Хладнокровное предательство

У него болели все кости. Ему хотелось одного – лечь в постель и хорошенько выспаться. Ладонь в местах проколов жгло до сих пор. Два гвоздя впились глубже, чем остальные. Из-за ранок ему нелегко было завести машину, когда они добрались до фермы Элкоттов. Дрю Тейлору не терпелось вернуться домой. Он словно боялся, что призраки мертвых выпрыгнут из кухонной двери в окровавленных саванах.

Они уже не увидели во дворе возка Пола Элкотта, и свет в доме не горел. В окна второго этажа светила луна, и казалось, что в спальнях горят яркие лампы.

Наверху, на склоне горы, что-то двигалось. Это цепочка овец медленно перебиралась к месту ночлега в небольшой лощине. В тишине Дрю Тейлор вдруг заметил:

– Должно быть, в ту ночь он… убийца… стоял где-то здесь, где сейчас мы! Он увидел, что на кухне горит свет, и знал, где искать Элкоттов. А может, он отсиживался в хлеву и дожидался, пока вся семья соберется в одном месте. Как по-вашему, о чем он думал?

Неожиданный вопрос со стороны человека, который обычно помалкивал, требовал ответа. Ратлидж окинул взглядом двор, хозяйственные постройки, крышу дома, тень горы, нависшей над фермой.

– Наверное, строил планы… прикидывал. Он ведь не знал, как все обернется.

– Нет. Мне кажется, он жаждал убийства. Им двигало желание такое сильное, что его можно было попробовать на вкус.

И Дрю Тейлор, не глядя на Ратлиджа, сел в машину.

Глава 24

Ратлидж проснулся от голоса Хэмиша: «Каблук еще ничего не доказывает». Казалось, владелец голоса находится совсем рядом; Ратлидж невольно зажмурился.

– Каблук доказывает, что у завала кто-то был.

«Ну да, допустим. Но ведь каблук не скажет, когда именно он отвалился! Или от чьего ботинка он оторвался. И не скажет, забрался его владелец так высоко из любопытства или с намерением убить. О камнепаде известно всем. Эту старую тропу все забыли».

По пути к гостинице Ратлидж остановился у дома Грили и, не заглушая мотора, написал инспектору записку с просьбой навести справки в полицейских участках на побережье.

«Пусть расспросят владельцев гостиниц и лавочников, не интересовался ли какой-нибудь заезжий турист старой скотопрогонной тропой, которая ведет в Эрскдейл. Возможно, кто-то спрашивал, как можно попасть в горную долину со стороны моря».

«Чистое сумасбродство!» – воскликнул Хэмиш.

– Это только начало, – парировал Ратлидж. – Если мы не докопаемся до сути, за нас это сделает умный адвокат обвиняемого.

Хэмиш промолчал.

Спустя какое-то время Ратлидж открыл глаза и убедился, что в комнате, кроме него, никого нет.

Когда утром Ратлидж направился в кухню, надеясь выпить чаю и позавтракать, его остановил в коридоре Камминс. Еще накануне он хотел о чем-то поговорить. Они зашли в пустую столовую; Ратлидж понял, что хозяин гостиницы давно поджидает его. У одного стула, отодвинутого от стола, стояло блюдце, полное окурков.

Без всякого вступления Камминс заявил:

– Я насчет тех людей, о которых вы справлялись в Скотленд-Ярде.

– Да? – осторожно отозвался Ратлидж, думая о фамилии, которую он не назвал ни Грили, ни кому бы то ни было.

К его удивлению, Камминс спросил прямо:

– Я в вашем списке есть?

– Почему вы решили, что должны быть в моем списке?

– Потому что вы что-то подозреваете. У вас на лице написано!

– Пришли еще не все ответы на мои вопросы, – уклончиво ответил Ратлидж. – Может быть, вы хотите что-то рассказать мне до того, как я их получу?

– Я… мне просто хотелось узнать, есть ли в вашем списке моя фамилия! Я ничего плохого не сделал… во всяком случае, Элкоттам. Но я раньше… понимаете, дело очень щекотливое, личное… и мне бы не хотелось, чтобы пошли слухи. Особенно в наших краях, где соседям все сразу же становится известно.

– Значит, наверное, лучше всего рассказать мне, что вы скрываете.

– Ничего я не скрываю… во всяком случае, к убийству это не имеет никакого отношения. Повторяю, речь идет о личном деле. Посторонним не понять… Наверное, каждый из нас совершал в жизни такие поступки, которыми он не слишком гордится!

Ратлидж посуровел, и Гарри отступил на шаг, положив руку на спинку стоящего сзади стула.

– Я вовсе не имею в виду, что… Нет, забудьте! Я ничего не говорил. Просто сейчас у всех нервы на пределе. Даже Элизабет не в себе. Она утром напустилась на меня, а ведь она никогда не срывается. Никогда! Уж если ее нервы расстроены, то… неудивительно… что и другие на взводе. – Он отвернулся, посмотрел в окно. – Только бы вы арестовали того, кто убил Элкоттов! Тогда у нас снова будет спокойно.

– Вы давно знакомы с мисс Фрейзер? – спросил Ратлидж.

Камминс развернулся так быстро, что едва не свалил стул:

– С Элизабет? Примерно года четыре, а что?

– Как она попала в Эрскдейл?

– Я сам пригласил ее сюда. Предложил побыть компаньонкой жены, пока я на фронте. Элизабет тогда только поправлялась после несчастного случая. Ей не хотелось, чтобы ее жалели; она мечтала найти тихий уголок, где никто не спросит, как и почему она прикована к инвалидному креслу. – Он обвел рукой вокруг себя, как будто холодная столовая была святилищем. – Мы обо всем договорились, положение устраивало нас обоих.

– Расскажите, что с ней случилось.

– Откровенно говоря, я и сам не знаю. Как-то рано утром я отправился в Грин-парк. Накануне немного перебрал с выпивкой, решил бороться с похмельем на свежем воздухе. Она сидела в своем инвалидном кресле и плакала. Я подошел к ней и спросил, не могу ли я чем-нибудь ей помочь. Она попросила, чтобы я поговорил с ней, пока она снова не возьмет себя в руки. И я с ней поговорил. Минут через пятнадцать она поблагодарила меня, и все.

– А дальше?

– Через день или два после того я встретил ее на улице, и она сказала: «Я помню ваш рассказ о горах, которые обступают Эрскдейл, и о вечернем свете, который мерцает на поверхности озера. А вот фамилию вашу, к сожалению, запамятовала». Я пригласил ее выпить чаю, и мы еще немного поговорили. Кажется, тогда я признался ей, что моя жена несчастна. Состояние Веры уже давно беспокоило меня, только я ничего не мог поделать. Нельзя же послать армию куда подальше! Не помню, я ли предложил ей поехать к нам и составить компанию Вере, или она сама вызвалась помочь нам. Да это и не важно. Я был ей благодарен. Через две недели после нашей второй встречи я посадил ее на поезд и попрощался с ней. Через три дня меня отправили в Египет. Элизабет часто писала мне. Вера не могла писать. Она, видите ли, запила. Боялась, что меня убьют. Тогда многие женщины, как она…

– И вы послали в помощь жене совершенно незнакомую девушку? Вы ничего не знали о ней? Доверчивый вы человек!

– Я был в отчаянии. Она показалась мне мягкой и доброй. Вере нужна была чья-то помощь, а к родне она обратиться не могла. Ее родственники не разговаривают с ней с тех пор, как мы поженились. Боже, что же мне еще было делать!

Грили пришел, когда Ратлидж собирался выйти из гостиницы.

– Ну, что вы придумали насчет старой скотопрогонной тропы?

– Это еще один путь в долину, – пояснил Ратлидж.