Хочу быть богатой и знаменитой

— Какой-то аферой попахивает? — Эмик поднял глаза от чашки с чаем.

— Угу, похоже на то, — Тошка смотрела внимательно на деда.

— Так вот. Я бы хотел вас усыновить-удочерить, но, тогда вы потеряете те крохи, на которые расщедрились чиновники. А мне эта потеря не нравится. Недвижимость — это хорошее вложение средств. Пусть она будет. Но! Чтобы защитить ваши имущественные и все прочие интересы, нам надо быть юридически связанными, понимаете? Почему надо быть связанными? Эмик — совершеннолетний и он имеет весь объем прав и обязанностей гражданина, он законом защищен и вполне самостоятелен, и проблему с комнатой решает в ближайшие дни. Сам. А Таня у нас пока несовершеннолетняя и мне не нравится, что ее права представляет учреждение для детей с ограниченными возможностями.

— С какими это ограниченными возможностями? — Ребята в недоумении уставились на деда.

— Тоша у нас по документам находится в доме-интернате для детей инвалидов и детей с проблемами психики. Вот так вот оказывается.

Ребята одновременно заорали, перебивая друг друга и размахивая руками.

— Успокойтесь и сядьте, вы в общественном месте, вот и ведите себя, соответственно, — в голосе говорившего зазвенел металл. Этого момента и опасался Леонид Александрович, в том числе поэтому, предпочел разговор вести там, где были посторонние люди.

— Ваш детский дом перепрофилировали еще год назад, а по документам Таню оставили именно в нем, не стали со всеми другими переводить, якобы, чтобы не перегружать новое учреждение старшими и выпускниками, мол, они все равно уйдут через год. А когда началась плановая проверка, и комиссия начала проводить контрольные мероприятия, то в Танином личном деле появилась запись о психическом заболевании, которое требует ее пребывания именно в таком заведении, причем рекомендован строгий режим содержания, потому, что она склонна к побегам и немотивированно агрессивна.

Мужчина замолчал и внимательно наблюдал за реакцией детей.

— Вы когда убежали?

— Пять лет назад, но мы забрали оба свидетельства о рождении.

— Пять лет назад? А как же комната?

Тоша в растерянности смотрела на брата и заговорила как-то неуверенно:

— Когда Эмику исполнилось шестнадцать, он работал дворником, его Валентин Францевич устроил, они сходили в областной отдел соцзащиты, и эту комнату выделили, как сироте. Мы не встречались ни с кем из детского дома.

Тошка ничего не могла понять, ее тошнило, пульс частил, перед глазами плавали противные радужные круги.

Эмик не выдержал:

— Подождите, получается, Тошку ищут что ли? Она не должна значится ни в каких документах, свидетельство о рождении — у нее на руках. Нет, я не пойму. Как же это так? Получается, если бы я …, то тоже — псих? Галоперидола горстку — глазки в кучку и полное счастье?

Эмик сжимал-разжимал кулаки. Он видел, Тошке совсем плохо, боялся, что она может потерять сознание. Пересел на диванчик к ней поближе и обнял за плечи. Девочка сидела, опустив подбородок на грудь, потом подняла голову и очень спокойным безжизненным голосом спросила:

— Леонид Александрович, когда меня заберут?

Тут Эмик буквально взорвался, колотя кулаком по колену:

— ТЕБЯ. НИКТО. НИКУДА. НЕ. ЗАБЕРЕТ!!!

— Эмик, не кричи. Успокойся. Тошка, я тебе — дед, мы же договаривались. Это мы официально оформим обязательно. Тебя от меня никто не заберет — это тебе могу пообещать твердо. Мы сейчас ждем юриста, который нам все расскажет, надеюсь и поможет. Он мой старинный приятель и очень хорош в своем деле.

Эмика трясло, Тошка сидела оглушенная новостями, и не знала, что и думать. Страх сковывал мозг, мешая анализировать сложившуюся ситуацию. Знаний отчаянно не хватало. Нужен кто-то, кто даст дельный совет, тот, кто не заинтересован во всей этой истории. Взгляд упал за окно, а там, у обочины стоял Пижон и с кем-то разговаривал. Она вскочила со своего места и замерла.

Александр Александрович Белояров разговаривал с заведующим клинической лабораторией своего медицинского центра. Краем глаза заметил какое-то движение за стеклом кафе и увидел Тошку, несчастную, потерянную, со слезами на глазах и дрожащими губами. Сердце совершило кульбит: его девочке было плохо. Ее кто-то обидел? Может проблемы со здоровьем или поссорилась с кем? Двойку получила или лекцию прогуляла? Пока эти мысли проносились в голове, рука сама потянулась к собеседнику в прощальном рукопожатии, а ноги уже шли по направлению к крыльцу.

— Тоша! — Его окрик практически совпал с тем моментом, когда девочка влетела в его объятия.

— Воробушек, что случилось?

Тошка захлебывалась в слезах, пытаясь связно что-то рассказать, но получалось так страшно, что тот моментально понял, сейчас у него самого случится истерика и уже он будет все тут крушить.

— Меня в детдом… снова… а они… что я … совсем… коррекционный он теперь… а они … документы… а я… теперь … отклонение… а я … нет у меня такого… я же здорова… я учусь в университете… а они… что надо… возвращаться…

Саша кивком поздоровался с Эмиком, протянул руку для пожатия Леониду Александровичу, посадил ее рядом с собою на диванчик, кивнул официантке:

— Воды со льдом и лимоном, потом чаю, горячего черного с сахаром. Блюдо пирожных. Лучше со взбитыми сливками и фруктами. Спасибо!

Официантка, наблюдавшая как из оптимистичной, смешливой непоседы девочка превратилась в маленький комочек горя и отчаяния, тоже была расстроена.

Тошка держала стакан воды со льдом и потихоньку успокаивалась. Зубки уже не стучали о край, а глазки внимательно изучали большое блюдо с разнообразным десертом.

Убедившись, что девочка уверенно держит в руках стакан, и заинтересованно оглядывает поданные сладости, Белояров поинтересовался:

— Что происходит?

Александр, как только вошел, сразу заметил и бледное лицо Леонида Александровича, и какую-то злую растерянность молодого человека, обратил внимание на его беспокойные руки, которые крутили Тошкину заколку. Эмик попытался ответить:

— Сейчас приедет директор детского дома с юристом и психологом. Подделали документы, написали, что Тошка нуждается в коррекционном обучении и постоянном надзоре, потому хотят ее забрать. Она несовершеннолетняя и жить будет там. Представляете? В коррекционном детском доме, среди психов и идиотов! В коррекционном! Для нее уже приготовили строгие условия проживания, потому, что девочка склонна к побегам и агрессивна!

Эмик постарался взять себя в руки и уже спокойнее продолжил рассказ:

— Сбежали мы оттуда, пять лет назад. Понимаете?! Сбежали! Потому, что не выдержали! Потому, что узнали кое-что! А это был обычный детский дом! А теперь интернат для психбольных! И они ее как-то нашли!!! — Эмик сорвался на крик.

Ким накрыл своей рукой сжатые в кулак пальцы внука:

— Никто никого никуда не заберет. Эмик, успокойся, — Леониду Александровичу самому очень тяжело давалось видимость внешнего спокойствия, но он держался. Для того чтобы все это закончилось так, как они задумали, необходимо было именно спокойствие. Только со спокойным внешним видом можно построить, — так он думал, — конструктивный диалог.