Хищник

– Ну ты и шкаф! А я каждый раз забываю!
– и снова восхищенно и покровительственно хлопает меня по плечу.

– Садись, если тебя стул выдержит. Ну рассказывай, - поощряет он, но тут же отвлекается к официанту:

– Вот что, друг, организуй нам что-нибудь фирменное, потом закусь там, водочки-шпроточки, для начала грамм триста, а там посмотрим. Ну, лети, а то нас время поджимает.

Во время еды я ухитрялся не прерывать свой рассказ. Генерал - в данный момент генерал, судя по обострившемуся, отрешенно-оценивающемуся взгляду, который он то бросал на меня, то на свою тарелку, то вглубь себя, сверяя что-то со своим жизненным опытом) слушатель был хороший, не прерывал, только переспросил однажды, как звали бойцов, которых я прикончил на днях... Сыч, Рашид, Икрам... Кивнул, продолжая молчать, и вновь жевал и слушал. Потом допили водку, Семен Зелимханович заказал ещё двести ("Как раз доза, чтобы хорошо себя ощущать" - хохотнул он), но уже коньячку, а тут перешли к десерту, и я рассказ свой закончил наконец.

Семен Зелимханович разлил коньяк, поднял рюмку, намечая в воздухе тост и молча выпил. Я последовал его примеру.

– Ну, - наконец спросил я, наблюдая сосредоточенную отрешенность на покрасневшем от спиртного лице генерала, - что вы можете мне посоветовать?

Семен Зелимханович, погрузив взгляд в возникшее перед ним мороженное, задумчиво произнес:

– Рашид, Икрам, Сыч... кавказцы, значит, учавствуют. Что-то я из оперативных сводок помню... Сыч, Икрам... Кажется это люди Салима Бекмурзаева, его тейп последние годы как раз занимается Поволжьем. Если так, то ты влип, парень, влип основательно, надежно. Ты знаешь, что за человек Бекмурзаев?
– оглянувшись, наклонился ближе - Ты же ему теперь дорогу перешел. Он тихо-мирно прибирал к рукам свой кусок, вотчину, так сказать, начал возделывать... а тут ты, я Сергей Владимирович, сын моего покойного друга и мой хороший друг, сын, можно сказать. Да, сын. Что я могу сказать?
– покачал головой Семен Зелимханович.
– Могу сказать только банальность: не хотел бы я быть на твоем месте. Знаешь, как все завязано? Ты думаешь, это просто Кавказ? Это интересы больших людей. А посоветовать?.. Бери-ка ты все, что можешь с собой взять, лучше деньги и мотай отсюда куда-нибудь за "бугор", только подальше. У них же организация! Что вы там в своем городишке можете противопоставить этому?

Он вновь покачал головой, затуманенным взором разглядывая ужасное будущее мое, которое его профессиональное воображение уже живо нарисовало.

Он махнул рукой официанту, попросил ещё чашку кофе.

– Жаль, что ещё столько дел. В неурочное время мы с тобой встретились, надо бы вечерком, отвели бы душу, Серега, помянули бы отца твоего и моего друга, Ванюху!.. Вот человек был, бессребренник, таких уже нет, старой закалки мужик.

– Ну почему же...
– сказал я, думая о другом.

– Нет, ты мне на счет отца своего не говори, настоящий был друг.

Чувствовалось, генерал прочно ухватился за тему дружбы, обрадовавшись возможности уйти от другой, сейчас более опасной. Я же, попивая свой кофе, думал, что поездка моя в Москву, хоть и не оправдала надежды в отношение старого знакомого, но ситуацию прояснила. Оказывается, прошлый и нынешний наезд гастролеров не является случайной импровизацией какого-то там сильного человека, а представляет собой частный случай хорошо работающего механизма - деление страны на вотчины с князьями во главе. Всё должно быть поделено, и всё будет поделено. Все в меру своих сил продолжают рвать себе кусочки пожирнее. Непонятна вот только роль разных там майоров Вараскиных... Кто они? Пушечное мясо? Или сами в деле?..

– Как ты сказал?
– вдруг вернул его в ресторан Семен Зелимханович. Майор Вараскин? Кто это такой?

– Я разве не сказал?
– удивился я.
– Это командир группы "СОБРА", которая к нам прибыли несколько дней назад. Для расследования новой серии убийств.

– Вот оно что?.. А он точно из "СОБРа"? Впрочем, все равно. Да, сынок, мой тебе совет, лучше даже в город не возвращайся. Позвони, уладь там всё по телефону, но в город - ни-ни! Ты ведь холостой, деньги есть, забирай свою девушку - как ее: Катя?
– и гони куда-нибудь подальше. Салим Бекмурзаев - это величина. Кое с кем в Москве у него тоже все повязано. Если у вас там Бекмурзаев, - качал головой генерал, - оно, значит, дело серьезное. Кстати, знаешь, я ведь увольняюсь из МВД, - отвлекся вдруг он. Да, да, хватит, поработал на государство, пора и отдохнуть. Им, видите ли, не нравится мой стиль работы, им, видите ли, хочется, чтобы я только на них корячился. Дудки. Буду теперь в гости ко всем ездить. Вот к тебе, например. Как на счет того, чтобы пригласить меня в гости?

– Да я всегда рад вас видеть. Тем более, что в нашем городе вы и так частый гость. Кажется с покойным Князем последний год друзьями стали, не разлей вода.

– Да, мужик что надо был, мы с ним большие друзья стали. Ну ладно, стал собираться генерал, - если всерьез тебя прижмет, я, конечно, тебя как-нибудь прикрою. Для сына старого друга все сделаю. Но подставляться тебе тоже резона нет. Серьезно советую: ноги в руки и беги.

Я допивал свой кофе, поглядывая по сторонам. Несмотря на дневное время, здесь, в полупустом зале был полумрак, и было жаль потраченного времени. Сейчас, когда каждый день может быть решающим, я здесь слушаю предупреждения слегка сдрейфившего пожилого генерала, которому, конечно же (сам находится у власти - думать надо!) нравится существующее положение дел. И тут же толстое лицо Семена Зелимхановича уткнувшего лакирванный нос в чашку кофе, где вместо жидкости оставалось лишь тина кофейной гущи, начало постепенно бледнеть, угасать; дальнейшее прощание не затянулось, мы расстались недалеко от входа, где генерала ожидал черный "Ауди" с уснувшим под газеткой шофером, а самого меня - личный американский внедорожный конь - увитый железными трубами "форд".

Ехать по адресам, намеченным прежде, нужды уже не было. Разговор с Семеном Зелимхановичем прояснил все, что на данном этапе надлежит знать. И какая сейчас, в общем-то, разница: кто конкретно стоит за беспределом в Лермонтове, какой там боярин, какой там горский князь?.. Может потом, на досуге, будет любопытно узнать... Сейчас надо было ехать домой. Именно там события могут выйти из под контроля. Да, решаю я, переночую - и в Лермонтов.

Я заехал по пути в магазин, купил себе все необходимое для того, чтобы скоротать вечерок в одиночестве и поехал домой под редкий ещё перестук капель все ещё сомневающегося в собственных силах дождя, решившегося излиться наконец, когда я выходил из магазина.

Ничего, почти не промок.

ГЛАВА 29

ПОКОНЧИТЬ СО ВСЕМ

В комнатах сразу потемнело, набирающий силу ливень сплетал струи на стекле в косички, шуршал и гремел водосточными трубами, на часах было половина шестого, часа три я сидел с этим бывшим - бывшим другом отца, бывшим, судя по всему, генералом, бывшим дядей Семой, бывшим честным человеком - в новой ипостаси обретшим самоуважение и любовь к благам, которые дает власть: с каким апломбом он сейчас подъедает свой рабочий день, сочиняя, верно, докладную записку о встрече с личным информатором. И впервые за много времени - месяцев? лет?
– страх начал вползать в мое сердце. Страх не за себя, за Катеньку, Лену, Аркадия... Нет, за себя, за себя тоже! Я подумал, что будет, если достанут Катю, и мне стало так плохо, что пришлось щедро налить себе виски, купленный недавно для разнообразия. Выпил. Хорошо, что не забыл купить сигарет. Я закурил. Звездочка сигареты ярко рдела в затененной шепчущим дождем комнате. Небо оплакивало город, захваченный баронами, небо оплакивало лично меня, меня, мелкую судьбу маленького человека... Ни просвета, ни проблеска надежды - сплошной мрак впереди, мрак и смерть.

Может быть не надо было во все это ввязываться? Может и сейчас ещё не поздно?.. А что, воодушевился я, стоит позвонить... Катя-котенок, как это?.. да, ноги в руки и сюда, в Москву... где легче отщелкать ненужного человечка, где легче и спрятать концы... Нет, бесполезно. Теперь, когда я засвечен своими идиотскими древнерусскими "иду на вы!", меня тем более в покое не оставят, где-нибудь в бетон закатают вместе с Катенькой: ложе вам твердый бетон, а одеяло - бетонный раствор... очень оптимистично.

Я налил себе ещё вина, выпил. Сигарета прогорела. Какая гадость эти американские сигареты, сгорающие как бикфордов шнур... чем больше сигарет, тем ближе последний взрыв... все там будем. Надо пойти спать, лучше пораньше отправиться в обратный путь. Сутки, завтра с утра пройдут сутки, как я уехал. День, да ночь - сутки прочь. Что там могло произойти за сутки? Я боялся звонить.

Я достал ещё одну сигарету, заурил и потянулся к телефонной трубке. Позвонил. Трубку сразу сняли. Катя.

– Ала! Ало! Это ты? Сереженька!

– Правильно, котенок. Конечно, я. А ты кого надеялась услышать?

– Не говори глупости, конечно, тебя, - возмутилась Катя.
– Ты где сейчас? У тебя голос такой...

– Нормальный голос, мы сегодня с другом отца... отметили встречу, посидели...

– У тебя все в порядке?
– вдруг встревожилась чуткая Катенька.
– Как же ты поедешь? Ты где сейчас?

– Дома я, дома. На Мещанской. Один я.

– Тогда немедленно ложись спать, а утром поедешь.

– Хорошо, хорошо. Ты лучше скажи, новости какие-нибудь есть? Что-то меня тревожит. Никто не звонил?