Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

– Если бы ты мог внушить черни эти мысли! – воскликнул Огюстен. – А ведь во Франции она однажды показала себя во всей силе. [36]

– Чернь надо держать в повиновении, не ослабляя узды ни на минуту, – сказал Альфред и топнул ногой в подтверждение своих слов.

– Зато когда она поднимает голову, тогда берегись! Вспомни хотя бы, что творилось в Сан-Доминго. [37]

– Ничего! В нашей стране мы как-нибудь обойдемся без этого. Надо только раз и навсегда положить конец теперешним разговорам о том, что негров следует развивать, неграм следует давать образование и прочее тому подобное. Низшему классу

образование ни к чему.

36

Речь идет о французской буржуазной революции 1789 года, когда французский народ восстал против дворянства и церкви.

37

Сан-Доминго – восточная часть острова Гаити в Караибском море, негритянское население которого неоднократно восставало против испано-французских колонизаторов.

– Ты поздно спохватился, – сказал Огюстен. – Образование они получат, весь вопрос только в том, какое. Наша социальная система ничего, кроме варварства и жестокости, преподать им не может. Благодаря нам негры теряют человеческий облик и превращаются в животных. И если они когда-нибудь поднимут голову, нам несдобровать.

– Никогда этого не будет! Никогда! – пылко воскликнул Альфред.

– Ну что ж, – сказал Сен-Клер, – разведи пары в котле, завинти крышку потуже и сядь на нее. Посмотрим, что с тобой будет.

– Посмотрим! – ответил Альфред. – Если машина работает без перебоев и котел в исправности, сидеть на крышке не страшно.

– Точно так же рассуждало французское дворянство времен Людовика Шестнадцатого, [38] а в наши дни так рассуждают Австрия [39] и Пий Девятый. [40] Но в одно прекрасное утро котлы взорвутся, и вы все взлетите на воздух.

– Будущее покажет, кто из нас прав, – со смехом сказал Альфред.

38

Людовик XVI – король Франции, ненавидимый народом и казненный в 1793 году по постановлению Конвента.

39

Правительство австрийской монархии было в XIX веке одним из самых реакционных в Европе. Национальные меньшинства, чьи территории входили в состав Австрии, а также Италия, находившаяся в то время под австрийским игом, испытывали тяжесть гнета Австрийской монархии.

40

Пий IX – римский папа с 1846 по 1878 год; реакционер, подавлявший прогрессивные течения в политической и культурной жизни Италии.

– Помяни мое слово: массы восстанут, и низшие классы возьмут над нами верх.

– Брось твердить эту красную республиканскую чепуху, Огюстен! Ты, я вижу, хочешь стать уличным оратором. Впрочем, у тебя все данные для этого. Но что касается меня, то я надеюсь умереть прежде, чем твоя грязная чернь будет нашей владычицей.

– Грязная или не грязная, а ее день когда-нибудь настанет, и она будет диктовать вам свою волю, – сказал Огюстен. – А какой из нее получится властелин, это зависит только от вас. Французское дворянство навлекло на свою голову санкюлотов, [41] на Гаити народ…

41

Санкюлоты (в переводе «бесштанные») – презрительное прозвище, которое аристократы в эпоху французской буржуазной революции дали наиболее революционным слоям населения.

– Брось, Огюстен! Хватит с нас разговоров об этом проклятом

Гаити! Если б там были англо-саксы, все повернулось бы по-другому. Англо-саксонская раса – вот кто истинный властелин мира, и так будет всегда. Власть в наших руках, а эта низшая раса останется у нас в подчинении. – Альфред снова топнул ногой. – Не бойся! Мы держим свой порох под надежной охраной.

– Что и говорить! Ваши сыновья, воспитанные подобно Энрику, будут хорошей охраной у порохового погреба – в них столько хладнокровия, выдержки! Вспомни пословицу: «Если не властвуешь над собой, не берись властвовать над другими».

– Да, это серьезный вопрос, – в раздумье проговорил Альфред. – Воспитывать детей при нашей системе нелегко. Она дает слишком большой простор страстям, которые в нашем климате и без того горячи. Энрик доставляет мне много беспокойства. Он мальчик великодушный, добрый, но стоит ему вспылить, и с ним буквально нет сладу. Я думаю послать его учиться на Север, где еще не забыли, что такое послушание. Кроме того, там он будет среди равных, а не среди подчиненных.

– Вот видишь! Значит, в нашей системе есть серьезный изъян, если она мешает нам выполнять важнейшую обязанность человечества – воспитание детей.

– Мы с тобой заводили этот разговор сотни раз, Огюстен, и ни к чему не пришли. Давай лучше сыграем партию в шахматы.

Братья поднялись на веранду и сели за легкий бамбуковый столик. Расставляя фигуры на доске, Альфред сказал:

– Если бы я придерживался твоего образа мыслей, Огюстен, я бы не стал сидеть сложа руки.

– Не сомневаюсь! Ты ведь человек действия. Но что бы ты предпринял на моем месте?

– Ну, скажем, занялся бы развитием своих рабов, – с презрительной усмешкой ответил Альфред.

– С таким же успехом ты мог бы навалить на них Этну и потом приказать им распрямить спину под этой тяжестью! Один человек не может пойти наперекор обществу. Образование негров должно взять в свои руки государство, а если нет – так пусть, по крайней мере, не противодействует этому.

– Твой ход, – сказал Альфред.

Братья погрузились в игру и отвлеклись от нее лишь тогда, когда в саду послышался стук лошадиных копыт.

– Вот и дети, – сказал Огюстен, вставая из-за стола. – Посмотри, Альф! Ну что может быть прекраснее этого?

И действительно, картина, открывшаяся их глазам, была прекрасна. Энрик весело смеялся, наклоняясь с седла к своей очаровательной кузине. Щеки девочки разгорелись от быстрой езды, и нежный румянец еще больше подчеркивал золото ее волос, выбившихся из-под синей шапочки.

– Какая она у тебя красавица, Огюстен! – воскликнул Альфред. – Придет время, и сколько сердец будет страдать из-за нее!

– Боюсь, что ты прав! – с неожиданной горечью сказал Сен-Клер и, сбежав вниз по ступенькам, снял дочь с седла. – Ева, радость моя! Ты устала? – Он прижал ее к груди.

– Нет, папа, – ответила девочка.

Но отец не мог не заметить ее прерывистого дыхания.

– Зачем же ты так быстро скакала? Ведь тебе это вредно!

– Я обо всем забыла, папа, мне было так хорошо!

Сен-Клер отнес ее в гостиную и уложил на диван.

– Энрик, ты должен беречь Еву, – сказал он. – Помни, ей нельзя быстро ездить.

– Я всегда буду ее беречь, – сказал мальчик, садясь на диван и беря кузину за руку.

Вскоре Ева стала дышать ровнее. Ее отец и дядя снова занялись шахматами, предоставив детей самим себе.

– Как мне грустно, Ева, что папа не может остаться здесь подольше! Когда я теперь тебя увижу? Если бы мы жили вместе, я бы постарался исправиться, стал бы лучше обращаться с Додо. У меня нет против него зла, просто я очень вспыльчивый. Да он и не может пожаловаться на плохое обращение. Я постоянно даю ему денег, одет он прекрасно. И вообще моему Додо живется неплохо.

– А тебе хорошо бы жилось, если б рядом с тобой не было ни одной любящей души?

– Конечно, нет!

– А ведь ты разлучил Додо с родными, с друзьями, и теперь у него нет ни одного близкого человека.

Поделиться с друзьями: