Хобби гадкого утенка

– Нет, конечно, – пожала плечами девушка, – Наташа работала простой переводчицей, она не общалась даже с Шульцем… И потом, где бы она познакомилась с самим вице-президентом!

Последнюю фразу секретарша произнесла с придыханием.

– Говорят, он к вам приезжал, сюда, в торговое представительство.

Собеседница рассмеялась.

– Ну что вы! Чиновник такого ранга никогда не поедет в какое-то отделение… Для нас простой сотрудник центрального офиса уже огромное начальство! А вице-президент! Кто вам рассказал такие глупости?

Не успела я придумать, как лучше закруглить разговор, как дверь отворилась, и в приемную вошла Алена.

Увидав меня, она удивилась:

– Ну как? Нашли родственников Кабановой? Странная, однако, история с телевизорами! Мы ведь здесь ничем не торгуем, для этого магазины есть!

Я молчала, лихорадочно соображая, как поступить.

– Алена, – сказала секретарша, – эта дама – француженка, из страховой компании, по-русски плохо понимает.

– Да ну? – изумилась девушка. – Час тому назад она представилась мне как директор одного из московских детских домов, и, смею тебя уверить, Жанна, по-русски она говорила не хуже, чем мы с тобой!

Жанна разинула рот, Алена нахмурилась. Глупо улыбаясь, я быстренько открыла дверь и позорно бежала, чуть не сбив по дороге конторку с беспечным охранником.

Севка и Тузик стояли у «Форда».

– Где ты пропадаешь? – накинулся на меня Лазарев. – Холод жуткий, ветер, ждем уже час!

Я открыла «Форд».

– Безобразие, – зудел Севка, – немедленно включи печку, Тузику нельзя ни в коем случае простужаться, ты безответственная особа! Знаешь, что больной человек будет стоять на ледяном ветру, и уходишь на полдня! Гадко и отвратительно. Да Тузик чуть в обморок не упал!

Нос действительно выглядел бледно, но, на мой взгляд, насморк, хоть и доставил ему кучу проблем, умертвить мужика не мог. Севка сильно преувеличивает размер несчастья. Сопли скоро пройдут.

В холле нашего дома стоял омерзительный «аромат» чего-то горелого. Я чихнула и крикнула:

– Что случилось?

Высунулась Ирка и мигом наябедничала:

– У Катерины сгорел пирог!

Вот уж невиданное дело! Наша кухарка просто ас в кулинарии, и подобных огрехов с ней не случалось на моей памяти ни разу. Хотя неудача может приключиться с любым человеком!

– Она поставила пирог, – сплетничала Ирка, – а тут сломался холодильник, мотор не заводится, вот Катя и стала продукты вынимать…

– Холодильник не работает? – изумилась я. – Он же совсем новый.

– А его водой залили, когда пожар тушили!

– Какой пожар? – очумело поинтересовалась я.

– Так СВЧ-печка, что на холодильнике стоит, загорелась, – тарахтела возбужденная Ирка. – Иван прибежал и давай воду на нее лить…

– Ничего не понимаю, – затрясла я головой.

– Чего же тут сложного? – хмыкнула Ирка. – Вспыхнула печка, она находится на рефрижераторе, ее облили водой, жидкость попала в мотор, сломался «Бош», а пока продукты вытаскивали, пирожок-то, тю-тю, весь и почернел, ну да и черт с ним, только Катю жалко!

– Почему?

– Так ее на «Скорой» увезли.

Я села прямо на стеклянный журнальный столик и спросила:

– Как на «Скорой»? Куда?

– Не знаю, – сообщила Ирка, – вот Аркадий Константинович с Ольгой вернутся и расскажут, они с Катей поехали. Ой, ногу ей раздуло, такой ожог!

– Что?

Ирка глянула на меня и завела сначала:

– Ну чего непонятного, Дарья Ивановна? Ведь по-русски объясняю! Загорелась СВЧ-печка, стали заливать водой, сломался холодильник, пока мясо в другой перекладывали, кулебяка в угли превратилась. Катя расстроилась, схватилась за противень и не удержала… Уронила его прямо себе на голую ногу, такой ожог! Ясно теперь?

– Ага, – кивнула я, – конюшня сгорела?

– Какая конюшня? – оторопела Ирка. – У нас нет никаких конюшен!

Слава богу, что нет. «А в остальном, прекрасная маркиза, все хорошо, за исключеньем пустяка: сгорел ваш дом с конюшней вместе…»

– И что? – неожиданно поинтересовался Тузик. – Сильно пахнет?

– Просто отвратно, – ответила я.

Нос заломил руки.

– Боже, ничего, я совершенно ничего не ощущаю. Катастрофа! Нет, покончу с собой, прямо сейчас, вот сию же секунду залезу в ванну и перережу все вены и горло в придачу!

Всхлипывая, он бросился вверх по лестнице.

– Тузик, – взвыл Севка, – дорогой, любимый, стой!

Не снимая ни куртки, ни ботинок, он ринулся за приятелем, перепрыгивая через две ступеньки.

– Не мешай мне, – визжал Тузик, – жизнь кончена, все!

Они побежали по коридору, громко ругаясь. Ирка посмотрела на меня и сообщила:

– Сумасшедший дом! Вы бы встали со столика, не ровен час продавите, стекло все-таки!

– Оно толстое, – вздохнула я, – ничего не случится.

Но не успела я договорить фразу, как раздался сухой треск, и в ту же секунду я оказалась на паласе в куче осколков. Ощущение было такое, словно села на ежа. Как назло, именно сегодня вместо любимых джинсов или уютных, толстых вельветовых брюк я невесть зачем влезла в костюмчик из шелковистого тоненького трикотажа.

Ирка всплеснула руками:

– Говорила же!

Произнеся эту фразу, домработница опомнилась и кинулась поднимать хозяйку.

– Ну что тут еще случилось? – разъяренно спросил Севка, свешиваясь со второго этажа.

– Дарья Ивановна столик продавила! – радостно выкрикнула Ирка.

– Жрать меньше надо, – резюмировал он и скрылся.

Я поднялась к себе, зашвырнула испорченный костюм в угол спальни, повертелась, изгибаясь перед большим зеркалом, чтобы оценить размеры урона, и, обнаружив, что просто заполучила пару царапин, натянула джинсы, свитер и поехала в неизвестный район, расположенный за Митином.

Детство мое прошло на улице Кирова, нынешней Мясницкой. Потом жизнь забросила в Медведково. Честно говоря, этот район, простите за каламбур, показался мне после шумного центра настоящим медвежьим углом. Но только теперь, разыскивая неведомое Касьяново, я поняла, что Медведково – это центр.

«Форд» ехал и ехал. Митино осталось позади. По обе стороны дороги замелькал лес. Господи, где это я? Интересно, время тут московское?

Наконец впереди появились кварталы блочных домов. Касьяново! Сбоку промелькнул щит: «Покупайте квартиры в фирме «Белстрой». Выглядел район инфернально. В октябре темнеет рано, да еще сегодня над столицей с самого утра повисли черные, плотные тучи… Одним словом, часы показывали только пять, но впечатление было такое, будто наступает ночь. Однако в окнах домов, мимо которых катил «Форд», не было видно света, на улицах не было прохожих, не сверкали огнями витрины магазинов, не шумела веселая толпа у вагончиков «Русские блины» и «Крошка-картошка». Да и самих торговых точек не было. Впечатление такое, будто едешь внутри фильма Бергмана… Этот режиссер любил показывать такие вот мертвые пейзажи. Для полного сходства не хватало только уличных часов без стрелок и прохожих без лиц! Вспомнив про свой ночной кошмар, я вздрогнула, поднажала на газ и неожиданно, миновав квартал незаселенных зданий, вылетела на небольшую площадь.