Хочу тебя любить

– Обязательно, – заверяю я. На входе в кухню тон меняю на более высокий и выразительный: – Ну-ка, дети, пожелаем маме доброе утро. Доброе утро! – громоподобно разражаюсь сам.

– Доброе утро! – охотно подключается старшая.

Младшая тарабанит пока на своем, но так пронзительно, что мы морщимся. А после сходу вместе смеемся – я, Варя, Нюта. Вера по цепной откликается. Вот крикуха она, не отнять. Даже хохочет так, что в ушах звенит.

– Так, ребята, на террасу, – курирует Варя после стандартных утренних поцелуев. – Все готово. Я только сливки возьму.

– Кофе делала? – спрашиваю на автомате.

– Мистер Бойка, – тянет киса сладко. – Обижаешь! Готов твой кофе.

– Не обижаю, а уточняю, – улыбаюсь шире некуда. Просто потому что по-другому теперь редко получается. – Спасибо, родная.

– Всегда пожалуйста, родной, – подмигивает Варя.

Завтрак проходит относительно спокойно. Свойственная Одессе жара еще только-только зарождается. Висит над землей, великодушно оставляя необходимые метры свежести. Дети выспавшиеся, некапризные. Но голодные, потому немногословные – уплетают. Мы с Варей тоже по большей части молчим, чтобы не спугнуть эту идиллию. Впереди долгий день, успеем намотать и километры разговоров, и килотонны смеха.

Насытившись, откидываюсь на спинку кресла и, глядя на ребятню, ловлю последние минуты тишины.

Веру мы не планировали. Но я смотрел на Нюту и по ее возрасту предполагал, что это скоро случится. Варя же оказалась застигнутой врасплох. После нескольких дней задержки уговорил ее сделать тест. Так она, оценив результат, с десяток минут тряслась и рыдала. Меня самого тогда пробило так, что едва удержал грудачину в целостности.

– А ты что думала, Центурион? От секса так бывает, – прикрывался смехом.

Дыхание спирало. Не то что кислорода не хватало. В дефицит ушли все ресурсы. Но обязан был тянуть. За себя. И за нее. За нас.

Обнимал ее, конечно. Внутри и без того сдавило до искр из глаз, но я все жал и жал Варю к груди. Закрывал свои пробоины, но в первую очередь, безусловно, ее поднимал. Понимал, что с этого момента больше прежнего важно Варино эмоциональное состояние.

– Тебе страшно? – спросил тихо, когда дыхание у обоих чутка успокоилось.

– Да… Немного страшно, Кир…

– Ничего не бойся, Центурион. Мы со всем справимся, – горел уверенностью не только потому, что владел будущим. Просто знал, что во всем важна вера. И вот, наконец, мы в прямом смысле оказались на пути к ней. – Мы команда, родная. Мы семья. Все получится. Все у нас будет.

– Бойка… – выдохнула Варя с какими-то особыми интонациями. Только ей так удавалось. – Я тебя люблю.

– А я тебя, киса.

– Боже… – шепнула, словно опомнившись. – Внутри меня сейчас ребенок? – прозвучало именно как вопрос, не утверждение. – Ты в это веришь? Я не верю…

– Надо верить, – выдавил с трудом, потому как ее слова новую плотину чувств подцепили.

Тело налилось тяжестью, и задрожали руки. Да что там! За грудиной все затряслось, будто костей и плоти лишился. Стал, сука, желейным, как мишка Харибо. Конечно же, от самого факта, что внутри Вари уже растет наш ребенок, меня тотально раскидало. Забыл, что счастье и все сопутствующие эмоции бывает тоже крайне трудно переработать.

– Замри, родная, – попросил, оглаживая спину. – Кхм… Дай продышаться, киса.

– Ты же рад? – забеспокоилась внезапно Варя.

– Конечно же, рад! Черт возьми, киса, я этого пять лет ждал! – выдал на самых высоких, не стыдясь вибрации в голосе.

– В каком смысле пять лет? – уцепилась за озвученный срок.

– Знал, что это случится, вот и все, – выдохнул протяжно и хрипло.

– Откуда знал?

– Видел, пока откачивали, – сдался частично. – Помнишь? Я сказал, что видел тебя. Сказал, что ты… Держала Веру, родная. Это было имя. Нюта там тоже была.

Варя замерла. Задумалась. Потом громко и отрывисто вздохнула.

– Боже… – вздрогнула.

Я почувствовал, как у нее по коже полетели мурашки. Откликнулось и мое тело. Стянуло такой дрожью, скрыть которую нельзя.

– Так что успокаивайся и кайфуй, Центурион. Все будет хорошо. Все будет, я же тебе не зря это говорю.

– Но с неба тебе не падает, Кир, – как-то очень серьезно заверила Варя. – Может… Может, эта информация сил тебе придает. Но сам ты… Ты не плывешь по течению. Ты… – тут ее голос снова задрожал от слез. – Ты так много делаешь, Кир. Я просто… Просто не могу выразить словами, как сильно я тобой восхищаюсь, как сильно я тебя ценю, как сильно люблю… Максимум, Кир!

Стиснул ее непроизвольно. Не получилось иначе перераспределить все чувства. Сцепляя зубы, крепко прижался лицом к волосам. Сказать так ничего и не смог. Не вытягивал. Потом уже, гораздо позже, были еще слова. Говорил, говорил, говорил – лилось, словно в бреду, но искренне. И целовал, целовал, целовал… Пока голова кругом не пошла.

Выносили свою Веру, считай, вдвоем. Не преувеличиваю, старался, как мог. И во все процессы, даже самые интимные, вникал. Варя не раз брыкалась, что перегибаю. Но мне так нужно было. Объяснял ей это, терпеливо доносил. Она смущаться не переставала, но позиции смещала. Именно в тот период, в те незабываемые девять месяцев, Центурион полностью сложила полномочия. Именно тогда я и почувствовал, что близость вышла на верхний уровень. Я владел ее телом. Она – моим. Запретов, тайн и чего-то так называемого личного не осталось. Мы стали неразделимыми.

Так получилось, что Нюту после рождения выложили на грудь Варе. Вера досталась мне. Мы не договаривались заранее. И уж, конечно, никогда детей не делили. Проводили кесарево сечение, и под конец операции медперсонал предложил. Варя закусила губы и кивнула. Я не отказался. Казалось бы, что такого? Круто, безусловно, понимал. Но чувствовать… Чувствовать ­– совсем другое. Вот тогда меня накрыло новой мощной волной неизведанных эмоций.

У каждого человека есть внутри ларец. В нем хранятся самые яркие, самые сильные и самые значимые события жизни. Многое забывается, но этот скарб – это то, что умышленно и крайне бережно несешь всю жизнь. Как бы трудно ни было, насколько бы мозг не переполнялся, будешь тащить.

Я и тащил. Все, что связано с Варей. С детьми. С моей семьей.

– Сегодня выходной с семьей, – оповещаю сразу после завтрака.

– Ура! – вопит Нюта.

Уже знает, что это значит. Вера впитывает и повторяет ее эмоции. Варя же удивляется. Обычно такие моменты мы согласовываем заранее.

– Надо же… Ничего ведь не предвещало, – тянет киса довольно.

– Порыв, – признаюсь я и поднимаюсь. – Соскучился, – наклоняясь, оставляю на ее губах быстрый поцелуй. – Основной проект закончил. Остальное терпит.