Хитрая механика

— Нет, — гордо ответил я, — не выписывать. Мне и без того авторские экземпляры девать некуда, а вы еще… Я уж лучше на автобусе. — И направился к выходу, сопровождаемый гулким эхом собственных шагов.

НОВОЕ МЕСТО

Юрию Трофимовичу надоело его место: стул, стол, комната, сослуживцы — все. Так бывает. Другим свое место, может, тоже надоело, но то другие, а это — Юрий Трофимович.

Он взял лист голубоватой бумаги и набросал на ней следующий текст: «Срочно меняю место ведущего инженера с окладом… — тут он, задумавшись на секунду, указал правильную цифру, прибавив к пей, правда, треть квартальной премии, — … по договоренности. Отдаленных районов не предлагать».

Это объявление Юрий Трофимович напечатал на отдельской машинке «Онтима» и под покровом ночи наклеил на остановке автобуса.

Первым откликнулся загорелый человек в рубашке с иномаркой на кармашке. Осмотрелся, поцокал языком:

— Хорошо сидишь. Метраж подходящий, прохладно. Мне подходит.

— А у вас что? — перешел Юрий Трофимович к делу.

— Зачем спешишь? — удивился гость. — Говорить будем. Хорошее место отдаю, теплое. Под солнцем юга. Песочек, цитрусовые…

— Я же по-русски написал — отдаленных районов не предлагать, — рассердился Юрий Трофимович, не любивший тамошнего климата. — Или не понимаешь?

— Зачем отказываешься — другого такого места нет на свете. Жалеть будешь. — И загорелый человек исчез.

Затем появилась бойкая гражданка с набитыми сумками. Походила по комнате, погладила стены, осмотрела паркет.

— Что меняете? — осведомился Юрий Трофимович.

— Понимаете, — быстро заговорила гражданка, бегая взглядом, — у меня, конечно, сто двадцать, зато центр: магазины, кино, все удобства. Потолки три пятьдесят.

— Коллектив женский? — строго спросил Юрий Трофимович. Больше всего в работе он ценил покой.

— Да, конечно, в основном… Но люди прекрасные. А вы женаты? — вдруг спросила она и посмотрела на Юрия Трофимовича особенно.

— Женат я, — отрезал тот, и гражданка отбыла.

Следующим был молодой человек в спортивной обуви. Молодой человек рассеянно осмотрел комнату, подошел к окну, раскинул руки и глубоко вздохнул.

— Слушай, старик, ты хорошо устроился. Тихо. Спокойно, ландшафт опять-таки способствует… Навевает. И бабки ничего.

— А у вас… у тебя сколько? — поинтересовался Юрий Трофимович.

— Да как тебе сказать. В смысле оклада, конечно, средне. Но плюс халтура, то-се, ничего, набегает.

— А халтура, то-се — это как?

— Да так. Побегаешь, покрутишься, тут зацепочка, там заказик. Словом, жить можно, шли бы ноги.

— Нет, — решительно отказался Юрий Трофимович, — мне этот бег трусцой ни к чему. Возраст не тот. — Насчет возраста он, конечно, покривил, а вот надеть тапки и носиться за каждой десяткой — это извините — отвык.

Больше до обеда никто не появлялся, и Юрий Трофимович задумчиво спустился в столовую. Борщ сегодня оказался вполне приличным, а блинчики с мясом так и просто замечательными. Взяв вторую порцию, Юрий Трофимович обстоятельно обсудил с подсевшим Федяевым капризы климата, возможность существования снежного человека и виды на повышение и, допив компот, неторопливо поднялся к себе. На его месте сидел неопределенного возраста мужчина с широкими плечами и осунувшимся лицом.

— Я, это, по объявлению. — Мужчина поднялся и неловко переступил с ноги на ногу.

— Что предлагаете? — с сомнением спросил Юрий Трофимович.

— Вы, хозяин, не сомневайтесь, место хорошее. Сидеть — лежать-то всем надо, правильно. Вот мы и возим. Мебель доставляем. Если что, и достать можем.

— А что ж сами-то? — поинтересовался Юрий Трофимович.

— Да замучило это дело совсем. — Осунувшийся щелкнул пальцем по небритому подбородку. — Профзаболевание. А у меня жена, детишки.

Юрий Трофимович замахал руками:

— Нет, нет! Мне это дело категорически…

— Жаль. — Осунувшийся с завистью огляделся и, тяжело вздохнув, пошел прочь.

Остаток дня прошел спокойно — больше никто не появился. Юрий Трофимович уютно сидел на своем месте, смотрел на стол, комнату, сослуживцев, потом в окно. Со звонком поднялся, одернул пиджак и, спустившись по лестнице, направился к остановке.

На столбе висело знакомое объявление. Четыре хвостика были оторваны, оставшиеся теребил ветер. Юрий Трофимович немного подумал, потом решительно оборвал их и сунул в карман — подходил автобус, а урны поблизости не было.

И когда их только поставят на автобусных остановках?

ЗЕРКАЛО

Он сидел и смотрел в зеркало. А из зеркала на него смотрел мужчина, который в последнее время ему не очень нравился. У этого мужчины рос третий подбородок, цвет лица был так себе. И вообще был он не первой молодости. И не второй.

«Эх, — вздохнул он, — скинуть бы годков эдак… — И задумался: — А сколько скинуть-то? Начинать с самого начала — пеленки, манная каша, агу-агушеньки?.. Скучища. А позже? А позже тоже не сахар — палочки, кружочки, таблица умножения, Зинка-ябеда… Да еще музыкальная школа в придачу. Нет уж!

Может, тогда класса с четвертого-пятого, а? Майн Рид, индейцы, марки, рыбки… — Он почесал нос, мужчина в зеркале тоже. — А эта история с дневником. И скарлатина, а потом еще переэкзаменовка — зубрил неправильные дроби и восстание Спартака. — Он покачал головой. — Нет, школу пропустим.

А если институт? Кино, походы, вечеринки. Курса с третьего, когда сопромат кончился, а? — Он вопросительно посмотрел в зеркало. Там усмехнулись. — Зачеты, экзамены, курсовые. И листы, листы… Помнишь, — мужчина в зеркале подмигнул ему, — три года за себя и за Леночку, ночами, а? А она потом… Помнишь? За лучшего твоего друга. Ну и хорошо?! Это ты сейчас так думаешь, а тогда… Забыл? — Он вздохнул. — Да, институт, пожалуй, тоже пропустим. И три года по распределению — тоже.

Но зато потом, — он заглянул в зеркало с надеждой, — хорошее место, руководитель, тема. Рискнем? — Мужчина в зеркале сморщился. — Еще десять лет пахать ночами и даже в кино — раз в год. И тогда-то до защиты еле дотянул.

А Таня? — сделал он последнюю попытку. — Ты помнишь тот месяц в Ялте, теплое море? И она собирала камешки. А потом на теплоходе в Одессу. Помнишь? Ведь здорово было! — Здорово, — согласились в зеркале, — если на считать лет. прожитых с ее мамой. Хочешь еще?»

Возразить было нечего, он кивнул и закрыл глаза. Посидел так немного, вздохнул и заглянул в зеркало еще разок. А оттуда на него посмотрело слегка усталое, но в общем-то вполне приятное лицо человека, прожившего трудную, но интересную и нужную жизнь. Было в той жизни второе место на математической олимпиаде, разряд по лыжам и шахматам, была институтская сборная по волейболу, спортлото и бег трусцой. Были тонны отсортированной картошки, воздвигнутый в стройотряде коровник, задержанный хулиган. А главное, была интересная работа, трое аспирантов, хорошая квартира у метро, любящая жена. И две дочки, а скоро и внучка. Или внук. А цвет лица — так побольше на воздухе гулять надо. Внучка появится, и погуляем. Вот так.