Химера
Шрифт:
Мысли в голове его прыгали, как горные козлы, постукивая звонкими копытами, пока их безумный бег не остановил темный человек.
— Тогда ты тот, кто мне нужен, и нам нужно поговорить! — сказал мужчина, протягивая к его курносому носу бордовое удостоверение в развернутом виде.
На нем Максим увидел цветную фотографию господина в погонах с золотыми звездочками и настораживающей надписью «полковник».
— Я нечаянно украл. Уже раскаялся и осознал свою вину. Я могу еще все исправить. Заплатить за нектарин… Не сейчас, конечно… Но позже точно смогу… Я сбегаю.
— Стоять! Какие фрукты?! Мне до этого нет дела. Мне нужно…
«Ну,
— Мы случайно в него попали, он сам из кустов выскочил, — вновь перебил полковника Максим, взвинченный очередной порцией страха.
— Что за манера перебивать? Ты меня удивляешь! Где твое воспитание?! Мне не интересны детские шалости. Я трачу бесценное время не для того, чтобы слушать бредовые сказки. Успокойся! Не сделаю я тебе ничего плохого, нам просто нужно поговорить. Для большей убедительности скажу, что я хорошо знаком с Елизаветой Петровной. Она была моим преподавателем в институте в далеком прошлом. Можешь передать ей привет от горячо любимого студента — Олега Еремина. Она вспомнит… — строго произнес он, разрушая словами, словно железными ядрами, капитальные стены страха и недоверия юноши.
— Х-хоршо… Обзательно п… передам… Извините… — успокаиваясь, сказал он суровому полковнику, проглатывая на ходу некоторые лишние буквы.
Каменная глыба с его сердца отвалилась, но из тела так не выпала, застряв где-то в районе трусливых пяток. Мысли пришли в порядок. Теперь Максим рассмотрел, что это никакой не вестник смерти, как он вообразил. Обычный человек, но с необычной внешностью.
Еремин был одет в черный кожаный до пола плащ, из-под которого выглядывали носки начищенных черных ботинок. На руках перчатки такого же цвета и скрывающие глаза солнечные очки. В их линзах замерло отражение Максима в искаженном до неприглядности виде.
Сейчас юноша походил на лабораторную мышь, которая сбежала из клетки и в первый раз в жизни увидела кота. Такого большого, пушистого. С открытой пастью, полной острых зубов.
— Тогда, раз мы все выяснили, продолжим, — проговорил полковник монотонным голосом.
Еремин снял очки, стянул перчатки и уставился в глаза Максима гипнотическим взглядом. Зрачки мужчины расширились до предела, отчего казались абсолютно черными.
Юноша сразу же узнал этот пугающий взгляд. Совсем недавно он был спрятан за тонированными стеклами автомобиля. Теперь он видел его вживую, в полуметре от себя.
— Ты любишь фрукты?
— Да…
— А родителей и бабушку?
— Да…
— А себя?
— Да…
— Ты можешь мне верить или не верить… — прикасаясь руками к волосам паренька, бормотал он, задавая странные вопросы.
Окружающее Максима пространство теперь стекалось ручьями перемешанных красок в большие немигающие глаза мужчины, словно в воронку водоворота. Объекты превращались в бесцветных призраков и постепенно исчезали.
Движения безжизненных губ полковника то ускорялись, то замедлялись. Они подчинялись импульсам сопротивляющегося времени. Ведь оно сжималось, словно в тисках, под гнетом слов темного человека.
— Когда будет полная луна…
Парень видел теперь только глаза,
разрисованные жирными кровавыми капиллярами. Он почти перестал различать сумбурную речь, хватая лишь обрывки бессмысленных фраз…— … без жалости… последний… детей… тридцать… себе…
— Один, два, три…
— Зачем ты считаешь, Максим? — ворвалась фраза в непроглядный туман обреченного сознания юноши.
— Вы просили тридцать, я считаю…
— Прекрати и запоминай! Ты можешь доверять мне или не доверять… Должен…
Время умерло… Еще совсем молодым… Мир ограничивался теперь контуром пульсирующего черного зрачка, сжимающегося в точку.
Душераздирающий крик с неимоверным усилием вырвался из окаменевших губ Максима, разломив их на кусочки… Пульс времени дернулся, и реальность развернулась вновь…
Эта была другая реальность… Холодная… Бездушная…
Все в этом неправильном безумном мире состояло изо льда. Автомобили, квадратные коробки домов, даже идеально ровная мебель в одинаковых комнатах, виднеющаяся через прозрачную толщу стен. На ледяных столах лежали мерзлые столовые приборы, в застывших вазах стояли холодные букеты роз. На стенах висели ледышки в виде картин, а в детских кроватках спали безразличные ледяные игрушки. Хрустальные деревья подпирали небесный купол гладкими стволами и тоскливо звенели стеклянными листочками. Этот мир — воплощение вселенской гармонии, совершенство… Он не обладал недостатками нашей действительности. В нем не было избытка, и ничего не хотелось к нему прибавить или отнять…
Но именно этим он все больше устрашал Максима. Он видел мертвый мир… Без эмоций… Без живых существ… Без людей…
Юноша уже тоже в полной мере не человек. Холод пронзил насквозь и добрался до самого сердца, превращая его в кусок льда, такой же, как и все вокруг. Перед ним стоял прозрачный человек — проекция полковника из привычного мира. И он по-прежнему шевелил губами, выбрасывая хитросплетения неразборчивых слов.
Но существовало и важное отличие, которое нельзя было не заметить. Крупный орел восседал на его согнутой в локте руке, терзая ее острыми когтями. Он сверлил парня взглядом, убивая непокорную волю.
Только небо не подчинялось законам гармонии этого мира и не стало кристальным, как лед. Оно было мрачным от дикой печали. Затянутое черными, словно печная сажа, тучами, насыщенными всплесками электрических разрядов. Такое знакомое, бесконечно родное…
Максим смотрел в беспредельные небеса и чувствовал их нестерпимую боль. Горячая слеза скользнула по ледяному лицу и сиганула вниз. Упала на землю замороженной каплей, ударившись со звоном хрустальных бокалов. Это были не его слезы. Каплями концентрированной грусти рыдало небо. И еще одна горячая слеза… И еще… Но до земли долетали лишь куски бесчувственного льда.
Ему нестерпимо захотелось освободиться от всего. Сжать пушистую и несовершенную свободу в руках, прижать к сердцу. Хотелось воспарить в небеса и тоже одарить их свободой. Всепоглощающей свободой…
И еще одна слеза… И еще…
Неукротимый огонь в его сердце вспыхнул с новой силой, разрушая корку льда и растапливая все вокруг. Потекшее лицо стеклянного человека исказилось гримасой ужаса и непонимания, а орел метнулся в неправильное для него небо.
«Я снова живой… Теперь это будет мой мир… — с воодушевлением подумал Максим. — Нужно разрушить царство мертвого льда».