Хирурги, святые и психопаты. Остросюжетная история медицины

В 1776 году фермер и химик Джозеф Пристли открыл два газа: углекислый газ и закись азота. [14] В то время корнуоллский аптекарь Гемфри Дэви имел привычку испытывать на себе новые препараты и обнаружил, что закись азота вызывает чувство эйфории и благополучия, которое сменяется мигренью. Тем не менее он был заинтригован тем, что сильная боль от сломанного зуба исчезла вскоре после вдыхания газа. Практического применения это замечательное открытие не имело вплоть до 1844 года, когда в Хартфорде, штат Коннектикут, в число ярмарочных развлечений вошли «мужчины, которые не могут перестать смеяться» из-за вдыхания закиси азота. Бостонский дантист Хорас Уэллс наблюдал за увеселительным зрелищем с долей презрения, как вдруг один из идиотов упал со сцены и сломал себе руку. Уэллса удивил тот факт, что мужчина не кричал от боли, а истерически хихикал, не обращая внимания на страшную травму. Врач решил проверить гипотезу – и действительно, веселящий газ облегчал боль при удалении зубов.

14

Здесь стоит уточнить, что в 1776 году Джозеф Пристли получил золотую медаль Лондонского королевского общества, тогда как само открытие было сделано чуть раньше: в 1772 году он выделил углекислый газ, а в 1774 году – кислород. – Прим. науч. ред.

Находясь под большим впечатлением от своей находки, Уэллс организовал демонстрацию для местных дантистов и хирургов. К сожалению, в тот раз оксид азота был подготовлен плохо, и разочарованный пациент взревел от боли. Дальнейшие эксперименты с веселящим газом имели смешанные и зачастую забавные результаты, и другой бостонский стоматолог, по имени Уильям Мортон, в качестве ингаляционного анестетика предложил использовать эфир. Для этого он разработал маску для лица: в нее наливали жидкий эфир, и пациент вдыхал его пары.

Известно, что 14 октября 1846 года Мортон применил эфирный анестетик на пациенте Гилберте Эбботе, у которого была большая опухоль на шее.

Эббот оставался без сознания на протяжении всего процесса, и хирург Джон Уоррен успешно его прооперировал. На следующий день эту технику повторили во время ортопедической процедуры, проведенной Генри Бигелоу в Массачусетской больнице общего профиля. Оригинальный дагеротип, запечатлевший саму операцию, до сих пор висит в Бостонской медицинской библиотеке. Общая анестезия с помощью эфира, в корне изменившая хирургическую практику, вскоре стала свободно использоваться в США, а всего через пару месяцев пришла и в Европу.

В ноябре 1847 года Джеймс Янг Симпсон, эдинбургский хирург и профессор акушерства, впервые использовал пары хлороформа для облегчения родовой боли.

Через месяц он сообщил о пятидесяти случаях применения хлороформа во многих гинекологических процедурах, что вызвало большой интерес. Принц Альберт узнал о пользе хлороформа от шотландского врача Джона Сноу, когда его супруга, королева Виктория, готовилась произвести на свет восьмого ребенка. Всего через два дня в замке Балморал у нее начались схватки, и Сноу срочно вызвали к королеве. Дыша хлороформом, которым был пропитан прижатый к ее лицу носовой платок, Виктория в полубессознательном состоянии, не чувствуя боли, родила принца Леопольда. Это стало для нее истинным откровением после семи предыдущих мучительных родов.

Рисунок 1.1: А. Джеймс Янг Симпсон. Б. Ингалятор с хлороформом.

Новость о хлороформе разлетелась мгновенно, и уже через пару недель французские и английские бригады скорой помощи использовали его на раненых солдатах во время боев за Севастополь.

Именно тогда американский врач Уэнделл Холмс-старший ввел термин «анестезия», образованное от греческого «без чувства».

Однако все было не так просто. В январе 1848 года в Ньюкасле во время удаления воспаленного ногтя на ноге внезапно скончалась 15-летняя Ханна Гринер, после чего опасность «хлороформного обморока» стала популярной для обсуждения темой в медицинских журналах. Мнения разделились. Сноу полагал, что смерть пациентки наступила из-за сердечной недостаточности, вызванной высокой концентрацией токсичных паров, но Симпсон и Джозеф Листер подозревали, что девушка погибла из-за угнетения дыхания.

Иногда несчастья приводят к положительным результатам. Так, 3 июля 1849 года хирург Чарльз Блик удалил грудь, пораженную раковой опухолью, 42-летней женщине, находившейся под действием хлороформа. Мастэктомия заняла всего четыре минуты, но при последнем движении скальпеля пациентка замертво упала на пол. Блик не смог нащупать пульс, женщина не дышала. Она не реагировала на холодную воду и аммиак, поднесенный к носу, поэтому Блик инстинктивно приступил к искусственному дыханию. После четвертого мощного вдувания женщина резко вдохнула воздух и вернулась к жизни. Бесстрашный хирург сразу приступил к удалению увеличенного лимфоузла в подмышечной впадине, во время чего пациентка ревела от боли и жаловалась на его резкий запах изо рта. Возможно, во всем был виноват аммиак, и, хотя это первый зафиксированный случай реанимации во время анестезии, Французская академия наук еще с 1740 года рекомендовала искусственное дыхание для приведения в чувства. Правда, распространялась эта рекомендация лишь на жертв утопления.

Вскоре после этого американский хирург Джеймс Меткалф рассказал о таком же достижении Нью-Йоркской медицинской академии: «Я сразу прижался губами к губам пациента, правой рукой придерживая его рот открытым, а левой закрывая нос. Я нагонял воздух в легкие медленно и осторожно, чтобы имитировать естественное дыхание. После 15–20 вдуваний пациент сделал слабый вдох, и из артерии в хирургическом разрезе брызнула кровь».

Меткалф порекомендовал искусственное дыхание для всех пациентов в хлороформном обмороке, и, хотя эфир оставался предпочтительным вариантом с точки зрения безопасности, хлороформ действовал быстрее, был доступнее для пациента и оказывал меньшее снотворное действие на хирурга.

Со временем стало очевидно, что смерть во время анестезии эфиром наступала из-за угнетения дыхания и что пациент реагировал на вентиляцию с положительным давлением. Смерть от хлороформа, напротив, была результатом сердечной недостаточности и требовала более масштабных реанимационных мероприятий. В 1870 году Мориц Шифф, профессор физиологии из Флоренции, предложил вскрывать между ребрами левую половину грудной клетки, чтобы делать прямой массаж сердца. Он практиковал это на собаках. «Необходимо совершать ритмичные движения рукой, держа сердце целиком», – писал он. Проявив удивительную проницательность, Шифф предположил, что возвращение к жизни происходило благодаря восстановлению тока крови по коронарным артериям, а не только механической стимуляции. Он даже предложил пережимать во время прямого массажа главную артерию тела, брюшную аорту, чтобы кровь направлялась преимущественно к мозгу и сердцу.

Прошло еще тридцать лет, прежде чем в 1901 году появилось сообщение об успешном массаже сердца. В тот раз хлороформ использовали на 43-летней женщине с раком матки, у которой в конце гистерэктомии [15] произошла остановка сердца. После неудачного искусственного дыхания норвежский хирург Кристиан Игельсруд быстро провел левую торакотомию [16] и сделал массаж желудочков большим, средним и указательным пальцами. Через минуту кровоснабжение сердечной мышцы восстановилось. Орган напрягся и начал сокращаться. Более того, женщина смогла пережить этот мучительный опыт и полностью восстановилась.

15

Гистерэктомия – гинекологическая операция по удалению матки. – Прим. науч. ред.

16

Торакотомия (от др. – греч. ????? – грудь и ???? – разрез, рассечение) – вскрытие грудной полости через грудную стенку. – Прим. науч. ред.

Через два года в Лондоне сэр Уильям Арбетнот Лейн повторил успех своего коллеги во время проведения операции на кишечнике у 65-летнего пациента. Когда сердце мужчины остановилось из-за анестезии эфиром, Лейн просунул руку в разрез в животе и стал через диафрагму прижимать сердце к грудине. Вместе с искусственным дыханием этого оказалось достаточно для восстановления циркуляции крови, и пациент пришел в себя.

В 1903 году доктор Джордж Крайл сообщил о первом успешном применении наружных компрессий грудной клетки для реанимации пациента в США.

На протяжении большей части XIX века операции проводились только при острой необходимости, и на то была веская причина. О связи между бактериями и инфекциями еще не подозревали. Инфицирование раны и нагноение считались нормальными этапами заживления, однако они приводили к высокой смертности после хирургических вмешательств. Ходили даже разговоры о том, чтобы вовсе запретить операции во многих больницах из-за последствий сепсиса. Сэр Джон Эриксен, президент Королевского колледжа хирургов, настаивал: «Для мудрого и гуманного хирурга живот, грудь и мозг навсегда останутся закрытыми для вторжения». Это была эпоха, когда больничное белье и лабораторные халаты не стирали, а хирургические инструменты мыли только перед тем, как убрать их на хранение. Один и тот же металлический зонд использовался во время больничного обхода для исследования очагов нагноения у множества пациентов. Эриксен считал, что воспаление и гной возникали из-за зловещих миазмов, которые исходили из самой раны и концентрировались в воздухе. По его убеждению, в палате, где лежало 10 пациентов, инфицированные раны у половины из них насыщали атмосферу опасными газами, вызывавшими гангрену. Гангренозные конечности приходилось ампутировать.