Хитмейкер. Последний музыкальный магнат

– В чем дело? – встревоженно спросила она.

Но я уже умчался в дом. На полной скорости я ворвался внутрь, взлетел наверх по лестнице, вытащил коробочку с кольцом из тайника и бросился обратно к причалу. Запыхавшись, я подбежал к Талии и вдруг нежно коснулся ее ушей.

– Ты всегда хотела красивые сережки, – сказал я. – Но у меня есть только вот что…

Это был отвлекающий маневр. Она ничего не подозревала.

Талия открыла коробочку и увидела там прекрасное обручальное кольцо с бриллиантом. Тут она заплакала, кинулась обнимать меня и подняла такой шум, что ее мать и сестра выбежали из дома. Ну а потом все окружили нас, тоже вовсю принявшись обниматься и вопить от радости…

И начался праздник.

Впервые в жизни я чувствовал, что мои дела идут на лад. Личная жизнь была безоблачной, а прибыли Sony Music росли с каждым годом. Но уже тогда можно было видеть признаки назревающих тревожных событий.

Первый тревожный сигнал пришел от Аллена Грабмена, который и прежде не давал мне витать в облаках. Ему позвонил Говард Стрингер, и Аллен слово в слово пересказал мне все, что тот ему сообщил.

– Знаешь, – жаловался Говард, – я тут ходил на церемонию «Грэмми» и теперь не уверен, что компания относится ко мне с должным уважением. Да и потом, на вечеринке я тоже чувствовал себя посторонним.

– Аллен, – удивился я, – что за ерунда? Он же был там. Мы выбили ему хорошие места. В чем проблема?

На самом деле Стрингер и правда был недоволен своими местами на церемонии. Кроме того, на вечеринке он хотел сидеть рядом со мной, когда я общался с артистами. Если подумать, то все это легко можно было бы организовать. Этот просчет – полностью моя вина. Но после того как Идеи уволил Микки, мы в Sony Music держались настороженно и опасались сближаться с корпоративным руководством. Казалось более разумным вежливо держаться от Стрингера на расстоянии. С другой стороны, голливудское подразделение Sony с трудом выбиралось из катастрофического кризиса, и новые протеже Стрингера выбивались из сил, чтобы ему угодить. В итоге сравнение получалось не в нашу пользу – по крайней мере, в глазах сэра Говарда.

Мне даже начинало казаться, что всякий раз, когда я пытался проявить к Говарду симпатию, мои действия обращались против меня. Однажды я пригласил его к себе на Рождество. Мой дом в Вестчестере был переполнен друзьями, знаменитыми музыкантами из числа наших подопечных, а также известными актерами. Рождество или нет, но для меня работа не прекращалась никогда… Частью этой работы было укрепление личных взаимоотношений с артистами и миром шоу-бизнеса в целом. Общение в неформальной обстановке было частью моего стиля, это здорово помогало добиваться успеха в делах. На следующее утро сэр Говард позвонил Грамбену и заявил:

– Да уж, Аллен, Томми умеет жить на широкую ногу!

И это, конечно, не было комплиментом. Эти его слова скрывали неудовольствие от неравенства нашего положения. Корпоративным боссом был он, но ему не нравилось, что я, в отличие от него, запросто общаюсь со знаменитостями и принимаю их у себя дома. Кроме того, поскольку он только начал работать в новой должности, наши заработки тоже серьезно отличались. Мои доходы вытекали из успехов компании, а стоимость Sony Music увеличилась с 2,4 миллиарда долларов в 1988 году до 5,3 миллиарда в 1997-м. Когда продажи одной только Селин Дион принесли компании миллиард долларов, все те, кто был вовлечен в планирование и маркетинг этого проекта, получили заслуженное вознаграждение. Таковы были методы стимулирования, которыми пользовался Норио Ога. И точно так же Стив Росс руководил Ахметом Эртегюном, Мо Остином и Дэвидом Геффеном.

Но Стрингер определенно не был Стивом Россом, да и визионером в духе Норио Оги тоже не являлся. Я полагаю, что мой успех, успех всей компании Sony Music и даже сам мой образ жизни вызывали у него огромное негодование. Более того, я убежден, что даже если бы я прислуживал ему, подавая чай с булочками прямо в кабинет, то и тогда это негодование никуда бы не исчезло. Не заблуждайтесь, я полностью осознаю, что дело было во мне. Я определенно мог раскрыть объятия и пошире, даже должен был. Но моя команда в Sony еще больше моего опасалась вмешательства корпоративного начальства в нашу работу. Так что просто старались вежливо защищать нашу сферу влияния. В конце концов, Sony Tokyo и так получала от нас многомиллиардные прибыли, а Sony Music моими стараниями стала крупнейшей компанией в своей области. Это ведь должно чего-то стоить, а?

Одновременно с этим в Интернете начали проскакивать первые искорки процессов, которым еще предстояло перерасти в настоящий пожар. Эл Смит, руководивший нашим отделом новых технологий, давно предупреждал нас об этом. Смит был одним из ключевых участников проекта Sony Studios, а я сам был знаком с ним еще с тех дней, когда мы вместе работали в Champion. Я полностью доверял ему, хотя масштаб предсказанных им событий было трудно оценить заранее.

У Эла был сын, который в то время учился в университете Карнеги-Меллон. Поэтому Эл не просто сам отлично разбирался в новейших технологиях, но еще и знал, как их применяет молодежь. Он сообщил мне, что студенты качают из Интернета картинки и делятся ими друг с другом и учащимися других университетов. И это было еще не все. Музыкальными записями они делились тоже!

Это было задолго до того, как распространились файлообменные сети, подобные Napster. Просматривая рекламу в Интернете, Эл обнаружил связь между порнографией – которая всегда была на острие прогресса – и музыкой. Сайты, которые распространяли порно, обычно предлагали и музыкальные записи. Но странным было то, что некоторые чисто музыкальные сайты не чурались порнографии. В обоих случаях результат был один – достаточно было просто нажать кнопку и скачать аудиозапись. Итогом всего этого должно было стать ухудшение наших собственных финансовых результатов. Музыку бесплатно скачивали из Сети, и Эл Смит сразу понял, к чему это может привести. Впрочем, казалось, что он слишком остро реагирует на угрозу. Он даже стал убеждать меня в том, что мы все – представители умирающей профессии и скоро выйдем в тираж. Эту мысль работникам музыкальной индустрии трудно было постичь… В это время я любовался ростом наших продаж, а тут кто-то приходит и говорит мне, что сам наш бизнес скоро устареет?

Мы в то время считали, что все эти интернет-штуки – лишь комариные укусы, назойливое, но безвредное жужжание над ухом. Считалось, что это просто еще одна форма контрафакта. Так сказать, еще один пират на палубе. «Хорошо, – думал тогда я, – надо найти способ избавиться от него». Но как подстрелить невидимого пирата? Мы с тем же успехом могли гоняться за призраками.

Никто из нас и не думал верить в то, что покупатели в итоге откажутся покупать музыкальные записи так, как они делали это последние пятьдесят лет. Неотъемлемой частью нашего культурного опыта были чувства, которые испытываешь, доставая пахнущую винилом пластинку из обложки. Потом эти эмоции были отчасти перенесены и на упаковки с компакт-дисками. Да и сам просмотр товара в музыкальном магазине был своего рода досугом.

Napster появился в тот момент, когда Sony Music переживала период исключительного коммерческого успеха. Концепция одноранговой сети была революционной, и Эл Смит, ознакомившись с ней, сразу понял, что это уже не комариный писк. Napster скорее походил на слона, готового нас растоптать. Тут уж нам пришлось встрепенуться и обратить на проблему внимание.

Napster был создан Шоном Фэннингом, Джоном Фэннингом и Шоном Паркером. Когда Паркеру было семь лет, отец научил его программированию на компьютерах Atari. В подростковом возрасте Шон взломал базу данных крупной компании и привлек к себе внимание ФБР. В случае с Napster он помог создать постоянно расширяющуюся электронную библиотеку аудиозаписей, которые кто угодно мог скачать из Сети. Конечно, это было незаконно. Ни артисты, ни композиторы не получали от скачивающих никакого вознаграждения. Но тем, кто пользовался этой системой, было наплевать – они просто сидели по домам и слушали музыку. Napster тогда пребывал еще во младенчестве и потому не мог нанести нам заметного финансового ущерба. И мы вначале решили подойти к делу следующим образом: Элу Смиту и его отделу высоких технологий велели до поры смириться с происходящим и наладить связи со своими коллегами в других звукозаписывающих компаниях. Вместе они должны были попытаться найти некое общее полезное и продуктивное решение. Мы также попросили его обратиться в научно-исследовательское подразделение Sony Tokyo, чтобы проверить возможность создания новых носителей и форматов, которые могли бы защитить нашу продукцию и стать новым источником прибыли.

Как мы поняли позже, сказать это оказалось проще, чем сделать.

Талия с детства мечтала обвенчаться в соборе Святого Патрика в Нью-Йорке. Так что, когда мы начали обсуждать нашу свадьбу, она сразу сказала мне, что хотела бы провести церемонию именно в этом месте.

Я просто посмотрел в ее глаза и сразу ответил:

– Отлично. Никаких проблем.

Я не знал, с какой стороны подступиться к католическому духовенству, но нашлась пара друзей, которые смогли представить меня нужным людям. Одним из этих друзей был Говард Сэфир, глава полиции Нью-Йорка, а вторым – Джон О’Нил, руководитель нью-йоркского офиса ФБР и один из крупнейших экспертов по борьбе с терроризмом. Оба они были в отличных отношениях с кардиналом и легко устроили мне встречу с монсеньором Энтони Далла Вилла, который, кстати, тоже был итальянцем из Бронкса, со Сто восемьдесят седьмой улицы. Когда мы уселись, я как будто снова ощутил себя дома. Монсеньор Далла Вилла оказался удивительным и прекрасным человеком. Я сообщил ему, что в детстве был министрантом, и он явно обрадовался этому. Это, конечно, не делало меня святым, но ему понравилось, что я пожелал вернуться к церкви. Я обсудил с ним чувства, которые испытываю к Талии, и рассказал, что она покинула свой дом и семью в Мехико, чтобы выйти за меня и создать новую семью со мной. Наконец я сказал, что хотел бы подарить ей свадьбу, о которой она всегда мечтала, – в соборе Святого Патрика.