Хо-хо-хо! Или Дед Мороз по вызову

Какие-то знакомые нотки проскальзывают в голосе этого гада, который спеленал меня по рукам и ногам.

Его длинные пальцы нежно касаются моей щеки, обрисовывают контур скул, прикасаются к распухшим губам. Чувствую его внимательный взгляд. Он, что, отслеживает мою реакцию на свои прикосновения? Все мышцы сковывает от осознавания того, что сейчас происходит… И происходит в стенах моей школы… У меня на рабочем, так сказать, месте… Меня охватывает озноб, и зубы начинают выбивать чечетку. Как же плохо, что я никак не могу рассмотреть это наглое лицо, а то, что оно наглое, я не сомневаюсь.

— Боишься меня? — хриплый голос мужчины заползает под кожу, давая старт забегу моим мурашкам. — Только не говори, что ты никогда не ходила на стриптиз.

— Куда? — выдыхаю я, потому что трясучка моментально проходит. — А ну, слезь с меня.

— А ну-ка, повтори еще раз, — говорит не Дедушка Мороз.

— Что повторить? — недоуменно спрашиваю я

— Ну, то, что ты только что сказала, — мужик приподнимается, давая мне вздохнуть.

— Слезь с меня, козлина, — рявкаю я.

— Селезнева, ты, что ли? — меня словно кто-то бьет под дых.

— Тихомиров? — я замираю под Игнатом, глубоко вздыхаю, стараясь унять бешеное сердцебиение. — Ты что, стриптизер теперь?

Я только сейчас понимаю, что музыка продолжает звучать, а Тихомиров поднимается и начинает двигаться передо мной, принимая какие-то немыслимые позы и совершая такие движения бедрами, что становится трудно дышать.

Да… Такое зрелище не для слабонервных. Я шумно сглатываю ком, который застрял в горле. Мечта любой женщины стоит передо мной, белозубо улыбаясь, и не только любой… но и меня. Весь десятый и одиннадцатый класс я засыпала с фотографией Тихомирова, которую сперла со стенда “Гордость школы”, потому что Игнат имел все мыслимые и немыслимые спортивные награды.

Мужчина приседает передо мной, я непроизвольно прикасаюсь к литым мышцам груди, мои пальцы поглаживают бархатистую кожу, опускаясь к ярко выраженным кубикам пресса.

— Нравится? — шепчет он, перехватывая мои пальцы.

Волна истомы поднимается из низа живота выше и выше. Тихомиров заводит мои руки себе за шею, и я чувствую, как мои пальцы сводит судорога, когда мои пальцы смыкаются в замок. Он гладит мои ноги, постепенно забираясь под юбку. Каждое его прикосновение заставляет меня вздрагивать. В голове слегка шумит, и шальная мысль проносится, оседая в моей голове. Эх, была не была! Расставаться с девственностью так хоть с тем, в кого была до колик в животе влюблена.

О большем я и мечтать не могу. Поэтому робко раздвигаю ноги, предоставляя мужчине, который ненавязчиво продолжает меня ласкать, больше возможности для маневра.

— Савельева, ты провоцируешь меня на более активные действия? — шепчет в губы мужчина.

— Угу, — тоже шепотом отвечаю я, совершенно забывая, где я нахожусь.

Он легонько толкает меня обратно на маты и нависает надо мной. Я зажмуриваю глаза. Жар его тела передается мне. Кажется, что пылают не только щеки, но и все тело.

Дермантин спортивного снаряжения холодит мою разгоряченную кожу, когда Тихомиров стягивает с меня блузку и укладывается на меня. В ожидании чего-то запретного и интересного чувствую себя ребенком, которому в первый раз дают поиграть со спичками. В спортзале прохладно, но я не обращаю внимания на это. По телу пробегает приятная дрожь, и я чувствую, как мышцы расслабляются.

Тихомиров склоняется надо мной. Его руки стягивают бюстгальтер и касаются моей груди. Он медленно сжимает ее и чуть-чуть надавливает. От этого по всему телу проходит волна наслаждения, а в животе начинает разливаться приятное тепло.

Мужские губы обхватывают сосок, втягивают его, лаская и превращая в твердую горошину. Издаю протяжный стон, удивляясь, что я могу издавать такие звуки. Распахиваю глаза и натыкаюсь на горящий взгляд хищника, которому нравится играть со своей добычей. Ни фига себе Тихомиров самец… аж дух захватывает.

— Ты так сексуально стонешь, Ирка, — хриплым голосом говорит Игнат.

— А ты стонать не собираешься? — не могу договорить фразу и заливаюсь краской, какое счастье, что здесь так темно.

— Ну, я надеюсь, что ты сделаешь так, чтобы я стонал, — я чувствую, что он улыбается.

Мужчина переходит к более активным действиям, впиваясь в губы долгим поцелуем. Язык проникает мне в рот, от неожиданности пытаюсь оттолкнуть его, но сильное тело придавливает к матам, лишая возможности двигаться. Поцелуй становится глубже, болезненнее. От удовольствия хочется выгнуться навстречу, но литые мышцы, пригвоздившие меня, не дают возможности даже пошевелить рукой или ногой.

Игнат стремительно отстраняется и рвет на мне колготки. Мама дорогая, а в чем же я домой пойду… Запасных у меня больше нет. Я дергаюсь, но мужчина хватает за ноги, подтягивает к себе, разводит их и накрывает лобок рукой.

— Ах, — вырывается непроизвольный полувздох, полустон. Меня снова накрывает паника. — Не надо.

Его палец сдвигает трусики и протискивается между складочек, и меня пронзает током. Мелкие иголочки впиваются в каждую клеточку моего тела.

— Мокрая, сочная пампушечка, — мурлыкает мужчина. — Расставь ножки пошире.

Меня снова начинает трясти, но Тихомиров крепко держит меня за бедра, не давая шевелиться. И вот уже его язык во мне. Подчиняюсь и расставляю ноги. Язык дразнит и вылизывает мою плоть. Выгибаю спину, не в силах больше терпеть, внутри меня взрывается фейерверк, и я стону громко и протяжно. Игнат на мгновение замирает, а потом снова начинает вылизывать меня, доводя до исступления.

С каждым движением он проникает все глубже, пока не оказывается там, где ему и положено быть. Мужчина не останавливается. Он двигается медленно, наслаждаясь каждым моментом. В его движениях нет никакого напора, только плавность и нежность. По моим бедрам течет смазка. Не выдержав, я вскрикиваю, и он замирает.

— Что, понравилось? — насмешливо спрашивает он и целует меня в губы.

— Дааааа... — я чуть не плачу от наслаждения.

— Я тоже хочу, чтобы мне было хорошо, — Игнат нависает надо мной, его руки сжимают мои бедра.

Он входит в меня быстро и резко, боль пронзает, и я кричу, сжимая пальцами его плечи и проваливаясь в темноту. Когда я открываю глаза, боли уже нет, а низ живота распирает от наполненности.

— Савельева, ты меня так не пугай, — шумно дыша, говорит Тихомиров.

Чувствую, как он погружается в меня. Медленно, плавно. Он не торопится, смакуя каждую секунду этого наслаждения. Игнат медленно выходит из меня, потом снова толкается. Слышу его прерывистое дыхание. Он ласкает языком шею. Губы нащупывают пульсирующую жилку и впитывают мой пульс. Кажется, что все это происходит во сне, ибо никогда прежде я не испытывала ничего подобного.