Химеры старого мира. Из истории психологической войны

Прошли немногие дни после излияний Геббельса в Женеве, и Германия, хлопнув дверью, вышла из Лиги наций. За этим последовала опять пропагандистская канонада, кампания по демонстрации миролюбия. «Кёльнише цейтунг» даже ссылалась на печальные для капиталистического мира результаты войны 1914–1918 годов и добавляла: «Нет никаких гарантий, что вторая мировая война принесет лучшие результаты, чем первая, и именно поэтому в Германии никто не помышляет о реванше» [294] .

294

Цит. по: «Известия», 31 января 1934 г.

Германия, объявил Геббельс 18 февраля 1934 года, целиком посвятила себя внутренним задачам и уже дала вполне достаточно доказательств своих мирных намерений, поэтому пора удовлетворить ее право на «равенство» среди других народов. На обычном языке это означало требование не препятствовать германским вооружениям.

…30 июня 1934 года, кровавая «ночь длинных ножей», во время которой Гитлер расправился с руководителем штурмовиков Ремом и многими сотнями его подчиненных, а также заодно с другими неугодными лицами вроде генерала Шлейхера. На другой день вечером по радио выступил Геббельс, восхваляя фюрера за «геройскую» ликвидацию изменнических происков. «Ночь длинных ножей», воочию продемонстрировавшая звериный облик фашизма перед народами мира, вызвала шок и чувство гадливого отвращения даже у части западной буржуазной печати, и до и после 30 июня весьма благоволившей к нацистам.

Отлично зная цену этому «возмущению», Геббельс произнес 10 июля еще одну радиоречь: «30 июня в зарубежном зеркале».

Он пытался уверить, что события в Германии послужили объектом «лжи, клеветы и искажений, почти не имеющих подобных в истории журналистики». Министр пропаганды уверял своих слушателей, что эти события произошли «гладко и без потрясений». Просто — напросто фюрер благодаря «своему авторитету и поразительному мужеству» с молниеносной быстротой покарал небольшую кучку саботажников и карьеристов. При этом Геббельс всячески пытался затушевать действительный смысл событий — расправу с неустойчивыми мелкобуржуазными союзниками гитлеровской диктатуры, метал громы и молнии против заграничных «вымыслов» о том, что будто теперь главной опорой нацистов стал рейхсвер (что вполне соответствовало действительности). Конечно, в зарубежных откликах на 30 июня имелись отдельные ложные известия — не сразу удалось установить фамилии всех тех, кто был расстрелян.

Геббельс выпячивал два — три таких неверных сообщения — о гибели генерала фон Фритча и фон Гаммерштейна, — громогласно объявив, что они находятся в полном здравии. При этом рейхсминистр забывал, конечно, упомянуть о сотнях и сотнях казней в Мюнхене и Берлине.

В этой речи Геббельс окончательно распоясался. Министр, член правительства рейха в официальном выступлении нагло прокричал по адресу других держав: «А пошли они к черту!» (Pfui, Teufel). Эта саморазоблачительная грубость была сочтена серьезной ошибкой конкурентами Геббельса. А. Розенберг, главный редактор органа нацистской партии «Фёлькишер беобахтер» отметил позднее, 2 августа, в дневнике: «Я прервал свой отпуск, чтобы в связи с внешнеполитической обстановкой поговорить с Гессом. Я отправился на автомобиле в Мюнхен и со всей настойчивостью, на какую только был способен, заявил, что такие внешнеполитические речи, как речь доктора Геббельса, подвергают германскую империю тяжелой опасности только из-за того, что один человек, лишенный чувства меры, дает волю своему языку и своему самолюбованию. Затем я стал ходатайствовать о передаче мне генеральных полномочий в области внешней политики всего нацистского движения» [295] .

295

Цит. по: «Новая и новейшая история», 1966, № 5, стр. 98.

Позиции Розенберга как руководителя внешнеполитического отдела нацистской партии усилились, но главные рычаги в управлении нацистской пропагандой остались в руках Геббельса.

В январе 1935 года к Германии была присоединена Саарская область, до этого находившаяся под контролем Лиги наций. Хотя Гитлер заявил в речи по радио, что это его последнее территориальное требование, фашистские газеты начали кампанию за «возвращение» в рейх «немецких областей», входивших в состав Франции, Дании, Чехословакии, Польши и Литвы. Одновременно в мировой печати появилась масса материалов, свидетельствовавших о том, что Германия интенсивно вооружается, в частности, ведет лихорадочное строительство авиационных заводов, создает крупный военно — воздушный флот. Геринг провозгласил лозунг «Пушки вместо масла». Геббельсовская пропаганда первоначально делала упор на «беззащитность Германии». Еще 24 июня 1933 года министерство пропаганды сфабриковало фальшивку о том, что якобы над Берлином летали иностранные самолеты, сбросившие «вражеские» листовки, и что отсутствие военно — воздушных сил помешало немцам наказать нарушителей суверенитета страны.

Позднее акцент был перенесен на восхваление, без всякой конкретизации, возрождающейся мощи фатерлянда, что должно было еще больше подогреть опасения за рубежом. 16 марта 1935 года гитлеровская Германия официально объявила о введении в стране всеобщей воинской повинности, запрещенной Версальским договором.

Решившись на открытое попрание международных соглашений, гитлеровское правительство прежде всего рассчитывало на «умиротворителей» в Лондоне и Париже, мечтавших повернуть фашистскую агрессию против СССР. Однако, учитывая, что растущая озабоченность народов угрозой германской агрессии может заставить правительства Англии и Франции принять жесткие меры против еще не готового к борьбе «третьего рейха», гитлеровское правительство решило начать новое «мирное наступление». Параллельно с соответствующими дипломатическими шагами началась шумная пропагандистская «операция». Уже 16 марта Геббельс поспешил заявить, что опасения, существовавшие в отношении немецких намерений, возникли в результате секретности, которую должна была соблюдать Германия, скованная Версальским договором, в вопросе о вооружении. Теперь якобы эти опасения должны рассеяться. «Не вооруженная, а безоружная Германия вызывала беспокойство Европы», — уверял Геббельс. Ныне же восстановлено равновесие, «необходимое для того, чтобы приступить к плодотворным переговорам по основным нерешенным проблемам мировой политики». Он клялся, будто Германия стремится «к мирному сотрудничеству. Это необходимо нам столь же, сколь и другим народам». 19 марта 1935 года министр пропаганды заявил, что никто находящийся в здравом уме не может думать, что вред, нанесенный прошедшей мировой войной и не возмещенный семнадцатью годами мира, может быть ликвидирован новой войной. Через два дня, 21 марта, с подобными же миролюбивыми декларациями выступил в рейхстаге Гитлер, его выступление послужило сигналом к еще более интенсивной атаке на общественное мнение в Германии и за рубежом. 1 апреля — подходящее число для подобных речей — последовало новое выступление Геббельса: «Германия не стремится к войне. Мы рассматриваем постоянные разговоры о войне как преступление. Неправда, будто Германия потребовала передачи ей (польского) коридора, части Чехословакии, Австрии, Эльзас — Лотарингии или какой-либо другой территории. Мы не угрожаем никому, но мы также не позволим угрожать нам. Мы придерживаемся того мнения, что несколько меньше болтовни и несколько больше разумного подхода было бы очень полезно для мира».

В своей статье Геббельс не только ставил очередную дымовую завесу, скрывавшую агрессивные планы как раз в отношении всех этих территорий. Он пытался представить угрозой миру любые попытки воспрепятствовать полному возрождению германского милитаризма. Под аккомпанемент этой пропагандистской шумихи гитлеровская Германия продолжала интенсивно вооружаться, а нацистская дипломатия вымогала у парижских и лондонских умиротворителей все новые уступки и срывала попытки создания европейской системы безопасности, которая могла бы воспрепятствовать нацистской агрессии.

Ни на минуту не прекращалась разнузданная антикоммунистическая пропаганда. Под покровительством Геббельса был создан Антикоминтерн — Союз германских антикоммунистических обществ. Аналогичные «общества» стали насаждать и за границей, как центры нацистской пропаганды и подрывной деятельности.

Подготовляя осуществление своих разбойничьих империалистических планов, нацисты старались приписать такие планы… Советскому Союзу и коммунистическим партиям. В связи с 18–летней годовщиной Октябрьской революции 10 ноября 1935 года геббельсовская пресса опубликовала «манифест», в котором говорилось, что повсюду «объединяются силы для защиты против империалистических притязаний на власть, выдвигаемых III Интернационалом».

В устах фашистских борзописцев борьба рабочего класса во главе с коммунистами против реакции и фашизма в своих странах являлась, таким образом, «империалистическими притязаниями».

8 сентября 1936 года в Нюрнберге открылась выставка «Враг человечества № 1 — мировой большевизм». На этой и других подобных «выставках», о которых трубила фашистская печать, Германия рекламировалась как крепость против большевизма.

Сознательной целью гитлеровской верхушки было нагнетание антикоммунистической истерии в Европе, подобной той, которая была организована в Германии в 1932 году и столь способствовала установлению гитлеровской диктатуры. Этот антикоммунистический психоз теперь должен был способствовать осуществлению захватнических планов фашистских государств. Военный союз агрессивных держав Германии, Италии и Японии был оформлен договором, который был демонстративно назван антикоминтерновским пактом.

В октябре 1937 года для нагнетания антикоммунистической атмосферы германская фашистская печать получила приказ обсуждать «большевизацию колониальных империй».

Второй неизменной темой было прославление «мощи» и «миролюбия» рейха, для чего нацистская пропаганда, в частности, широко использовала происходившую в Берлине всемирную спортивную олимпиаду. «Миролюбивая» фразеология приносила до поры до времени такие жирные дивиденды, что Геббельс считал нужным одергивать те органы нацистской прессы, которые открыто выступали в пользу ревизии европейских границ. Так, в директиве от 21 апреля 1936 года министерство пропаганды указывало: «В последнее время в немецкой печати заметны проявления тенденций пангерманизма. Высшие инстанции указали, что такие статьи наносят серьезный ущерб германской внешней политике. Имперское правительство всегда подчеркивало культурную общность немцев в какой бы стране они ни проживали, но оно никогда не требовало их политического объединения». Впрочем, эта инструкция была издана уже в ходе новой, на этот раз значительно более резкой кампании в прессе против врагов рейха. Она развернулась после демилитаризации Рейнской области, являвшейся началом целой серии почти непрерывных агрессивных актов. Правда, каждый из них неизменно сопровождался уверениями в миролюбии.

Введение 7 марта 1936 года германских войск в Рейнскую область — новое нарушение Версальского договора — было мотивировано… заключением франко — советского пакта о взаимной помощи. Гитлер заявил, что этот шаг предпринят «в осуществление элементарного права народа обеспечить безопасность своих границ и возможность их обороны». Фашистская пресса временно стала даже использовать пацифистскую фразеологию, появлялись туманные намеки на возможное возвращение Германии в Лигу наций. В день ввода войск в Рейнскую область нацистский фюрер объявил в рейхстаге, что «обязуется стремиться к взаимопониманию между народами Европы, особенно проживающими на Западе». Ларчик открывался просто — Германия была по — прежнему не готова к большой войне, достаточно было бы Парижу ультимативно потребовать отвода немецких войск, и Гитлер был бы принужден к унизительному отступлению. Весь расчет нацистов покоился на том, что подобного требования со стороны французского правительства (в котором задавали тон покровители фашистской агрессии) не последует. Способствовать этому и стремились в поте лица нацистские заправилы психологической войны.