Хмурость друга...
Шрифт:
Ринат сдернул с себя галстук и бросил его на стол. Сейчас ему было нестерпимо чувствовать что-нибудь на своей шее.
– А ведь ты меня чуть не обманула. Последние восемь тысяч раз, когда мы об этом говорили, казалось, что тебе эта мысль нравится.
– Я даже не знаю, что именно мне нравится. С того времени, как мы встретились, у меня не было никакой возможности освободиться от тебя и подумать о своей собственной жизни. У меня не было ни единого дня…
– Значит, я тебя душу? Ты мне это хочешь сказать? Дерьмо собачье.
Снилина отвернулась от парня, с которым пока встречалась и пустыми глазами
– Помнишь тот день на дереве? – спросил он. – В хижине, которую мы с тобой так больше и не нашли, с белыми занавесками? Ты сказала, что такого не бывает с обычными парами. Ты сказала, что мы другие. Ты сказала, что наша любовь – это нечто особое, что, может быть, одна пара из миллиона получает то, что было нам дано. Ты сказала, что мы созданы друг для друга. Ты сказала, что нельзя игнорировать знаки судьбы.
– Никакой это был не знак. Просто мы переспали в чьей-то хижине на дереве.
Ринат медленно покачал головой. Разговаривать сейчас со Снилиной было все равно, что махать руками на рой шмелей. Никакого толку, одни болезненные укусы.
– Разве ты не помнишь, как мы ее потом искали? Искали все лето, но так и не нашли. Ты еще сказала, что это наш Тайный Домик на Секретном Дереве.
– Я сказала так, чтобы мы могли ее больше не искать. Это, Ринат, именно то, о чем я говорю. Ты и твое магическое мышление. Перепихон не может быть просто перепихоном. Это непременно должно быть трансцендентное переживание, изменяющее весь ход твоей жизни. Это дико и уныло, и я устала притворяться, что это для меня нормально. Ты когда-нибудь слушаешь, что говоришь? Какого хрена мы вообще заговорили об этой хижине?
– От таких выражений меня начинает тошнить.
– Не нравится? Тебе не нравится слышать, как я говорю про перепихон? Почему же? Это не согласуется с твоими обо мне представлениями? Тебе не нужен реальный человек. Тебе нужно святое видение, к которому ты можешь воззвать.
– Так вы еще не решили, что будете брать? – спросила официантка – она снова стояла у столика.
– Давай еще пару, – ответил Ринат, и она ушла.
Они со Снилиной глядели друг на друга. Юноша вцепился в край столика, чувствуя, что еще немного – и тот перевернется.
– Мы встретились еще детьми, – опять начала девушка. – Мы позволили этому стать чем-то гораздо более серьезным, чем должны быть отношения школьников. Если мы станем проводить какое-то время с другими людьми, это придаст нашим отношениям некую перспективу. Может быть, мы начнем их снова, если увидим, что взрослыми так же любим друг друга, как любили, будучи детьми. Я не знаю. Возможно, через какое-то время мы сможем иначе взглянуть на то, что даем друг другу.
– А что мы даем друг другу? – поинтересовался Ринат. – Ты говоришь как банковский работник, выдающий кредиты.
Снилина протерла рукой щеку, размазав по ладони тональный крем. Ее глаза стали жалкими, и только теперь парень заметил, что на ней нет крестика, который он подарил ей несколько лет тому назад. Это был первый его подарок для нее. Значило ли его отсутствие что-нибудь? Задолго до того, как они впервые решили, что будут вместе всю свою жизнь, этот крестик стал для них чем-то
вроде обручального кольца. И Ринат не мог припомнить, чтобы он когда-нибудь видел Снилину без него. От этой мысли на него дохнуло опасным холодком.– Так ты уже успела себе кого-нибудь подобрать? Кого-нибудь, с кем ты хочешь трахаться, чтобы придать нашим отношениям перспективу?
– Я об этом даже не думала. Я просто…
– Думаешь, еще как думаешь. Ведь к этому все и сводится, ты сама так сказала. Нам нужно заниматься этим с другими.
Снилина открыла рот, закрыла его, снова открыла.
– Да Ринат, пожалуй, что это так, – наконец ответила она. – В смысле, что я тоже должна спать с другими. Иначе, возможно, ты туда уедешь, и будешь жить монахом. Если ты будешь знать, что я так поступаю, тебе будет легче делать то же самое.
– Так, значит, кто-то уже есть?
– Есть один человек, с которым я… бывала вместе. Раз или два.
– Пока я был в другом городе, – не спросил, а констатировал он. – Кто же это?
– Ты с ним никогда не встречался. Это не имеет значения.
– И все равно я хочу знать.
– Это неважно. Я не буду задавать тебе вопросы о том, что ты будешь делать, когда уедешь.
– О том, что и с кем я буду там делать, – поправил Ринат.
– Да, пускай так. Никаких вопросов. Я не хочу знать.
– Но я-то хочу. Когда это было?
– Что – было?
– Когда ты стала встречаться с этим парнем? На той неделе? Что ты ему сказала? Ты сказала ему, что лучше подождать, пока я отбуду на работу? Или вы не стали ждать?
Снилина чуть приоткрыла рот, чтобы ответить, и он увидел в ее глазах нечто маленькое и страшное, и в приливе нахлынувшего жара понял то, чего не хотел понимать. Понял, что она всю весну подходила к этому разговору, начиная с того момента, когда впервые стала его уговаривать взять эту работу.
– Как далеко он зашел? Этот парень уже поимел тебя? Может, даже дважды?
Девушка покачала головой, но юноша, в общем-то, не понял, говорит она “нет” или отказывается отвечать на его вопрос. Она уже смаргивала слезы. К своему удивлению, он не почувствовал желания ее успокоить. Он находился в тисках чего-то такого, чего и сам не понимал, некой извращенной смеси гнева и возбуждения.
Какая-то часть его с удивлением обнаружила, что приятно чувствовать себя оскорбленным, иметь оправдание за то, что он доставляет ей боль. Смотреть, как много боли он может ей причинить. Он хотел исхлестать ее своими вопросами. В то же самое время у него перед глазами стали возникать картины: Снилина на коленях в неразберихе мятых простыней, на ее теле яркая линия от полузакрытых штор, чья-то рука тянется к ее обнаженным бедрам. Картина в равной степени возмущала его и возбуждала.
– Ринат, – произнесла она. – Пожалуйста…
– Прекрати свои “пожалуйста”! Есть некоторые вещи, которых ты мне не говоришь. Вещи, которые мне нужно знать. Мне нужно знать: ты с ним трахалась? Скажи мне, трахалась ли ты с ним?
– Нет.
– Хорошо, – кивнул парень. – Он когда-нибудь там бывал – у тебя дома, когда я звонил тебе из другого города? Сидел там, запустив руку тебе под юбку?
– Нет, Ринат, мы встретились после занятий в университете. И это все. Мы с ним иногда говорили. По большей части об учебе.