Хижина в горах
Шрифт:
– Ради бога, когда ты остановишься?
– Когда закончу.
– Или когда кто-нибудь прикончит тебя.
– Подобная вероятность всегда существует.
Ребекка горестно рассмеялась.
– И я не должна волноваться?
На это у него не было ответа.
– Если ты закончил там, где ты сейчас находишься, что бы ты ни сделал, то теперь ты переезжаешь.
Он посмотрел на здание, напротив которого стоял, прислонившись к фонарному столбу. Часы посещения в больнице закончились, поэтому уже не так много людей, как раньше, входили в больницу и выходили из нее.
Два человека,
Где-то в этом здании Эмори осталась одна и останется в одиночестве всю ночь. От этого ему должно было бы стать легче. Но не стало.
Своей сестре он сказал:
– Я не могу переехать прямо сейчас.
– Ты всегда это делал, причем немедленно.
– Не в этот раз.
– Чем этот раз отличается от прочих?
Он не мог рассказать ей об этом, иначе Ребекка будет волноваться и бояться еще больше. Если рассказать сестре об Эмори, она посоветует ему не вмешиваться, забыть ее, уйти немедленно. Ему не хотелось слышать это от Ребекки. Он и сам это знал.
– Прежде чем уехать, я должен кое-что здесь распутать, вот и все.
– Ты мне не скажешь, так?
– Нет.
– Это имеет отношение к Уэстборо?
– Нет, это кое-что другое.
Чтобы сестра не успела спросить о том, о чем он говорить не хотел, он продиктовал ей номер телефона, по которому следовало звонить в следующий раз.
– Правила те же. Звонишь только в случае необходимости.
– Поняла. Ты позвонишь мне?
– Обязательно.
Спустя секунду она спросила:
– Ты впутываешься в новые неприятности, верно?
Он промолчал.
– Клянусь богом, – сказала Ребекка, – если бы я знала, где ты находишься, я бы сию же минуту позвонила Джеку Коннелу и все ему рассказала.
– Нет, ты бы этого не сделала.
Ребекка с шумом выдохнула и, сдаваясь, ответила:
– Нет, не сделала бы. Но сегодня он сказал о тебе кое-что, и это не выходит у меня из головы.
– Должно быть, что-нибудь хорошее.
– Коннел сказал, что для тебя было бы облегчением, если бы тебя нашли.
– Облегчением?
– Он употребил именно это слово.
– Вот дерьмец! Если Коннел снова появится, пошли его подальше.
Ребекка рассмеялась.
– Я бы и сама лучше не сказала.
Ее смех был хорошей нотой, на которой следовало закончить разговор. Пока кто-то из них не впал в сентиментальность, пока им не пришлось прощаться по-настоящему, он отсоединился. Потом он вынул батарею из телефона и каблуком раздавил аппарат на мелкие кусочки.
Он опустился на колено, смел осколки в ладонь и опустил в карман куртки, чтобы выбросить при удобном случае. Сунув руку в карман джинсов, он достал крошечный серебряный брелок, единственную вещичку, соединявшую его с Эмори. До этого дня он не понимал, насколько эта безделушка важна для него.
Задумчиво поглаживая брелок пальцами, он бросил последний взгляд на больницу. Убежденный в том, что, скорее всего, этой
ночью ничего плохого с Эмори не случится, он двинулся в ту сторону, где оставил свой пикап. Ему предстояло еще много работы. И эта работа должна была помочь ему не думать об Эмори.Нет, этого не будет.
За четыре года он свыкся с одиночеством.
Но всего за четыре дня его толерантность испарилась. Ему стало больно.
Глава 27
Эмори резко села в постели, задыхаясь.
Диким взглядом она обвела палату, ожидая увидеть бревенчатые стены, лампу под джутовым абажуром и его.
Но его не было, и это была не хижина, и братья Флойд не должны были появиться на пороге с заряженным дробовиком.
Она была в своей больничной палате, в безопасности.
Тогда почему у нее так колотится сердце? Почему ей так не хватает кислорода, что у нее покалывает кисти рук и ступни?
Эмори узнала классические симптомы панической атаки, но она никогда в жизни не смогла бы сказать, что ее спровоцировало. Ей приснился сон? Или виной тому укоренившееся чувство вины из-за того, что она солгала офицерам полиции?
И то и другое могло довести ее до этого состояния.
Но Эмори чувствовала, что причина ее глубокого чувства тревоги была куда более серьезной. Поэтому она встала с постели и направилась к двери, таща за собой стойку с капельницей. Приоткрыв ее чуть-чуть, она высунула голову в коридор и посмотрела в обоих направлениях. Коридор был пуст. Рядом с ее комнатой никто не дежурил. Персонала тоже не видно. Ничего угрожающего.
Эмори попятилась обратно в палату и закрыла дверь.
Она пошла в ванную комнату, чтобы воспользоваться туалетом и протереть лицо влажным полотенцем. Плитки пола холодили ее босые ступни. На обратном пути к кровати она достала из шкафа пакет со своими вещами и донесла его до постели. Разбирая их, чтобы найти носки, она признала, что Джеф был прав. Ее одежда для бега и в самом деле пахла отвратительно…
Идя на поводу у своей интуиции, Эмори перевернула пакет вверх дном и вытрясла его содержимое на кровать, убежденная в том, что именно в этом пакете скрывается причина ее панической атаки.
Эмори быстро перебрала вещи, потом сделала это еще раз, на этот раз медленнее, беря каждую вещь в руку, рассматривая каждую по очереди.
Когда она поняла, ее как будто ударило током.
Эмори посидела немного, решая, что делать, потом набрала трясущимися руками номер на мобильном телефоне и стала ждать, пока на ее звонок ответят.
После нескольких гудков сонный голос спросил:
– Эмори? Что случилось?
– Элис, прости, что я тебя разбудила.
– С тобой все в порядке?
– Все отлично. То есть нет, конечно, иначе я бы тебе не звонила в… Который сейчас час?
– Не имеет значения. В чем дело? Ты так взволнована…
Эмори заставила себя успокоиться и сделала несколько глубоких вдохов.
– Мне нужно спросить тебя кое о чем, и я не хочу ждать до утра.
– Я слушаю.
– Сегодня, когда вы все были в моей палате и я описывала, как упала и ударилась головой, я упоминала о том, что разбила очки от солнца?