Хижина дяди Тома (другой перевод)

— Встань! — приказал ему Легри.

Том повиновался.

— Сними все это!

Так как Том, стесненный наручниками, раздевался недостаточно быстро, Легри помог ему, сорвав с его шеи крахмальный воротничок, который он тут же засунул к себе в карман.

После этого он подошел к сундучку Тома, с содержимым которого успел уже ознакомиться. Легри вытащил из сундучка пару старых штанов и поношенную куртку, которую Том надевал, когда отправлялся в конюшню. Затем Легри снял с Тома кандалы и указал ему на какую-то щель, образовавшуюся между тюками.

— Иди туда, — повелительно произнес он, — надень вот это.

Том исполнил его приказание и вернулся на прежнее место.

— Сними ботинки! — приказал Легри.

Том снял.

— Вот тебе! — крикнул Легри, бросая ему пару грубых, поношенных башмаков. — Походишь и в таких!

Затем, снова надев на Тома наручники, Легри занялся осмотром снятой одежды. Он вытащил из кармана шелковый платок, который тут же забрал себе. Разные мелочи, которые Том хранил словно драгоценности, так как ими некогда забавлялась Ева, Легри с презрением выкинул в воду.

В одном из карманов праздничной одежды Тома Легри обнаружил книжку методистских псалмов. Нахмурившись, он перелистал ее.

— Вот как! Мы, оказывается, набожны! Ты принадлежишь к церковной общине?

— Да, мастер, — твердо ответил Том.

— Значит, ты скоро выйдешь из нее. Не терплю у себя негров, которые молятся, распевают псалмы и воют! Запомни это и берегись! — И, говоря это, он топнул ногой, вперив в Тома жестокий взгляд своих маленьких серых глаз. — Отныне я твоя церковь! Слышишь? Поступай, как я тебе приказываю!

Том промолчал. Но какой-то внутренний голос твердил в его душе: «Нет!»

Мельком взглянув на опечаленное лицо Тома и захватив с собою сундучок, в котором был сложен весь запас чистой одежды Тома, Легри отправился на переднюю палубу, где вскоре вокруг него собрались матросы. Не скупясь на шутки по поводу негров, которые разыгрывают из себя господ, он распродал все содержимое сундучка Тома и в конце концов продал и самый сундучок. Он и покупатели были уверены, что сыграли веселую шутку; их забавляло, что Том грустными глазами провожал каждую из своих вещей, которые быстро расходились по чужим рукам.

— Вот видишь, любезный, — сказал Легри, подходя к Тому, — я избавил тебя от лишнего груза. Береги свое платье, ты не скоро получишь другое. Я люблю, чтобы негры берегли свою одежду. У меня костюм носят не меньше года!

После этого Сэймон направился к Эмелине, скованной вместе с другой женщиной.

— Ну, милая, — проговорил он, беря ее за подбородок, — веселей, веселей!

Эмелина бросила на него взгляд, полный отвращения и ужаса. Легри уловил этот взгляд, и брови его грозно сдвинулись.

— Эй ты, девка! — резко сказал он. — Нужно быть приветливой, когда я с тобой разговариваю! Слышишь? А ты, старая желтая шкура, — добавил он, обращаясь к женщине, к которой была прикована Эмелина, — не строй такую похоронную рожу! Нужно глядеть веселей!

Веселей! — крикнул он, отступая на шаг. — Посмотрите на меня! Прямо, прямо в глаза смотрите! Вот так! А теперь, — гаркнул он, сжимая свой огромный кулак, походивший на кузнечный молот, — видите вы этот кулак? Проверьте-ка, сколько он весит! — И Легри с размаху опустил кулак на руку Тома.

— Полюбуйтесь, какие кости! Предупреждаю вас, что этот кулак не уступит железному молоту, когда понадобится свалить негра. Мне ни разу еще не попадался негр, которого бы я не свалил одним ударом.

Он потряс кулаком у самого лица Тома, который отшатнулся, закрыв глаза.

— Я не полагаюсь на надсмотрщиков. Я сам себе надсмотрщик! Предупреждаю вас: я вижу все! Слушаться! Не увиливать! Со мной это не пройдет. Поблажки от меня не дождетесь! Жалости я не знаю!

Несчастные женщины не смели вздохнуть. Вся группа невольников в ужасе, с перекошенными от страха лицами, опустилась на пол.

Легри повернулся на каблуках и отправился в буфет, чтобы рюмочкой-другой подкрепить свои силы.

— Вот как я начинаю знакомство с моими невольниками, — сказал он, обращаясь к молодому человеку весьма благородной наружности, который в течение всей этой сцены стоял недалеко от него. — Это мой способ! Нужно с самого начала проявить энергию, пусть знают, что́ их ожидает.

— В самом деле? — протянул незнакомец, глядевший на Легри с тем любопытством, с каким естествоиспытатель рассматривает новую для него особь.

— Да, в самом деле! — повторил Сэймон. — Я не похож на вас, плантаторов-аристократов с беленькими ручками, которых обкрадывают и обманывают проклятые управляющие. Пощупайте-ка мои мускулы! Что? А кулак? Полюбуйтесь! Кожа на нем затвердела, как камень. Затвердела от ударов по этим неграм. Пощупайте!

Незнакомец коснулся пальцем кулака Сэймона.

— Действительно, довольно твердая, — сказал он просто. — У вас, наверно, и сердце от таких упражнений затвердело, — добавил он.

— Должен признаться, что так. Могу похвастаться! — со смехом ответил Сэймон. — Не знаю никого, кто был бы так неумолим, как я! Нет, никого! Никому не удается провести или смягчить меня — ни криком, ни плачем, ни мольбами. Можете не сомневаться.

— Вам удалось подобрать удачные экземпляры, — заметил незнакомец.

— Правильно, — сказал Сэймон. — Вот хотя бы Том, тот, что стоит в стороне. Я, пожалуй, немного даже переплатил за него. Его расхваливали как редкостный экземпляр. Я думаю сделать из него кучера. Но сначала придется выбить из него дурь, которая засела у него в голове от того, что с ним обращались так, как никогда не следует обращаться с неграми. Но это пройдет… Вон та женщина с желтым лицом… По правде сказать, она не совсем здорова. Я купил ее, зная, чего она сто́ит. Она протянет год или два… Я ведь не прилагаю особенных усилий к тому, чтобы они долго жили. Я выжимаю из них все, что можно, а потом покупаю новых. И хлопот и расходов меньше.