Хитмейкер. Последний музыкальный магнат

Поймите, я умею держать удар. Но автор статьи исказил образ моего отца, предположив, что у того были связи с мафией. Естественно, я был возмущен. Мой отец был одним из милейших и добрейших людей, прекрасным семьянином… Он много трудился в жизни, строя свой бизнес для того, чтобы обеспечить родных. Та статья была похожа на кучу собачьего дерьма, которую кто-то вывалил у вас под дверью, чтобы после позвонить в звонок и убежать. И когда говорю «убежать» – я не шучу. Несколько лет спустя я случайно встретил того журналиста в супермаркете района Сэг-Харбор, и, когда этот жалкий червяк узнал меня, он бросился к выходу так быстро, что, наверное, побил олимпийский рекорд.

Все же одной из самых неприятных составляющих этой истории стало то, что Мэрайя никогда даже не пыталась опровергнуть написанное этим поганцем. Более того, было совершенно очевидно, что ее окружение участвовало во всем этом с самого начала. Ради Мэрайи я прошибал стены головой, особенно когда нужно было защитить ее в ситуациях типа этой. Что же, если это не имеет значения…

Обдумывая это теперь, я понимаю, насколько подавленной она себя чувствовала в то время. Она происходила из мира без четких правил и установлений, а потом начались наши отношения, и ее швырнуло в новую реальность, где нам обоим постоянно приходилось выкладываться по полной, жать на газ и день за днем гнать на полной скорости. Груз ответственности был очень велик, а опытные люди вокруг постоянно принимали решения за Мэрайю и слишком часто говорили ей, что и как надо делать. Все это и правда угнетало, и в итоге она почувствовала, что потеряла контроль над своей жизнью. Если Мэрайе и правда казалось, что я помыкаю ею, то мне очень жаль. Был ли я одержим? Пожалуй. Но отчасти именно это стало причиной ее успеха. И моего тоже. Если ты ничего не контролируешь, руководя компанией с четырьмя сотнями артистов и четырнадцатью тысячами сотрудников, то тебя не ждет ничего хорошего, и на работе ты продержишься недолго.

Нашей проблемой стало то, что я одновременно был и ее мужем, и руководителем Sony.

В ней стало расти раздражение. А поскольку я был так или иначе всегда поблизости, то изливалось это раздражение именно на меня. Наши отношения с каждым днем становились все сложнее и напряженнее. Однажды утром, уходя на работу, я написал небольшую записку и оставил ее на ночном столике. Это была цитата из песни Someone Saved My Life Tonight, текст которой Берни Топин написал для Элтона Джона:

Бабочки могут летать…Лети далеко…

Через несколько недель мы стали жить отдельно и в конечном счете развелись, продав наш волшебный замок. Мы оба испытывали друг к другу так много глубоких чувств, но в итоге нашу сказку ожидал совсем не сказочный финал. А несколько лет спустя в том доме вспыхнул пожар, который уничтожил его до основания.

Я старался не позволять личным трудностям влиять на эффективность моей работы. Но то было, конечно, непростое время. Газеты постоянно напоминали мне о Мэрайе сообщениями о том, как она развлекается в клубах до пяти утра и тусуется с какими-то бейсболистами. Я погрузился в работу глубже, чем когда-либо прежде. Не знаю, была то ирония судьбы или просто совпадение, но именно тогда в поле моего зрения попала песня, которая, как я был уверен, произведет на слушателей огромный эффект. Это была композиция My Heart Will Go On.

Нас уведомили, что через шесть месяцев должен был выйти фильм «Титаник», где снимались молодые Леонардо Ди Каприо и Кейт Уинслет. Вокруг этой картины уже тогда было много шума. Режиссером фильма был Джеймс Кэмерон, а композитором – Джеймс Хорнер, но на тот момент песен в самом фильме не было, только музыка. Но Хорнер считал, что подобрать песню в тему фильма очень важно.

Кэмерон не соглашался – он не хотел, чтобы его критиковали за то, что фильм, дескать, слишком коммерциализирован. Вместе с тем он хотел угодить руководству кинокомпаний и знал, что если «титульная» песня фильма станет хитом, то кассовые сборы от этого только выиграют. Так что в конце концов он неохотно согласился.

Я отлично помню тот вечер, когда Селин явилась, чтобы заняться этим. Мы все – Хорнер, Рене, Селин и я – собрались на студии «А», в здании Hit Factory. Селин прошла в бокс звукозаписи, быстро пробежалась по тексту и сказала:

– Хорошо, я готова работать. Поехали!

Она надела наушники, и мы дали воспроизведение мелодии. Селин начала петь, и в тот момент я весь будто покрылся гусиной кожей. Когда ты и правда чувствуешь нечто особенное, то ошибки быть не может. Я стал свидетелем аудиозаписи, которая войдет в историю вокала! Песня закончилась, и стало ясно, что это было Оно. С первого же раза, без всяких помарок. Именно эта «пробная» запись и стала тем оригиналом, который вы можете услышать по всему миру и который люди будут слушать до конца времен.

Моей единственной заботой оставалось то, в какую часть фильма поместить песню. Мы обратились с этим вопросом к Джеймсу Кэмерону, и он ответил:

– Если уж я вообще соглашусь на это, то песня пойдет в самом конце, вместе с титрами.

– Да кто тогда будет ее слушать?! – возмутился я. – Все же в это время будут ломиться к выходу из зала!

Мы долго спорили, но не буду вдаваться в подробности, так как в конце концов я согласился. Это был фильм Джеймса Кэмерона, и он легко выиграл, поскольку в этом деле все было или по его воле, или никак. Так что я решил воспользоваться возможностью, понимая, какого крупного результата можно ожидать. Ну а сейчас я вообще считаю, что Кэмерон был на сто процентов прав и поместить эту песню где-либо еще в фильме было бы ошибкой. От My Heart Will Go On на глаза наворачиваются слезы, и, когда я выходил после показа готовой картины, ясно осознавал, что мы создали даже нечто большее, чем рассчитывали вначале.

Тогда же я решил пойти ва-банк.

Селин в то время как раз записывала новый студийный альбом, который должен был поступить в продажу одновременно с выходом альбома саундтреков «Титаника». Студийный альбом назывался Let’s Talk about Love, и я пригласил Уолтера А., чтобы тот помог перезаписать My Heart Will Go On, используя оркестровку Хорнера и исходный вокал Селин. Получившийся материал мы, таким образом, смогли разместить на двух альбомах сразу. Наш замысел состоял в том, чтобы выпустить оба альбома в один день – 18 ноября 1997 года.

Большинство людей в Sony посчитало, что я сошел с ума.

– Томми, что ты затеял? Зачем тебе это? – изумлялись они. – Ведь на рынке альбомы просто сожрут друг друга!

– Ни в коем случае! – отвечал я. – Фильм станет блокбастером, а каждый из этих двух дисков предназначен для своей особой аудитории.

Мне было известно и кое-что еще. Еще за четыре года до этого меня назначили главой Sony Worldwide, и с тех пор я контролировал нашу активность за рубежом. К тому времени все пережитки феодализма в департаментах компании были уже ликвидированы, а все управление – выстроено на новых началах. Раньше это выглядело как-то так: «Давайте добьемся успеха в Англии… потом во Франции и Германии, а уж через них – в Голландии и Бельгии… Потом посмотрим на дела в Азии…» Всему этому пришел конец, работа по всему миру была упорядочена. Когда нам нужно было, чтобы какая-то запись стала популярной по всему миру, мы просто поднимали настоящее маркетинговое цунами, не колеблясь и не опасаясь внутренних трений. А еще у нас была Полли Энтони. Эта удивительная женщина пробилась наверх, начав работу секретарем и став в итоге президентом компании Epic. Она сосредоточила свои усилия на том, чтобы Селин Дион добилась успеха. Наши конкуренты гадали: «Как же так, почему даже лучшие наши хиты не дают продаж свыше 5 миллионов дисков, а Sony в тех же условиях продает 20?!» В этом не было никакой магии, только результаты продуманного планирования, и история с «Титаником» служит тому отличным примером.

За год мы продали 30 миллионов копий Let’s Talk about Love, и этот альбом возглавил чарты по всему миру. Одновременно с этим продажи альбома-саундтрека достигли такого же уровня. Кроме того, песня My Heart Will Go On получила в следующем году «Оскара», не говоря о четырех «Грэмми».

Позвольте мне пояснить, что это означало с финансовой точки зрения. Продажа 60 миллионов альбомов принесла Sony почти миллиард долларов – и это только трудами одного артиста. В наши дни, учитывая состояние музыкальной индустрии, можно с уверенностью сказать, что такого больше никогда не случится.

Вторая половина 1997 года пронеслась, как нарезка из кинохроники. Продажи обоих альбомов Селин все росли. Вышел и новый альбом Боба Дилана – Time out of Mind. Он походил на шедевры Пикассо, которые будто специально созданы для того, чтобы напоминать людям, какой потрясающей может быть работа мастера. На вечеринке после следующей церемонии «Грэмми» я с гордостью смотрел видеозапись вручения Бобу награды «Альбом года». Но у нас не было времени почивать на лаврах и смотреть записи наших побед. Тот, кто не движется вперед, пятится назад.