Хочу быть твоей

На мгновенье я увидела их вместе, и подумала: это был бы прекрасный финал моей истории. Я так долго пыталась погубить себя, кажется, бог услышал мои молитвы. Потому что, как бы не хотелось признавать, меня тянет непонятной силой к тому, кто никогда не будет моим. Этот гад влез под кожу, стал частью мыслей, как гребанный коньяк, оставленный им в нашей квартире: он везде, неприметно, почти привычно. И вся беда в том, что отказываясь признаться в этом самой себе, я допустила то, чего никогда не должно было произойти.

Я все-таки уснула, и на границе сна подумала: больше ничего не буду делать, просто плыть по течению, куда-нибудь оно меня принесет.

А ночью снился Артем, он смотрел своими бездонными глазами, и были они грустнее обычного, это, видимо, означало, что дела мои совсем плохи.

С утра я так и подумала, правда, относилось это в первую очередь к физическому состоянию. Коньяк я вчера таки допила, потому сегодня похмелье накрыло жесткое. Голова раскалывалась, во рту сухость, и вообще состояние не очень. Катька дома, я лежала, слушая, как она гремит посудой на кухне, готовит, что-то напевая. Хорошее настроение? А у меня вот не очень. Положив на голову подушку, я тяжело выдохнула. Так себе способ прятаться от реальности. И от похмелья тоже. Нужен холодный душ, кофе, пожрать и снова завалиться спать. К вечеру оклемаюсь, а завтра на работу, надо привести себя в нормальный вид, а то поди выгляжу, как смерть.

Я заставила себя встать, быстро прошмыгнув в ванную, решительно приняла контрастный душ, немного взбодрилась, по крайней мере, уже могла хоть как-то соображать. И наконец, осмыслила произошедшее. Я, блин, чуть не переспала с мужчиной своей сестры! Я даже не понимаю, как это произошло! Как меня так накрыло, что я сама на нем повисла? Он, конечно, был не против, но от этого радости немного.

— Ну ты и сволочь, — сказала своему отражению, — вполне в твоем стиле, уничтожать себя за счет тех, кто тебя любит.

Катька единственный родной человек, который у меня остался. Она меня любит даже такую непутевую, несмотря на то, что я выделываю. А я предала ее. И ладно бы Тима был просто залетным молодцем, но ведь она призналась мне, что любит его, а я… Теперь Катька ждет от него ребенка. Если они поженятся… Выдохнув, я прижалась головой к прохладной плитке. Следовало признать, сколько ни виню себя во вчерашнем, я не хочу, чтобы они были вместе. Не хочу, но должна смириться. Ради сестры и ее ребенка, которого она в любом случае сохранит. А если у них с Тимой все сложится, я просто уеду в Питер. И насрать, что там Влад, может меня хоть с потрохами сожрать. Мне уже все равно.

Катька и впрямь была в хорошем настроении, улыбнулась мне, я замерла на пороге, разглядывая ее. Все-таки она хорошенькая. А ещё заслуживает счастья. И если для нее оно заключается в Самохине, пусть будет так. Надеюсь, он окажется благоразумным и даст то, что ей надо.

Я улыбнулась, подходя к сестре, и обняла ее. Она прижала меня к себе.

— Как ты? — спросила, отстранившись, заглядывая в глаза.

— Бывало и лучше, — усмехнулась я, садясь на стул.

— Есть хочешь?

— Конечно.

Вскоре я уплетала борщ, поглядывая на сестру, она сидела рядом, наблюдая за мной, подперев щеку. Как было бы хорошо, живи мы вот так вдвоем спокойно, без мужиков, скандалов и прочего дерьма.

— Не звонила Тиме? — задала я вопрос. Катька покачала головой.

— Знаешь, я полночи думала и поняла, что бы он ни сказал, я все равно счастлива. Ведь у меня будет ребенок. Даже если Тима не захочет остаться со мной, это не так важно. Будет, конечно, тяжело, но я уверена, что счастья будет куда больше.

И она снова погладила свой живот. Я, наверное, из той категории людей, которые не понимают всего этого, пока сами не окажутся в положении. Потому что для меня это был только живот и неоформленная в голове мысль о том, что у Катьки будет ребенок. Пока что два факта не совмещались.

— Когда будешь с ним разговаривать?

— Надеюсь, сегодня. Мы два дня не виделись, он был занят.

Я уставилась в тарелку. Да уж, занят. Черт, как-то все слишком сложно. И я невольно задалась вопросом: как Тима относится к Катьке? А ко мне? Я помню, как он смотрел вчера, помню, как сильно хотел, но что это для него? Просто желание тела? Прихоть, порыв? Он меня терпеть не может, но данный факт сексу не помеха. А вот о Катьке заботится, с ней он нежный, ласковый. С ней он… живет. А со мной… То, что было со мной, ничего не значит.

У сестры зазвонил телефон, она упорхнула в комнату. Я не прислушивалась, но сразу поняла: Тима. Закурив, отошла к окну, пялилась во двор, не думая ни о чем. В голове звон и пустота. Катька вернулась в кухню.

— Я ухожу, Тима заедет через десять минут.

— Удачи, Кать, — сказала ей. Немного нервно кивнув, она снова скрылась в комнате. Я уже докурила, но продолжала пялиться в окно, пока наконец машина Самохина не въехала во двор. Голос разума твердил, что надо уйти в комнату, но какая-то неведомая сила удерживала. Тима вышел из машины, закурил и тут же поднял голову. Наши взгляды встретились. Бесконечно долгие секунды мы смотрели в глаза друг другу, а потом в кухню влетела Катька и тоже прилипла к окну, радостно махая рукой. Навалилась мне на спину, приобняв за плечи, а я думала, как же ей хорошо, потому что на нее не давит осознание того, что ее мужчина чуть не переспал с ее сестрой. Надеюсь, Самохину сейчас так же дерьмово. Я отвернулась от окна, сестра, еще раз махнув, тоже ретировалась. Вскоре дверь захлопнулась, повернулся ключ в замке, задвигая щеколду. Не выдержав, я снова обернулась. Тима стоял боком, привалившись к машине, словно почуяв мой взгляд, повернув голову, посмотрел на окно кухни. Секунд десять мы не сводили друг с друга глаз. А потом распахнулась дверь подъезда, выбежала Катька, такая ясная и счастливая, бросилась в его объятия. Гормоны у нее, по ходу, уже шалят, настроение скачет вон как. Тима ее обнял, а смотрел по-прежнему на меня. Резко развернувшись, я ушла в комнату. Упав на кровать, уставилась в потолок. Да уж, всего я ожидала от вчерашнего дня, но уж точно не такого… Надо было обойтись поездкой на кладбище, но сделанного не воротишь. В которой раз не воротишь.

Глава 12

Артем это наркотик. Действующее его вещество в чистом виде. Никаких примесей и модификаций. Крышу у меня сносит так, что я уже не пытаюсь ее искать. Он мой ровесник, только из другого района, и мы каждый день после школы мчим в центр на встречу друг с другом. Мы нашли место, равно удаленное от наших домов, и теперь это наше место. Мы говорим до одури, словно пытаемся наговориться на тысячу лет вперед, дурачимся, целуемся. Я исправно возвращаюсь домой в десять вечера, но это становится все сложнее, потому что физически не могу оторвать себя от Артема. То, что между нами, это даже не любовь. Это что-то большее, единение душ, если хотите. Глупые четырнадцать лет, наивные, эмоциональные, все в них ярко, все на самом пике, не принимает никаких середин. Наши отношения подобны снежной лавине, они набирают силу с каждым новым днем, становятся такими, что справятся с любой преградой, собьют ее, не заметив. Первые поцелуи, обьятья, секс. Первые ссоры, глупые, никчемные, изматывающие душу. Первые примирения. А потом вторые, третьи, четвертые, бесконечный круговорот дней, состоящих из этого сладостного коктейля. Мы пьем его два года, а потом я уезжаю в Питер исполнять свою мечту — поступать в театральный институт. Артем остается, идёт учиться в местный университет. Мы знаем, что будет тяжело, но готовы к этому: быть вместе на расстоянии. Первое время корежит так, словно у меня вырезали часть сердца и мозга, я практически беспомощна, не просто морально опустошена, мне не хватает его тактильно, словно кожа горит и сохнет без его прикосновений. Рука постоянно ищет руку, шарит по одноместной пружинистой кровати, пока я сплю в комнате общаги. Только занятия спасают от невыносимого одиночества. Я звоню ему каждый день, мы говорим бесконечно, и это бесконечно мало. Но проходит время, и мы привыкаем, примиряемся с вынужденной действительностью. Каждый из нас обрастает делами и знакомыми, которые заполняют досуг. И все равно я всегда чувствую: мы вместе. Это не обьяснить словами, это просто есть внутри меня.

К концу обучения я решаю: мы с Артемом должны жить в Питере. Мне возвращаться в наш город бессмысленно, там никаких переспектив. Артем относится к этой идее скептически. У него планы на развитие бизнеса, на будущую жизнь, у него родители, брат, которых он не хочет бросать. А у меня карьера, ради которой четыре года мы были вдали друг от друга. Артем семьянин, ему хочется обычной жизни, а мне голливудских грез и флёра. Мы впервые крупно ссоримся, но, как обычно, это чувство выгрызает внутренности так сильно, что быстро миримся. Артем уступает.

До лета ещё месяц, у меня выпускные экзамены, я вся в репетициях, подготовке к спектаклю, пробах, съёмках. Я ничего не понимаю, кроме того, что все это может закончиться. Артем пытается объяснить, что нужны деньги, чтобы переехать, как-то зацепиться. Я не слушаю, твержу, что все будет хорошо. Но деньги, действительно, нужны, только на то, чтобы дать на лапу, кому надо. И тогда я получу роль, которая реально двинет меня вперёд. И если Артём хочет помочь, то пусть лучше найдет деньги для этого.