифт:
Ну просто великолепно.
– Всегда знал, что ты меня не любишь, пап.
– Правда? А мне казалось, я тщательно это от тебя скрывал.
– Тебе только казалось.
Отец фыркает:
– Звони, если что-то будет нужно, ладно?
– Ладно.
– Я тобой горжусь, Джейк.
– Не подмазывайся. Я рассекретил тебя.
Из трубки вновь доносится фырканье.
– Рад, что ты не злишься.
Устало выдыхаю:
– Рад, что не злишься ты. Учитывая, что я занимался сексом на твоем столе.
– Ну, не ты один. С той секретаршей я тоже успел позажигать.
Морщусь:
– Фу, папа.
– Но я
– Мой косяк. Но давай поскорее закончим этот разговор, потому что мне теперь плохо от той информации, которую я только что узнал.
– Будто ты не догадывался, что я занимаюсь сексом.
– Пока, пап. – Я отключаюсь, скорчив гримасу похлеще Джима Керри в «Эйс-Вентуре».
Кошмар.
Глава 6
Я и дети.
Дети и я.
Причем я еще и за главного.
Это вообще как? Типа несу за них ответственность?
Уму непостижимо.
Я ожидал чего угодно: принудительного посещения психолога, ежедневной сдачи анализов на содержание алкоголя, воскресных служб или вступления в клуб анонимных сексоголиков. Но… тренировать детей в школе?
Сижу в машине уже минут сорок и пытаюсь переварить в голове эту информацию. Не то чтобы я не любил детей… Я просто никогда с ними не взаимодействовал.
Да, конечно, пару раз я подписывал футболки младшим футболистам клуба, что выходили с нами на матчи УЕФА, но я бы не назвал это прям каким-то взаимодействием. Другое дело – нести за парней ответственность и пытаться их чему-то научить. Вот как раз таки это кажется мне еще более нереальным, чем, например, избавиться от одержимости Элизабет.
Боже, я могу не думать о ней хотя бы минуту своей жизни?
В очередной раз глубоко выдыхаю и открываю дверцу «Мерседеса». На улице льет как из ведра. Быстро обхожу машину, чтобы взять из багажника сумку с формой, и перепрыгиваю через большую лужу, поверхность которой покрыта огромными пузырями. К моменту, когда я добираюсь до стадиона, мою одежду можно выжимать.
Оказавшись в длинном коридоре, по обеим сторонам которого расположены стеллажи с кубками, грамотами и фотографиями, снова шумно выдыхаю, предвкушая самое страшное, что только могло со мной произойти в Ротенбурге.
Ну какой из меня тренер? Я за самим собой не могу уследить.
Кошмар. Просто кошмар.
Чувствую, как потеют ладони, пока неспешно следую к тренерской, где меня, по словам отца, должны ожидать.
Дохожу до нужной мне двери и делаю глубокий вдох, прежде чем постучать по ней. Услышав громкое «Войдите», вновь шумно выдыхаю и нажимаю на ручку. Когда дверь открывается, я вижу перед собой Джозефа, бармена из бара, в котором мы вчера зависали. Вскидываю от удивления брови. Детский тренер-бармен? Германия не перестает меня удивлять. Что дальше? Драгдилер-кардиолог? Монахиня-стриптизерша?
– Джозеф? – пытаюсь спрятать удивление в голосе.
– О, Джейки, – подрывается со стула он. – Рад вновь тебя видеть.
Мы пожимаем друг другу руки, и я, все еще шокированный, устраиваюсь на стуле рядом.
– Что ж, честно признать, я был удивлен, когда мне сообщили, что ты придешь.
– Не поверишь, я был удивлен не меньше.
– Великий
Джейк Эванс в нашем захолустье, – произносит Джозеф, и звучит это так, словно он злорадствует. – Все еще в голове не укладывается.– Полностью разделяю твои мысли.
С губ тренера срывается смешок.
– Ты легенда.
– Скромничать не буду: я хорош, – с улыбкой пожимаю плечами.
– Видел твою игру против «Ливерпульских львов» в конце прошлого сезона. Просто что-то невероятное.
– Спасибо, – произношу сквозь зубы, немного выбитый из колеи после упоминания прошлого сезона. – Так введешь меня в курс дела?
– В курс дела? – сводит брови к переносице Джозеф.
– Дети. Я ведь должен буду их тренировать.
– Точно. Дети. – Он опускает взгляд на наручные часы. – Они с минуты на минуту должны выйти из раздевалки. Переодевайся пока. И пойдем знакомиться. По дороге расскажу, как у нас все устроено.
Киваю и поднимаюсь со стула, чтобы наконец снять мокрые шмотки, после чего переодеваюсь в спортивный костюм, беру из рук Джозефа свисток, манишки для игровой части тренировочного процесса, мячи и следом за ним покидаю тренерскую.
Полчаса спустя я уже стою на кромке поля. Дождь поутих, и больше нет нужды воображать себя Акваменом и пересекать огромные лужи.
Парни заканчивают упражнения с мячом в парах, отрабатывая прием и передачи, пока я стою, все еще пытаясь унять сумасшедшее сердцебиение.
Когда Джозеф представил меня команде, я вдруг понял, что понятия не имею, что я здесь делаю. Я не командный игрок. Сейчас, возможно, это прозвучало эгоистично, но зато честно. И я понятия не имею, как строится игровой процесс в команде.
Моя позиция – нападающий. Я быстрый, ловкий и юркий, но тупой. У меня напрочь отключается мышление, когда я на поле. Я не умею предугадывать следующий шаг противника и не думаю о том, какие у меня есть варианты для лучшей тактики. Я просто вижу мяч, беру и бегу. И на этом все.
И чему я могу научить этих четырнадцатилетних парней – огромная тайна, разгадать которую сможет только Шерлок, а я, очевидно, не он.
Погруженный в свои мысли, не замечаю, как Джозеф дает свисток команде, чтобы приступить к квадратам, а затем пытаюсь сконцентрироваться на последующих ударах по воротам.
Ладно, хоть в чем-то я разбираюсь и запросто смогу показать, как с закрытыми глазами закрутить в девяточку.
Несмотря на то что меня не интересует игровая тактика, я много времени провожу за изучением ударов и их отработкой. Это не всегда помогает во время матчей, ведь я уверен, что игровой процесс практически не подчиняется распланированной схеме действий, учитывая то, что букмекеры гребут баснословные суммы на неверных прогнозах аналитиков и ведомых на них любителей ставок. И тем не менее я верю в то, что отработка ударов отлично повышает статистику забиваемых мною голов.
Следующие пятнадцать минут я лишь наблюдаю за тем, как парни поочередно пробивают по воротам. Многие из них даже не попадают в створ в принципе. И это меня пугает.
Не то чтобы я зазвездился или набивал себе цену, но и принижать свои собственные достижения я не собираюсь, ведь я очень хорош и по праву ношу звание лучшего бомбардира лиги. Это не врожденный талант и не деньги моего отца, это долгий и упорный труд. И в свои четырнадцать я уже мог забить с закрытыми глазами, чего не скажешь об этих мальцах.