Химера

На лице следователя читалось, что он не верит ни единому слову.

В комнату заглянул опер. Показал взглядом наружу.

– Я сейчас вернусь, – сказал Горюнов.

* * *

Абрамов пришел в хозблок, когда допрос уже начался. В тесном коридорчике стоял раскладной столик с монитором, перед которым сгрудились два оперативника угрозыска, обернувшиеся при его появлении. Молча кивнув им, Сергей Викторович встал за спинами.

Экран показывал Савичева: потного, в мятой рубашке, с застывшим мертвенно-белым лицом. Горюнов пытал его о каком-то айфоне. С этого момента Абрамов слышал весь разговор.

Сергей Викторович не очень удивился, что зять по уши вляпался в историю с пропавшими девицами. Этим и должны были закончиться его путешествия по водохранилищу, расспросы местных жителей, интерес к суевериям – обо всем докладывала охрана. А теперь полиция подозревала Савичева в жутком преступлении. Так стремительно скатиться на дно нужно было умудриться.

Диалог следователя и подозреваемого доносился из динамиков с небольшим фоновым гудением. Доводы Горюнова звучали разумно и весомо. Митины ответы напоминали жалкие оправдания. Горюнов легко припер его к стенке, и все же обвинение не укладывалось у Абрамова в голове. Айфон жертвы. Кровь на шортах. Растерзанное тело. Даже испытывая к зятю личную неприязнь, Сергей Викторович не мог вообразить его серийным убийцей.

Савичев – слабак, тряпка. Такой не способен на преступление. После многих лет работы в мэрии и общения с разными людьми у Абрамова сложилась своя теория личностей. Сводилась она к тому, что если у человека есть характер, то он способен либо на большие дела, либо на большие преступления. Середины не бывает.

Так вот, Савичев был ни на что не способен. Характер у него отсутствовал.

Поэтому Абрамов глубоко сомневался в его причастности к зверским убийствам. Да и вообще, зачем ему похищать каких-то девочек? Досадить тестю? Чушь! Это просто нелепое стечение обстоятельств. Злая ирония судьбы. По большому счету, Савичеву так и надо. Он заслужил свои мучения тупоголовым упрямством. Правда, в суде обвинение скорее всего развалится: улики зыбкие, мотив отсутствует. Горюнов просто пытался расколоть его на признание…

Глядя на безвольную мятую челку, прилипшую к мокрому лбу допрашиваемого, Сергей Викторович вдруг родил идею, позволяющую разом решить все проблемы дочери, из-за которых ему даже пришлось заниматься сводничеством. Идея была простой и эффектной.

Абрамов попросил одного из оперов вызвать Горюнова в коридор, объяснив это срочной информацией, которую он намерен сообщить.

Через полминуты следователь выглянул из-за двери.

– Кажется, я могу вам помочь, – сказал Абрамов.

– В чем?

– Я знаю мотив.

* * *

После ухода Горюнова жар и духота с новой силой навалились на Митю. Каждый квадратный сантиметр его кожи горел огнем. Но не меньшим огнем разум жгли страшные и несправедливые обвинения, озвученные следователем.

Вскоре Горюнов вернулся.

– Мне только что сообщили занятную историю, – объявил он загадочно. – Скажите, в детстве с вами не случалось чего-то необычного?

– Что вы имеете в виду? – спросил Митя.

Голос ему изменил. Подсознательно он уже знал, о чем пойдет речь, и боялся этого.

– Я имею в виду неприятные события, вследствие которых вы провели какое-то время в детской психиатрической больнице, а затем еще четыре года наблюдались у психиатра.

– Кто вам это сказал?

– В детстве вы едва не утонули. Однако объясняли свое несчастье тем, что вас собиралось утащить под воду речное чудовище.

– Вам это Абрамов рассказал, – догадался Митя. – Он здесь? За дверью?

– Нет.

– Вы не понимаете! – взорвался биолог. – Со мной вы только теряете время! В Истринском водохранилище – монстр! Я его видел своими глазами. Как вас сейчас. Он огромный и могучий! Он убил троих и будет убивать еще, потому что он хочет жрать!

Горюнов сложил руки на груди, терпеливо слушая эмоциональный выплеск.

– Что вы на меня смотрите! – не успокаивался Митя. – Вы не понимаете, с чем столкнулись. И не сможете понять. У вас шоры на глазах. Вы привыкли мыслить стереотипами. Вам легче поверить, что убийца – человек, чем заглянуть за привычные границы, за пределы рационального. Вы можете арестовать меня, посадить за решетку, объявить сумасшедшим, только это ничего не изменит. Убийства не прекратятся! А рано или поздно он вылезет из воды и СОЖРЕТ ВАС ВСЕХ! ВСЕХ!!! Вот тогда вы поймете, что я говорил правду, только будет поздно.

Митя вдруг вскочил со стула и ринулся к закрытой двери:

– Абрамов, вы слышите меня? У него ваша дочь! Если вы не почешетесь, то через два дня найдете в камышах то, что от нее осталось. Вот тогда вы поймете, только поздно будет. Поздно, слышите! Вы должны отменить свой праздник и заняться поисками…

Дверь открылась, но вместо Абрамова в комнатку ввалился бритоголовый опер. Заломив Мите руку, он принялся вновь цеплять на него наручники.

– Нужно заняться поисками прямо сейчас! – орал Митя, нагнутый вниз головой. – Она еще жива! Отмените праздник, Сергей Викторович!

* * *

Абрамов слышал через дверь каждое слово.

– Какой вздор! – возмущенно фыркнул он, обращаясь к мордастому оперативнику у монитора. – Абсурд! Натуральный бред сумасшедшего! Что он там наплел про мою дочь? Она сейчас вообще в Москве.

– Полный псих, – согласился стоявший рядом оперативник.

Горюнов вышел в коридор, вытирая платком мокрое лицо.

– Это не просто умственное расстройство, – покачал он головой. – Это настоящая шизофрения. Подумать только, у нас свой Ганнибал Лектор! Теперь мотив очевиден. Насчет точной формулировки нужно переговорить с криминальным психологом, но это определенно связано с его детским кошмаром. Вообразил себе монстра и пытается убедить окружающих в его существовании, детально имитируя его злодеяния, включая утопление, расчленение и так далее.

– Найдите Леонидыча! – раздался вопль из-за двери. – Он подтвердит! Найдите…

– Это можно, – сказал Горюнов сам себе. – Коля, позвони в ГИМС, узнай, где сейчас инспектор Тарасов.

– Сделаем, – пообещал мордастый опер, выуживая из кармана мобильник.

Глава 20

Течение тянуло катер вдоль берега, относя от гидротехнического сооружения, возле которого скрылся фараончик. Леонидыч бросил якорь. Подергав за дректов, убедился, что устройство надежно зацепилось за грунт, и начал подготовку.

Гарпунное ружье лежало на пассажирском сиденье, накрытое курткой. Он взял инструмент в руки и быстро осмотрел потемневшую от времени латунь. Ружье было готово к использованию еще час назад: разрывной гарпун заряжен, затвор надежно запирал гильзу, дерзко торчащий спусковой рычажок с нетерпением ожидал прикосновения указательного пальца.

Леонидыч провел ладонью по стволу, смахивая прилипшую нить.

– Похоже, господин Фрэнк Е. Браун, – объявил он, – после векового забвения у вас появится работа. Соскучились, поди?