Хлопок одной ладонью. Том 1

– А уже после визита и продолжим наш разговор…

Разумеется, пока они ехали, разговор их не прекратился, просто они оба старательно обходили моменты, могущие стать предметом разногласий и никчемных сейчас споров. Вполне такая светская беседа. Коснулись состояния военной медицины сейчас и тридцать лет назад и сошлись на том, что никакого серьезного прогресса в ней не случилось. И штаты, и тактика, и даже комплекты медикаментов и оборудования оставались примерно теми же.

Шульгин попутно рассказал о том, как он сам приобщался к разного рода эзотерике (в том числе и общаясь с тунгусскими шаманами, что стало возможным потому, что сын самого авторитетного из них служил у него в ПМП санитаром) и как ему вообще повезло, что удалось в самом начале девяностых годов оказаться в одном заграничном институте в период краткого оживления научных обменов. Тогда он и получил приглашение поработать на фонд, в котором теперь занимает столь высокое положение.

Ляхов поинтересовался, а в чем, собственно, деятельность этого почтенного учреждения заключается, вполне здраво рассудив, что деньги под ерунду и смутные обещания невиданных успехов в будущем при западном прагматизме могут бесконтрольно выделяться год, ну два. А потом любой разумный бизнесмен найдет своим средствам более достойное применение.

– Тут вы и правы, и не правы одновременно, - мягко поправил его Шульгин.
– В случае, когда имеешь дело с чем-то вещественным, материальным, так обычно и случается. Скажем, от разработчиков двигателя нового типа или компьютерной программы конкретного результата непременно потребуют по прошествии некоторого времени. В нашей же области… И результат не столь очевиден, и люди, готовые финансировать наши исследования, сами отличаются специфическим устройством мышления. Идеалисты они, в широком смысле слова. Но и результаты у нас кое-какие интересные все-таки есть. Настолько интересные, что деньги под них выделяются незамедлительно и беспрепятственно. В чем я и попытаюсь вас убедить в ближайшее время…

В бригадном госпитале Ляхов знал всех, и через полчаса они уже беседовали с ведущим хирургом, сорокалетним майором Столяренко, который без обиняков сообщил, что операция сама по себе прошла успешно…

– То есть больной не умер на столе, - без усмешки вставил Шульгин, и майор, безошибочно узнав коллегу, кивнул.

– Однако прогноз, на мой взгляд, неутешительный. Осколок поразил такие-то и такие то зоны мозга плюс последствия субдуральной гематомы… Одним словом - тянуть мы его будем, но рассчитывать на положительную динамику я бы поостерегся.

– Все понятно. А обещанная консультация с местными светилами была? Майор махнул рукой.

– Что мы, не в одних институтах учились? Оборудование у них получше, медикаменты кое-какие, а так…

– Ну, коллега, вы все-таки слишком мрачно смотрите на вещи, - с некоторым задором произнес Шульгин.
– Вон, помните, Кутузову Михаилу Илларионовичу два раза голову круглыми свинцовыми пулями навылет пробивало - и ничего. Выздоровел, без анестезии, асептики и антисептики. Не то что томографов, рентгена у тогдашних лекарей не имелось, железными зондами раневой канал исследовали…

– И что вы этим хотите сказать?

– Да вот позвольте мне снимки посмотреть и на раненого тоже… Был у меня в практике случай, когда профессор Гронфайн поставил пациенту диагноз травматического разрушения спинного мозга. С соответствующим прогнозом. А я припомнил кое-какие экзотические методики Востока, и, не хвастаюсь, он у меня через месяц забегал.

– Профессор?
– неловко сострил майор.

– Профессор тоже, но по другой причине…

Военврач пожал плечами, а вот Ляхову в голосе Шульгина что-то такое почудилось.

– Смотрите, коллега, я не ревнив и комплексами не страдаю. Если что - буду только рад. Но осколок под гипоталамусом - это вам не контузия поясничного отдела.

Таков ведь оказался окончательный диагноз?

– Да нет, разрыв там все-таки был. Ну, ведите в палату и оставьте нас с раненым наедине, так примерно на полчасика.

Столяренко снова пожал плечами.

– Пошли в ординаторскую, - предложил он Ляхову.
– Остограммимся, операций у меня сегодня не будет.

Того, что, воспользовавшись случаем, странный коллега сотворит что-нибудь с майором Тархановым, он совершенно не опасался.

– Он чего - из породы непризнанных гениев или просто псих?
– осведомился Столяренко, наливая по второй мензурке.
– Где ты его откопал?

– Сам подвернулся. Предложил у него поработать в какой-то шарашкиной конторе, но за серьезные бабки.

А в подтверждение прямо в машине предложил выписать чек на любую приемлемую для меня сумму…

– Ну и?
– заинтересовался майор.

– Ты же понимаешь, мы тут все не дураки. Если речь идет о деньгах, сразу соображаешь, кидают или нет. Я спросил скромно - а вот если, пока переговоры, то да се, в качестве аванса десять штук для вас не сложно будет?

– Штук - чего? Не шекелей же?

– Само собой.

– И как?

– Вот они, - Ляхов предъявил майору стандартную заклеенную пачку известных американских сторублевок.

– Что ж, для начала не слабо. Если псих, то состоятельный. Ты позволишь?
– Столяренко аккуратно вытянул из пачки две бумажки.
– В магазинчик прапора пошлем, а то мне этот спирт вот уже где!
– он показал жестом, где именно.

– Да и больше бери, - две рюмки чистого плюс все пережитое сделали Вадима крайне толерантным к бесцеремонности товарища.

– Пока хватит. А ты как думаешь, что он интересного нам скажет, когда от пациента выйдет?

– Не знаю, - честно ответил Ляхов.
– Соврет что-нибудь, потому что ничего умного тут придумать невозможно, если ты все правильно в его состоянии понял!

– Я - правильно! Пятнадцать лет в мозгах копаюсь, и обычно, если и ошибался, то только в худшую сторону.

Эта фраза показалась Вадиму интересной. Правильно ли коллега сформулировал? Как это - в худшую? Вроде бы все должно быть наоборот. Если врач ошибся в лучшую - понятно. А в худшую?

От излишних размышлизмов, способных завести неизвестно куда, их отвлек Шульгин, вошедший в ординаторскую с брюзгливой миной опытного консультанта, настроенного уесть коллег, уличив их в безграмотности.

– Так. Пьете, доктора. Казенный спирт, который лично мне выдавали восемнадцать килограмм на полугодие. А вам сколько?

– Это где же - восемнадцать?
– живо заинтересовался Столяренко.

– В отдельной сахалинской бригаде морской пехоты.

– Нам - меньше выдают, - посетовал майор.

– И правильно делают. Я бы вам и стакана лишнего не налил. Ни хрена вы в медицине не понимаете, коллега, Вы какой институт заканчивали?

– Саратовский военфак, - невольно привстал Столяренко, услышав в голосе Шульгина металлические ноты.

– Так вот я вам диплома бы не выдал. Военфельдшером в БМП взял бы, может быть. Какой, на хрен, осколок? Какая тяжелая травма мозга? Чем вы тут вообще занимались, майор? Человека по башке тупой железкой трахнуло, а вы натуральный хеппенинг устроили! Вам что, для сертификации сложных операций не хватало?