Хищная птица-любовь

Декабрьский день в моей оконной раме.Не просветлев, темнеет небосклон.Торчат, как мётлы, ветви за домами.Забитый снегом, одичал балкон.С. Маршак. Декабрьский день…

Двенадцатого декабря погода испортилась окончательно – серенькое межвременье сменилось снегом с дождем и штормовым ветром. Настоящая честная декабрьская погода плюс отсутствие солнца, короткий день, беспросветный мрак и всеобщая депрессия. Не забыть про букет вирусов, красные хлюпающие носы, чих и сопение, недовольство собой и желание начистить кому-нибудь физиономию или хотя бы наговорить гадостей.

И главное, всегда одно и то же, прямо мистика. В день рождения Савелия Зотова, двенадцатого декабря, выпадает наигнуснейшая за всю зиму погода! Давно замечено. Даже не верится, что Стрелец, уж скорее что-нибудь поближе к воде, Рыбы или Рак. Но тут уж ничего не поделаешь. Причем, что обидно – одиннадцатого – вполне терпимо, блеклое вялое солнце, редкие снежинки и полный штиль, тринадцатого примерно то же самое, а вот двенадцатого – катаклизм! Если бы в нашем городе был спящий вулкан, то, честное слово, каждый год двенадцатого декабря он радовал бы нас бурным извержением, потоками лавы, тучами пепла и подземным ревом. К счастью, вулкана у нас нет, а там, где он есть, нет Савелия Зотова. Так что мир может с облегчением выдохнуть и продолжать существовать в состоянии хрупкого равновесия.

Обычно Савелий Зотов приходит на точку первым, минут за двадцать до назначенного времени. Такой у него бзик, вполне невинный – он страшно боится опоздать и причинить неудобства. Савелий деликатный и мягкий человек, кабинетная крыса, как называет его капитан Коля Астахов, начитавшаяся «бабских» книжек… крыса, в смысле. Он редактор местного издательства «Ар-нуво», причем в отделе дамской литературы. Его хлеб – всякие мелодрамы, детективы, любовь и все такое. Капитан Астахов, человек прямолинейный, военный, как-то заметил, что эту лабуду он не стал бы читать даже в одиночной камере. Правильно сказал, не для него сочиняется.

Да, так о чем мы? О Савелии. Приходит, значит, он первым, садится за «отрядный» столик и, волнуясь, не сводит взгляда с входной двери, полный опасений, как бы с ними не случилось чего. Они – друзья Савелия: упомянутый выше бравый капитан Коля Астахов и профессор философии Федор Алексеев. А их «точка» сбора – культовый бар «Тутси», местная достопримечательность, а также излюбленное место всей троицы. Бар «Тутси» и хозяин его, добрый старый Митрич с длинными седыми усами, похожий на моржа или снулого сома – вечно за стойкой бара, с полотенцем через плечо. Кто в городе не знает Митрича и его бара! Плавает себе неторопливо за стойкой на фоне разноцветных бутылок, над головой мигает и бормочет плазма, полумрак, уют, посетители – свои люди. А по воскресеньям – песни под гитару в исполнении приятной девушки. Не визгливая попса-однодневка, а старинные романсы, которые будят в человеке ностальгию по чему-то, что то ли было, то ли не было, и вызывают желание помириться с подлючим соседом с дрелью или обнять весь мир.

Каждый год двенадцатого декабря вся троица собирается отметить день рождения Савелия. Савелий – Стрелец по гороскопу… как ни странно. Не боец он, и не стрелец. Но день рождения не выбирают. Родился, и никуда не денешься. Согласно остроумному плану капитана Астахова, время сходки Савелию сообщили с получасовой разницей, чтобы собраться самим, обсудить подарок и тосты и встретить Савелия уже во всеоружии – за накрытым столом. Савелий, конечно, испугается, что опоздал, схватится за сердце, а они ему: сюрприз! Хэппи бездэй ту ю, как говорят.

Федор Алексеев пришел первым. Сбросил на руки шустрому мальчонке шикарный белый плащ до пят, шляпу положил на стул рядом с собой, не доверив гардеробной. Шляпа Федора Алексеева! Кто не знает его большой черной широкополой шляпы? Федоровы учни прекрасно знают – однажды они надели ее на Коперника, чей бюст стоит в вестибюле университета, наделали фоток и выложили в Интернет. Дня три универ гудел в полном отпаде, на Федора бегали смотреть «чужие» студенты, завидуя до зеленых соплей – он фигура популярная. Красавец, гусар, умница… а чувство юмора? Так отбреет, не обрадуешься. Но всегда можно договориться – гуманист и либерал. Великий детектив, между прочим, опера против него слепые котята, что запечатлено в легендах, анналах, анекдотах и фейковых интервью. Придворный летописец Леня Лаптев собаку съел на освещении жития любимого препода, донося до аудитории душераздирающие истории про повязанных им убийц, маньяков и разбойников. А драки! Да, да, они также в программе, куда ж без хорошей зубодробительной драки! Бывает, приходит профессор Федор Алексеев на занятия в черных очках, и все понимают: была операция по задержанию ООПа – особо опасно преступника. Разумеется, имеют место всякие сопутствующие мелочи: засада, перестрелка, погоня… А кто выследил, вычислил и задержал? То-то. И разумеется, драка – это святое! Боевые раны, синяк под глазом, разбитые косточки рук, что добавляет мужественные штрихи к портрету философа. Кстати, как доказал экспериментально некий американский ученый, повреждения будут сильнее, если бить не открытой рукой, а кулаком. То есть эволюционные преобразования человеческой руки и хомо сапиенса в целом совершались из необходимости всё время драться. А вот обезьяна, например, не умеет сложить руку в кулак, и результат, как говорится, налицо.

Философия, чувство юмора, жизненный опыт, дедукция вкупе с серыми клеточками и умение драться – убойная сила. И при всем при этом манеры наследного принца… Ну вот как это все сочетается в одном человеке? Загадка.

Учни подражают: половина в широкополых шляпах и черно-зеленых длинных шарфах в три слоя вокруг шеи; девушки поголовно влюблены и восхищаются. Причем «девушки» почтенного возраста: профессура, аспирантки, ассистентки, – не исключение. Капитан Астахов говорит, что Федор похож на жулика и афериста… Что-что? Это как? В каком смысле? В прямом. Никто поймать не может. А уж как стараются! А он всем улыбается, говорит комплименты, трогает за плечико, выслушивает, дает советы, приглашает на кофе, доводит до таяния и… ничего! Причем никаких претензий, одно обожание и вздохи больной коровы. Не универ, а пижонский фан-клуб. Нарвешься на своего, говорит капитан Астахов, ох, нарвешься! На свою, в смысле.

Капитан Астахов… пессимист, пожалуй, и скептик. В силу профессии. Работать в полиции и быть оптимистом? Не смешите. Капитан любит каркать и бывает, накаркивает: я же говорил! И торжество во взгляде. Федор Алексеев когда-то тоже был капитаном, но потом сменил военный мундир на академическую тогу, образно выражаясь. После долгих колебаний выбрал науку. Соскочил, но старые дрожжи бродят, и случись в городе что-нибудь из ряда вон, ставящее в тупик следственные органы, Федор тут как тут: вникает и начинает «отрабатывать» версии, одна другой… как бы это поделикатнее? Страннее! Капитан Астахов выражается более определенно – идиотские. А Федор сразу же проверяет их на Савелии. Савелий – его лакмусовая бумажка. Тот ничего не понимает, но честно задает вопросы… довольно… э-э-э… дурацкие, ладно, чего уж там. Вернее, не то, чтобы дурацкие, просто у Савелия свое видение, сдобренное тысячами прочитанных дамских романов. Федор объясняет ему раз, другой, а потом вдруг бац! Свет в конце туннеля! И расцветает ярким цветом новая прекрасная версия, от которой капитан Астахов хватается за голову и кричит что-то насчет мутной философии, которой они его достали. А тут еще Савелий подливает масла в огонь и выступает с воспоминаниями о читаной книжке… «Помню, читал в одном романе, – начинает он, запинаясь, – и там тоже… э-э-э… это самое и очень похоже». Савелий прекрасный человек, но никудышный оратор. Капитан смотрит на Федора, тот после минутного раздумья начинает толковать слова Савелия, обзывая его Дельфийским оракулом. Обалдевший капитан кивает Митричу, и тот спешит к любимым клиентам с новой порцией пива, а то и чего покрепче.

Ладно, к черту лирику. Итак, Федор Алексеев уже на точке, любимая шляпа рядом на стуле, на столе – большая коробка, завернутая в красную упаковочную бумагу, а наверху прилеплена такая же розочка. Подарок для Савелия. Капитан в силу занятости и отсутствия образного мышления доверил покупку Федору. После некоторого раздумья сказал, что подарок – вопрос философский, особенно когда дело касается Савелия… Одним словом, удиви нас, Федя. Ладно, сказал Федор и пошел покупать.

Между прочим, в прошлый день рождения капитан подарил Савелию пистолет-зажигалку в натуральную величину. Тот при виде подарка растерялся, струхнул и пролепетал, что не умеет стрелять. Научим, пообещал капитан, и лицензию выправим, будешь носить в кармане, от бандюков отстреливаться. На Савелия было жалко смотреть. Федор, сжалившись, объяснил ему, что это всего-навсего зажигалка, и тот едва не зарыдал от облегчения и радости, несмотря на то что не курит.

Капитан, как всегда, опаздывает. Работа у него такая – рабочий день ненормированный, покоя ни днем, ни ночью. Федор приходит тютелька в тютельку – академическая выучка, не иначе. Хотя он, скорее всего, уродился таким, тут вопрос скорее генетики.

Митрич присел за столик, поинтересовался, что за подарок. Федор ответил, что пока тайна, но можно попытаться угадать. Митрич задумался, пожал плечами, нерешительно предположил: книги? Папка для бумаг? Чернильный прибор? Федор только качал головой и улыбался.

– Я тоже хочу сделать ему подарок, – сказал наконец Митрич. – Шампанское или коньяк? Как по-твоему, Федя?

– Конечно, коньяк! – решительно заявил выросший у них за спинами капитан Астахов. – Без вопросов.

– Разве Савелий пьет коньяк? – усомнился Митрич. – Может, все-таки шампанское?

– При чем тут Савелий? Он вообще ничего кроме сока не пьет. Значит, коньяк и бутылку сока. Яблочного. Добрый вечер, господа! Ну и погодка! Как ты можешь в этом абажуре? – кивнул капитан на шляпу Федора. – Ветром не сдувает? Савелий не звонил? Вдруг погоды испугался!